...

Я пошел домой, и по дороге меня затормозил какой-то лысый парень, по виду немного старше меня.

- Я - Игорек, - представился парень, - я из банды "лысых".

- Я - Костик, - представился я в ответ, - свободный, ни в какую банду не вхожу.

- Ну, так я смотрю, лысый, значит, наш, наверное, - предположил Игорек.

- Я неинициализированный, просто так подстригся, люблю, когда лысину ветерок обдувает, - пояснил я.

- Да у нас нет никакого регламента вступления, - махнул рукой Игорек, - у нас все просто, раз лысый, значит, наш. Короче, захочешь, приходи в любой день на нашу точку сбора. Что-то мне подсказывает, что захочешь. Вся рожа разбита. Приходи. Чем можем, поможем. Ладно, бывай! Будь здоров!

Мы пожали друг другу руки и уже готовы были разойтись, но тут Игорек заметил, что у меня руки в ссадинах.

- Да ты азартен, Костян! – воскликнул Игорь и протянул мне черные рваные перчатки, - на, держи подарок в честь знакомства. Фирменные. Там металлические пластинки аккуратно вставлены. Береги пальцы, Костя! Иначе, потом артрит замучает или какая другая болезнь. Береги здоровье смолоду, раз уж не получилось с детства.

Мы попрощались, и я пошел домой в грустных размышлениях. Не хотел я вступать ни в какую банду, и воевать ни с кем не хотел. Вот сегодня вроде как победил этого Утюга, а что по факту это мне дает? Еще повезло, что Утюг такой слабый боец, да еще и честный, не использовал ни нож, ни заточку. А ведь мог бы! Говорят, эти "дебилы" полностью отмороженные твари, без чести, без совести, без морали. А какие у меня перспективы? Вдруг Утюг затаил обиду? Принесет завтра в школу лезвие или ножик, да пырнет завтра меня сзади прямо на уроке. А что я могу сделать? Ничего!

Но целую неделю Утюг вел себя тихо и никак меня не доставал. Вероятно, отдыхал после тяжелого боя.

Однако, скука свое взяла, и Утюг снова начал придумывать, как бы развлечься. Шел урок биологии, преподавателем была молодая практикантка, не умеющая держать дисциплину в классе. В классе было шумно. Все общались между собой, а учительницу мало кто слушал. Расслабленная атмосфера притупляла бдительность и провоцировала на неправильное поведение. Сильнее всего, как выяснилось, такая атмосфера действовала на Утюга.

Справа от наших парт стоял шкаф со стеклянными дверцами. Я, на свое счастье, случайно посмотрел на этот шкаф и увидел отражение Утюга. Далее мы с ним действовали почти синхронно. Утюг открыл свою сумку и достал оттуда коробку с пластилином. Я также спокойно открыл свой портфель и достал оттуда перчатки, подаренные Игорьком. Утюг достал из коробки несколько кубиков пластилина и начал задумчиво их разминать. Я надел перчатки и также задумчиво начал разминать кисти рук. Гузель удивленно посмотрела на меня. Утюг, немного подумав, привстал и собрался вставить кусок пластилина в прическу Гузели.

Утюг немного не успел. Далее я действовал как молния. Я резко вскочил и ударил правой рукой по его руке с пластилином. Затем, левой рукой ударил в лицо. После этого удобно уселся на его столе и начал методично бить по лицу попеременно обеими руками. Перчатки Игоря оказались отличными. С одной стороны, мои руки не чувствовали никакой боли, даже когда я промахивался и попадал в заднюю стенку. С другой стороны, эффект от встроенных металлических пластинок был очень хорошим. Лицо Утюга немедленно покрылось ссадинами, из разбитой губы брызнула кровь так сильно, что некоторые брызги долетели до моей открытой тетради. Утюг попытался вырваться и убежать, но я уже освоенным приемом схватил его за уши. Теперь я не стал использовать свой лоб, а бил его лицом о стол. После пяти ударов Утюг как-то страшно захрипел.

- Хватит, Костян, хватит, - схватил меня за руки мощный Марат и оттащил от Утюга.

Я так крепко держался за уши Утюга, что мне казалось, оторвал их. Но нет, посмотрев на свои перчатки, я убедился, что ушей Утюга в моих ладонях не было. Только тут я обратил внимание, что шум в классе давно прекратился, а наш участок был окружен зрителями, включая ошарашенную биологичку.

- Ребята, вы не правы, - заявила она, воспользовавшись тишиной, - нельзя так себя вести на уроке.

Утюг скулил, как побитая собака. Поверхность его стола представляла собой странную живопись из пластилина, крови и выбитых зубов.

- Знаешь, кто ты теперь, - прошамкал с трудом Утюг и выплюнул еще один кусок зуба на парту, внося в натюрморт завершающий штрих, - теперь ты покойник.

...

Как выяснилось позже, это не было пустой угрозой.

...

https://wpvi.ru/pages/story/00051/

===

Начало в посте Ведьма. Часть 7(1).

в камерах изолятора временного содержания, кормили тем же, что и начальника Энского МВД и прокурора. Такое вот всеобщее равенство и братство наблюдалось в отдельно взятом вопросе служебного питания. Кроме того, в подобном единообразии был определенный смысл. Положа руку на сердце, трудно было сказать, как поведут себя те же сотрудники заводской столовой заранее зная, что например вот эта конкретная порцайка окажется на столе у главного милицейского начальника. Вот и решили не искушать судьбу.

Выждав нужное время, следователь спустился в цокольный этаж и отдал старшему смены ИВС приказ об освобождении работяг. Как только формальная процедура, не занявшая много времени, завершилась, он обратился к мужикам с прощальной речью, в которой указал на необходимость единения народа и правоохранительных органов в борьбе с преступностью а также на необходимость принятия этим самым народом трудностей и лишений, непременно возникающих в процессе этой самой борьбы. И что от лица ранее упомянутых органов он лично и весь коллектив Энской прокуратуры объявляет товарищам устную благодарность за проявленную социалистическую сознательность. Последнее произнес абсолютно искренне, без всякой иронии.

Сотрудники изолятора смотрели на него круглыми от удивления глазами. Чего — чего а подобного раньше видеть не приходилось. Такого, чтобы начальство лично пожаловало, да еще и распиналось. Тем более перед простыми работягами. Сержанты втихушку переглянулись и еле заметно кивнули друг другу, дескать опять новые веяния пожаловали, как же, понимаем. Неужели теперь каждый раз такая политинформация будет? А ну как начальству вскоре надоест вот так приходить и собственноручно разглагольствовать? Тогда что, всё это дело на них повесят? А оно им надо? Да и не умеют они этого, не по этой части обучались.

Следователь насчет работяг был спокоен — эти двое точно никуда жаловаться не будут. Вон с какими рожами довольными стоят и слушают. Если подумать, чего бы им вдруг быть недовольными? Двое суток отдыхали от жен, детей и прочих домочадцев, кто у них там дальше по списку. Опять же отдыхали не просто так, а с сохранением полной заработной платы — вон каждому по справочке соответствующей формы выдано. Дома их будут встречать как героев — великомученников, натерпевшихся лиха почем зря. Опять же стол по этому поводу будет накрыт, непременно с поллитрой а то и не одной. Жены на недельку — другую добрее и сговорчивее станут. Потом мужики на работе и во дворе угостят рюмочкой да не раз — всем ведь интересно послушать будет, чего да как оно там случилось. Ну а то, что в камерах нары жесткие да из отхожего места попахивает — так это совсем ерунда, им обоим по служебной надобности доводилось целыми днями в таких смрадных топях трубы чинить, что камеры эти должны казаться номерами в профсоюзном доме отдыха, не иначе. В общем, как говорится, нет худа без добра.

Иван.

Иван больше не боялся своих снов. Проснувшись сегодня утром в камере, он даже испытал чувства радости и облегчения, казалось бы совершенно не уместные здесь. Ведь что получается? Отрубился он вчера еще до наступления ночи. Так? Так! А проснулся когда милиционер своей луженой глоткой проорал в окошко «Подъем!». Значит всю ночь он спокойно проспал и ничего ему не приснилось. Совсем ничего. Ни хорошего ни, самое главное, плохого. Сейчас ему было даже несколько стыдно перед самим собой, за то, что он вчера устроил. Еще здешнюю простынку хотел рвать на лоскуты и запихивать в дверь. И дырку в унитазе собирался этой же простынкой законопатить. И слив раковины тоже. Вот он придурок! Расклеился. Нюни распустил. Хотя чего это он? Перенервничал просто, было с чего. А кто бы остался спокойным? Поэтому всякая дрянь и приснилась. Ну и черт с ней! О другом надо думать.

Как только Ивана вернули с допроса, место ушедшего страха перед ночным кошмаром занял другой, гораздо более сильный страх. Страх за свою судьбу. Что с ним теперь будет? Почему не отпустили а привели назад в камеру? Подозревают? Или уже что то знают точно? Может Серега и Костян сломались? А сам то он тоже хорош! Увидел на фотографии этого засранца и сразу расклеился, поплыл. Иван вдруг явственно вспомнил, как от наглости и дерзости малолетки потерял в тот вечерконтроль над собой. Вспомнилась овладевшая имзвериная ярость. Вспомнились собственные кулаки, летящие в это лицо. Вспомнилось, как он и его дружки, повизгивая от азарта и отпихивая друг друга, стремились нанести как можно больше ударов. А следователь конечно заметил его реакцию, вон как взъерепенился и давай заново гонять его своими коварными вопросиками. Одно хорошо, быстро смог взять себя в руки и продолжал стоять на своем. А вот дружки его закадычные, смогли ли они? Сейчас он совсем не был в этом уверен. А что если сдали, выставили его зачинщиком а сами вроде как сбоку — припёку? А? Что тогда делать?

Если всё будет совсем плохо, сколько интересно ему дадут? А куда посадят? Точно не в тюрьму. Иван не помнил где, когда и от кого, но слышал, что несовершеннолетних в тюрьме не держат. Значит отправят в лагерь. А в какой? Ивану вдруг захотелось, чтобы его отправили именно в тот лагерь, где работают на лесоповале, то есть деревья в лесу пилят. Ну а что? Парень он здоровый. Вон который год на тренировках в боксерской секции упахивается так, что никакому лесоповальщику поди и не снилось. Так что сдюжит как нибудь несколько лет. Опять же на свежем воздухе а не в бетонном закутке торчать. Тем более что люди там живут, и вполне себе сносно живут. Он сам видел.

Иван вспомнил, как в совсем юном возрасте, когда учился в классе в четвертом — пятом, его на всё лето отправляли в гости к папиному брату — дяде Юре, жившем в одном из поселков, затерянных в лесах на северо — западе огромного Советского Союза. Под тем предлогом, что нечего мальчишке в пыльном индустриальном городке без дела болтаться, пускай чистым воздухом надышится про запас. В те года ровесников Ивана в поселке не оказалось, только взрослые парни и девицы или же совсем малышня. Так что водить дружбу и играть в игры пацану там было просто не с кем. Поэтому дядя Юра почти каждый день брал мальца с собой на работу, на свою лесопилку, расположенную в соседнем, гораздо более крупном поселке городского типа. Поначалу это очень беспокоило его жену, обоснованно считавшую, что лесопилка это вам не краеведческий музей и не картинная галерея, на лесопилке полно опасных острых железяк, тяжелых бревен и больших машин. Угомонить её удалось только клятвенно пообещав, что дальше нескольких метров от конторского здания пацан отходить не будет, в цеха не сунется и на погрузочные межи ни ногой. А если вздумает сунуться, то юный родственник без оговорок согласен на порку пониже спины отходами производства в виде березовых прутков.

Там, на лесопилке, Иван впервые в жизни увидел «зеков» - так называли их промеж собой деревенские мужики. Эти самые зэки приезжали вместе с некоторыми лесовозами, сидя по двое в кабине вместе с водителем. Помогали разгружать привезенный лес — кругляк а взамен увозили уже напиленные доски, придирчиво отбирая их вручную и так же вручную, очень ловко и быстро, загружая на платформы своих лесовозов. Одеты они были всегда в одинаковые темно — синие куртки, кепки и брюки. На ногах имели одинаковые чёрные ботинки. Были они мрачные и молчаливые. Общались зэки только между собой да по необходимости с бригадиром стропалей. В перерывах отдыхали своей кучкой, усаживаясь подальше от остальных. Курили странный, сильно дымящий и противно пахнущий табак.

Иногда во время обеда один или два человека из зэковской братии сами подходили к деревенским мужикам, работающим на лесопилке, и недолго о чем то с ними переговаривались. Затем из рук зэков в руки мужиков переходили разные интересные штучки — например раскладные ножики с разноцветными фигурными рукоятками, металлические зажигалки, резные коробочки разных размеров и другие изделия официального и не очень зоновского промысла. В обратную сторону, соответственно из рук мужиков в руки зеков, обычно передавались пачки фабричных папирос или сигарет, а временами нечаянно мелькали на солнце бока чекушек или поллитровок.

Со временем Иван полностью освоился на новом месте. Тем более что проблем своему дяде он не доставлял — все инструкции, касающиеся того, где можно ходить а где строго настрого запрещено, соблюдались им в точности. Дядя Юра очень нравился Ивану и тот даже в мыслях не допускал подвести его. Другие лесопильщики уже не удивлялись, завидев его, а он, в свою очередь, важно протягивал им руку для приветствия. Мужики степенно здоровались в ответ и жали пацану руку, тем самым признавая за своего.

А еще юному Ивану чрезвычайно льстило, что с ним лично здоровался сам начальник лесопилки — очень полный мужчина с красным лицом, сильно потеющий и постоянно утирающий это самое лицо большим платком. Его кабинет находился на втором этаже, как раз напротив комнаты бригадиров. Дверь к нему никогда не закрывалась и через неё постоянно то вбегали то выбегали назад или сами бригадиры или водители машин, привозящих лес кругляк или увозящих напиленные доски и брусы. Некоторые выскакивали тихонько чертыхаясь, получив нагоняй, а голос начальника, в такие моменты очень громкий и звучный, разносился по всему зданию администрации. Однако, когда он через дверь своего кабинета видел Ивана, то непременно кивал ему, улыбался и подмигивал, дескать вот ты - молодец, вот к тебе никаких претензий нет. От этого чувство собственной значимости у Ивана вырастало многократно.

Всей дядиюриной бригаде тоже была немалая польза от Ивана. Кого, спрашивается, отправить с баклажкой за кипяченой водой, что хранится в большом оцинкованном баке с краником, установленном в углу бригадирской комнаты? Тут и просить не надо, ловкий и быстрый Иван уже вовсю несется между вкусно пахнущих гор сосновых опилок к зданию администрации, а там по гулкой металлической лестнице вверх в бригадирскую. Сам напился, в баклажку воды под пробку и пулей назад, ведь дядя Юра и мужики с его бригады очень ждут. Понимать надо!

Иногда, прямо посреди рабочего дня, размеренное жужжание распилочного стана вдруг сменялось непродолжительным резким визгом и наступала тишина. Ну ясно, опять одно из многочисленных стальных полотен порвалось, сейчас менять будут. В ту же минуту в воротах цеха появлялся дядя Юра, находил глазами Ивана, удобно устроившегося кверху пузом на свежей горе опилок и пальцем показывал на гараж, примыкавший к зданию лесопильской конторы. Это был молчаливый приказ сбегать до главмеха и принести к воротам цеха уже хорошо известный пацану набор инструментов, а он, дядя Юра тут подождет, воздухом подышит вместо того чтоб заслуженные бригадирские ноги топтать.

В этом случае Иван применял совершенно иную тактику, нежели с водой. До калитки в больших воротах гаража он бежал как обычно. Но перед самой калиткой останавливался и затем степенно, не торопясь, заходил уже в сам гараж. В гараже, кроме самого главмеха, как правило ошивалось несколько заезжих водителей, ждущих своей очереди на погрузку или выгрузку. Они обычно стояли кучкой возле главного механика и трепались о своих шоферских делах или сидели с ним за столом в углу, забивая козла или раскинув картишки до тех пор, пока каркающий и булькающий голос диспетчера из громкоговорителя под потолком не приказывал очередному бездельнику покинуть теплую компанию и явиться на оформление.

Иван неспешно подходил к группе взрослых, здоровался конечно со всеми а затем, с важным видом, перечислял главмеху давно заученный наизусть список из десятка требуемых инструментов. Главмех принимал правила игры и глупых вопросов вроде «А тебе зачем, мальчик?» не задавал. Он молча отходил к стеллажу, набирал требуемое в брезентовую сумку и передавал её Ивану. Тот в свою очередь, опять не спеша и со всей возможной важностью, шёл обратно к гаражной калитке, на ходу доставая из сумки то один инструмент то другой, делая вид что внимательно разглядывает, добрый инструмент ему выдали или так, ерунду. В этот момент весь его вид говорил о том, что приехал он сюда за рулем самолично, не меньше чем на КРАЗе трёхоснике, а сейчас ему кой чего подтянуть надо и вообще некогда ему тут лясы точить.

Глазами Иван конечно не видел, но в мыслях был абсолютно уверен, что матерые шофера только присвистывают, глядя ему вслед, да козырьки своих кепок задирают от удивления. А главмех на них посматривает с хитрым прищуром - вот товарищи, пожалуйста полюбуйтесь какую смену вырастили, это вам не хухры — мухры. Но стоило только калитке гаражных ворот захлопнуться за спиной Ивана, как вся его напускная важность и самомнение словно проваливались в пятки, которые с завидной быстротой принимались сверкать в сторону лесораспиловочного цеха.

Вот и сейчас, когда рабочий день катился к концу и бардовое солнце почти полностью скрылось за увешанным пеленой туч горизонтом, как из ворот цеха послышалось хорошо знакомое, громкое и звонкое «пиу — пиу», «бздыньк — бздыньк». Затем резко стих вой электромоторов и наступила тишина. Иван, не без основания считавший себя пусть и внештатным но уже опытным работником, не стал дожидаться распоряжений от дяди Юры, вскочил, отряхнулся от опилок и помчался прямиком в хорошо знакомый гараж.

Как обычно, не спешно зайдя через калитку, остановился на пороге удивленный. В гараже никого не было, не одной живой души. Тишина, запах масла и бензина, еле заметные полосы слабого вечернего света из больших окон да частички пыли в этих полосах кружатся. Странно, даже если главмеха вызвал к себе начальник лесопилки - тот бы непременно выгнал из гаража всех посторонних а калитку и внутреннюю дверь запер. Иван какое то время потоптался в нерешительности у входа а затем решил пройти к столу главмеха и подождать его там. Вдруг тот скоро вернется?

Конечно, он и сам мог взять нужные инструменты со стеллажа, но делать этого никогда бы не стал. Не твой инструмент — вот и трожь! Такое самовольное хозяйничанье было бы проявлением крайнего неуважения к местному гаражному царю. Посидев немного на стуле, приставленном к главмеховскому столу, Иван решил все таки подняться наверх и поискать главмеха. А найдя — вежливо поторопить. В конце концов он тут не просто так, у него важное поручение, бригада инструмент ждет! Тем более что торчать в одиночку в гараже тоже виделось ему как то не по субординации.

Быстро дошел до внутренней калитки, ведущей из помещения гаража прямо внутрь здания администрации лесопилки. Калитка оказалась не запертой, что уже нисколько не удивило. Не мешкая, Иван взбежал по гулкой железной лестнице на второй этаж здания, на верхней площадке тормознул и развернулся к двери кабинета начальника лесопилки. Кабинет этот Ивана очень удивил. Точнее говоря не сам кабинет, что выглядел как обычно, а отсутствие в этом кабинете его грозного владельца. Иван доподлинно не знал, появлялся ли толстый начальник на работе самый первый, но точно знал, что уходил он последним, не спеша и солидно переваливаясь обойдя все помещения администрации, закрыв на ключ входную дверь и обязательно выдав пару ценных указаний сторожам.

Сейчас кабинет был пуст. Ну допустим, главный механик еще мог уйти по необходимости к машине какой или еще куда ему там понадобится. Но начальник лесопилки в представлении Ивана был совершенно неотделим от своего кабинета. Начальнику не было никакой необходимости в рабочее время покидать свой уютный мирок — здесь в его распоряжении было большое окно, сквозь которое он мог видеть всю территорию вверенного ему в управление предприятия. На письменном столе стоял телефонный аппарат, с помощью которого не составляло труда связаться с нужным отделом или вызвать к себе нужного сотрудника. В конце концов, рядом с телефоном находилась еще одна коробочка, позволяющая посредством развешанных на территории тут и там электрических рупоров — матюгальников, позвать к себе нужного человека, не осчастливленного служебным телефоном, ну или просто наорать на него без всякого приглашения. Мелькнула глупая мысль - не под стол ли начальник спрятался? Но тут же ушла - Иван засомневался что начальнику удалось бы физически провернуть этот трюк. Да и не по статусу ему это. От кого ему тут прятаться, когда наоборот, все обычно стараются спрятаться от именно от него.

Еще больше озадаченный ситуацией, он отошел от начальственного кабинета и развернулся к открытой двери хорошо знакомой, ставшей уже чуть ли не родной, бригадирской комнаты. Окна почти не дают света, но можно разглядеть металлические шкафчики по периметру и стол по центру. Ни одной живой души. Тишина. Сумрак. Иван не понимал, что происходит а главное почему. Он вдруг почувствовал накатывающее на него странное чувство, будто кто то приказывает немедленно бежать из этого места куда угодно и прятаться. Пальцы рук похолодели, дыхание сбилось а в животе закрутило. Очень захотелось немедленно выполнить приказ убегать, как вдруг его мечущийся по сторонам взгляд упал на электрический выключатель, установленный со стороны коридора прямо возле двери в бригадирскую. Вот он идиот! Ну конечно! Этот выключатель, сейчас уже до черноты замызганный прикосновениями тысяч пальцев, здесь специально поставили умные люди, чтобы не приходилось шагать в темную комнату и не пялиться туда зазря, силясь что либо разглядеть. Можно же свет включить и будет совсем не страшно! Мама всегда так делала, когда он был совсем маленький и случалось пугаться чего нибудь впотьмах. Она заходила в комнату, щелкала выключателем, расположенным на недосягаемой пока для него высоте и все его страхи тут же исчезали, словно смывались потоком теплого желтоватого света, льющегося с потолка.

Обрадованный собственной догадке, Иван протянул руку и вдавил клавишу. Никакого результата. Все тот же сумрак кругом. Все та же тишина. Он несколько раз пощелкал кнопкой вверх и вниз — без результата. Как ни странно, но ставший вдруг бесполезным выключатель вовсе не вернул его в лапы детских страхов. Напротив, Ивана посетила очередная мысль, успокаивающая и одновременно всё объясняющая. Как никак он уже не тот несмышленый малыш, боящийся темных углов. Он уже ученик четвертого класса, пионер и вообще начитанный мальчик и очень хорошо помнит рассказ учительницы, как вождь всего мирового пролетариата товарищ Ленин торжественно открывал электростанцию. Ту самую, от которой загорелись тысячи и тысячи лампочек в квартирах жителей революционного Петрограда, отчего эти самые жители перестали бояться мрака, распространяемого мировой буржуазией. Точно! Просто произошла авария с электричеством! Что-то где-то сломалось, электричество перестало поступать на лесопилку и все ушли! Вот и всё! А он просто напросто уснул на мягких и ароматных опилках, разморенный теплом летнего солнца. И теперь дядя Юра его ищет, а не найдя будет ждать. А где ждать? Конечно на расположенной недалеко, буквально в пяти минутах ходьбы, автостанции. Вот всё и объяснилось! А он тут раскисать стал.

На ходу обругав себя нюней и парочкой куда менее лестных слов, воспрянувший духом Иван помчался вниз и выскочил на крыльцо. На улице стало уже совсем темно. Огромные грязно-серые тучи полностью заволокли небо, подул ветер. Тот самый момент, когда вечер неумолимо переходит в ночь и пора уже зажечься уличным фонарям. Только сегодня они почему-то не зажглись. Ивана, только что всё для себя разъяснившего, этот факт совершенно не смущал и тем более не пугал. Он решил для очистки совести сбегать и заглянуть в цех, где командовал дядя Юра. А вдруг? Быстро домчавшись до цеховых ворот по темному проезду между светлеющих гор опилок, заглянул внутрь. Никого, только слабо различимые в густой темноте станины пилорам, бочонки электродвигателей, штабеля досок и бревен, свисающие с потолка на цепях огромные крючья. И что это значит? А значит это, что хватит уже здесь бегать туда — сюда без всякой пользы, пока дядя Юра, теперь Иван был абсолютно в этом уверен, ждет его на автостанции.

Выскочив наконец за проходную поселковой лесопилки, Иван что было сил припустил по обочине дороги к виднеющемуся вдалеке зданию, где точно должны быть люди. Они с дядей Юрой приезжали автобусом на поселковую автостанцию рано утром а уезжали поздно вечером и даже тогда станция была полна людьми, ожидающими проходящих ночью автобусов. Иногда им удавалось пристроиться в кабину к знакомому водителю лесовоза и доехать до своего села задарма. В таких случаях дядя Юра бывал очень доволен и заговорщицки подмигивал Ивану — ему опять удалось сэкономить несколько десятков копеек, которые пополнят дядиюрину заначку. А еще это значило, что когда вечером дядиюрина жена привычно спросит как они доехали — отвечать нужно, что доехали они конечно же хорошо и опять таки конечно же на автобусе.

Автостанция приближалась и становилась все более различимой в вечернем сумраке — и само здание станции и главное станционная площадь со стоянкой для автобусов. У Ивана снова, прямо на бегу, стали холодеть руки и ноги, снова где то в животе будто заворочалось неведомое существо. Станция и площадка перед ней были абсолютно пусты и темны. Нет же! Ну нет! Ну пожалуйста! Дыхание сбилось и в нём, вопреки его воле из последних сил боровшейся с паникой, стали проскакивать всхлипы. Ему вдруг захотелось просто упасть в высокую траву, растущую в поле простирающемся вдоль обочины, спрятаться среди высоких зеленых стеблей и остаться там лежать. Пусть теперь взрослые сами его ищут, ему плевать! Хоть с собаками пусть ищут, если сами взяли и все уехали а его тут оставили, совершенно одного в темном и пустом поселке.

Пока поддавшийся панике мозг Ивана раздумывал, как бы получше определиться на постой в зеленых насаждениях кормового назначения, его молодые и сильные ноги без лишних рассуждений пронесли его прямиком через станционные ворота, сквозь которые рейсовые автобусы заезжали и выезжали со стоянки. И сделали это совсем не зря. Очередной лучик надежды мелькнул перед залитыми слезами глазами Ивана. Точнее целых два лучика. Он вдруг заметил две легковушки - жигуленка, стоящие у самого крыльца здания станции и еле видимых в темноте, даже цвет их толком не различить. Плевать на цвет, самое главное что вот они, стоят. А раз есть машины, значит есть и водители. Значит эти не уехали как все. Ведь если бы уехали то на своих машинах а не бросили бы их здесь. Правильно? А значит эти водители остались и дожидаются своих родственников, ну или там знакомых, которые сойдут здесь с ночных проходящих автобусов. Логично? Логично!

Иван по диагонали через большую асфальтовую площадь устремился к припаркованным автомобилям. Еще на бегу, приблизившись на достаточное расстояние, он смог разглядеть абсолютно пустые салоны обеих машин. Очередная спасительная мысль не заставила себя ждать — это потому, что водителям долго ждать и они откинули спинки своих сидений горизонтально и теперь полеживают себе в теплых салонах, дремлют ожидаючи пока звук мотора и свет фар прибывшего автобуса их не разбудит. Он сам много раз видел, как водители так делают. Но надежда оказалась тщетной. Осторожно заглянув внутрь через стекла, он понял — машины пусты, подергал за ручки дверей — и заперты. От злости на весь мир, от ощущения собственного бессилия и полного непонимания происходящего, крупные слезы брызнули из глаз. Плача уже в голос и еле переставляя ноги, Иван добрался до большого крыльца здания автобусной станции, смог подняться на пару ступенек и рухнул, уцепившись в металлические перила мертвой хваткой.

Как ни странно, но эти самые перила, бездушные, металлические, невзрачные на вид, окрашенные облупившейся во многих местах серой краской, помогли юному Ивану. Перила остудили прижавшийся к широкой и холодной стальной полосе лоб, погасив горячку разрастающейся паники. Посидев так некоторое время, он снова поднял голову и огляделся, утирая глаза от слез коротким рукавом рубахи. Небо сплошь покрыто черными клубящимися тучами, висевшими очень низко, бурлящими и постоянно двигающимися в разных завихрениях. Он вдруг почувствовал ранее не замечаемый ветер, завывающий и дующий сильными порывами с разных сторон, при этом очень холодный, совсем не летний а такой, как бывает только зимой. В противоположность небу, на земле царила полная неподвижность. Темные дома вокруг. Темные и абсолютно пустые улицы.

Он чувствовал, как с каждой минутой тот круг, в котором он еще может что либо разглядеть, неумолимо сужается. Мало того, даже внутри этого круга постепенно исчезали все краски, словно устав бороться с пеленой неумолимо надвигающегося сумрака. Иван привык видеть пристанционную площадь яркой в любую погоду — хоть утром, хоть днем, хоть вечером. Здесь всегда стояли разноцветные автобусы, горели фонари и автомобильные фары, когда было нужно. Вдоль забора обычно располагались вездесущие торговки со своими развалами яркой зелени укропа и огурцов, насыщенными краснотой горками томатов и перца, невообразимым разноцветием шапок полевых и садовых цветов в ведрах. Сейчас же абсолютно всё на земле, что составляло собой окружающий мир, было выкрашено очень темными оттенками серой краски — в цвета отчаяния, безнадежности, страха.

Постоянно усиливающийся ветер уже больно бил по лицухолодной водяной моросью. Неотвратимо наступающая тьма буквально выдавливала Ивана и единственное что ему оставалось - прятаться в темном и пустом здании, находящемся прямо за ним. Другого выбора не было. Он с трудом поднялся, цепляясь руками за перила, развернулся и медленно переставляя ноги по ступенькам, почти наугад пошел к большим дверям. Пряча глаза от беснующегося ветра и действуя больше на ощупь, потянул на себя за большую перекладину на двери. Совсем не удивился тому факту, что дверь безропотно открылась — в этот страшный вечер все двери для него почему то открыты. Все, кроме тех, которые ему действительно нужны.

Стоило только двери захлопнуться за спиной, как сразу стало теплее, исчезли давящие на уши завывания ветра и жалящие укусы брызгов воды. Большое внутреннее пространство, сейчас темное и плохо просматриваемое, тем не менее было хорошо знакомо Ивану и поэтому не пугало. Они с дядей Юрой заходили сюда чуть ли не каждый день, чтобы купить билеты. Вот посреди зала, еле различимые в сумраке, виднеютсядлинные ряды деревянных сидений с металлическими подлокотниками между ними, составленные попарно спинками друг к другу. А за этими рядами угадываются белые металлические решетки на окнах билетных касс, своей формой изображающие восходящую над столешницей половинку металлического солнца с металлическими же лучами, расходящимисяво все стороны. В эту самую половинку солнышка, полую внутри, полагалось сначала протянуть деньги и сообщить куда желаешь ехать а потом забрать сдачу и свой билетик, сплошь покрытый розовыми, синими или зеленоватыми волнистыми линиями — тут уж как повезет. Слева от входа угадывались два больших циферблата — это были напольные весы. Иван видел, как пассажиры взвешивали на них свой багаж, прежде чем сдать его. А другие пассажиры наоборот, получали положенный им багаж, протягивая распоряжавшемуся за прилавком мужчине какие то бумажки.

Справа от входной двери … До этого момента Ивананикогда не интересовало, что именно располагалось вдоль стены большого зала ожидания, расположенной справа от главного входа. Не было там ничего для него интересного. Он припоминал только металлическую дверь, тоже еле видимую теперь, в которую то заходили то выходили водители автобусов или сотрудники автостанции. Совсем как у них на лесопилке, только эту дверь не держали постоянно открытой и из за неё никто и никогда не кричал крепкие ругательства в спину выходящим. А что там виднеется рядом с этой дверью? Три кабинки? Какие кабинки? А такие кабинки! Это же самые нужные ему сейчас кабинки! Потому что в этих кабинках висят коробочки самых то ни есть настоящих телефонов — автоматов. И он сможет сейчас позвонить куда надо и все выяснить! А еще лучше - пожаловаться и потребовать чтобы его, Ивана, немедленно забрали из этого пустого и темного здания в пустом и темном поселке. И отвезли прямо в теплый и светлыйдом дяди Юры. Только так и никак иначе!

Воспрянувший духом Иван не мешкая направился к заветным кабинкам. Его совершенно не беспокоило отсутствие в карманах двухкопеечных монет, потребляемых такими телефонами. У него совсем никаких денег при себе не было, без надобности они ему. Вообще, деньги у него в руках появлялись лишь временами и то ненадолго, когда дядиюрина жена отправляла в сельпо закупиться продуктами. Все цены она знала наизусть и выдавала ему точную сумму, вплоть до копейки, чтобы без сдачи было. Нет, она вовсе не жалела чего либо для своего племянника. Её больше заботило, как бы по доброте душевной этого самого племянника, сдача с покупок не перекочевала в заначку дяди Юры. Сейчас же Иван собирался звонить по телефонным номерам, известным каждому советскому гражданину, от детсадовца до глубокого старика. А для тех у кого плохо с памятью, эти номера были выгравированы на блестящих металлических табличках, крепко накрепко закрепленных на каждом советском телефоне - автомате.

Скрип дверцы первой кабинки прозвучал в большом и пустом помещении как раскаты грома, заставив Ивана вздрогнуть от неожиданности. Он испуганно огляделся по сторонам, затем снова повернулся к телефону, снял трубку и осторожно поднес её к уху. В этот момент самым желанным звуком в его жизни было то самое, хорошо всем знакомое, гнусавое непрерывное гудение. Увы, никакого гудения в трубке он не услышал, только тишину. Несколько раз надавил на блестящий стальной рычажок, торчащий сбоку коробки телефона. Бесполезно, никаких звуков в трубке не появилось. Перешел во вторую кабинку — там повторилась история с молчаливой трубкой.

Трубка в третьей кабинке откликнулась слабым, еле слышимымдлинным гудком. Но только Иван протянул руку чтобы набрать заветный номер из двух цифр, как обнадеживший длинный гудок вдруг подло сменился на периодические короткие гудки. Причем каждый следующий сигнал был тише предыдущего, словно эти самые гудки в трубке нарочно дразнили его, появлялись и сразу прятались в неведомой далителефонных проводов. Наконец и в этой телефонной трубке осталась одна тишина. Онснова и снова дергал рычажок, несколько раз подул в трубку, постучал по ней ладонью, пару раз прокричал «Аллё» - все без толку, будто все три аппарата, сговорившись, решили сегодня не соединять его с остальным миром.

Почувствовав прилив невероятной злости, он что было силы кинул трубку прямо в стальную коробку аппарата. Пинком захлопнул фанерную дверцу телефонной кабинки. Ну и ладно! Ну и хорошо! Сейчас он сядет вон на то сиденье, крайнее в самом углу, чтобы видеть все внутри автостанции. А за спиной у него будет стена. И просидит он так до самого утра. Пусть в этом темном мире все люди куда то исчезли, но ведь солнце то никуда исчезнуть не может. А значит рано или поздно оно снова появится над горизонтом и наступит день. Правильно? Правильно! Вот там и разберемся что к чему!

Иван хоть и не имел по малолетству собственного хронометра, однако прекрасно понимал - до восхода солнца нужно прождать не так уж долго, часов пять или шесть. Эта мысль очень и очень обнадеживала его. Злость и твердая уверенность в скором наступлении дня, действуя напару, окончательно прогнали страх и панику. Подумаешь темный и пустой поселок. Подумаешь страшные тучи и буря на улице. Вон ветер вперемежку с дождем как молотят снаружи по стеклам больших окон. А ему хоть бы хны! Он молодец,что устроился на ночь в большом и крепком здании. Ну и что с того, что один? Ну и что с того, что вокруг темнота? Он уже не маленький и никакой темноты не боится. И точно знает, что в этой самой темноте ничего такого страшного нет. Тем более глаза уже привыкли и сейчас он гораздо лучше различает всё вокруг, чем когда только вошел сюда.

Устроившись на сидении, подтянул ноги к себе, обхватил их руками и положил подбородок на колени. Вот так! Отлично! В уголке сижу — по сторонам гляжу. Иван постепенно успокаивался, даже непрерывная дробь яростных атак дождевых капель на стекло уже не раздражала а скорее наоборот, убаюкивала. Засыпать он тоже впрочем не собирался, мало ли что тогда пропустит. Держа веки полуприкрытыми, лениво посматривал то в одном то в другом направлении. Везде густой сумрак и еле заметные очертания знакомых предметов обстановки. Из за окружающей темноты и почти полной неподвижности Иван совсем не чувствовал течения времени и не понимал как долго уже он вот так сидит.

Вдруг он заметил нечто, нарушавшее окружавшее его мрачное постоянство. В глубине помещения касс, за зарешеченными стеклянными окнами появилось и пропало светлое пятно. Иван остановил взгляд, полностью открыл глаза и стал внимательно всматриваться. Точно! Вон оно! Хорошо различимое светлое пятно, чуть светлее всей окружающей обстановки, появилось, потом исчезло, потом снова появилось уже чуть в стороне и затем снова исчезло. В голове закрутился вихрь мыслей — может это сторож пришел и теперь с фонариком обходит помещения станции. Нет, ерунда. Любой фонарик, даже самый слабенький, в такой темноте светил бы как настоящий прожектор. К тому же шаги и звуки открываемых дверей в пустом здании было бы прекрасно слышно. Тогда что это? А он знает что это! Это блики автомобильных фар! Он тут же вспомнил, как засыпая, иногда видел на потолке своей комнаты ползущие пятнышки или искаженные прямоугольники слабого света от удачно направленных фар далеких машин.

Иван тут же вскочил и пробежал несколько метров до окон, выходящих на площадь. Взобрался ногами на спинки установленных под ними сидений и выглянул наружу. Непроглядная тьма, а в ней только яростный ветер и дождь, терзающие оконное стекло, словно испытывая его на прочность. Раз на площади ничего нет, значит машина, мазнувшая светом фар, находилась с обратной стороны здания. Надо обязательно дать знак, привлечь внимание. Но как? Нет, на улицу он не выйдет! Ни за что! Развернулся и побежал к окнам билетных касс. Попрыгал возле них, безуспешно пытаясь разглядеть что либо внутри. И в этот самый момент всё вокруг на короткий миг осветилось ярчайшим белым светом, больно резанувшим по привыкшим к темноте глазам.По ушам тяжело ударил раскат грома, настолько сильный, что жалобно задребезжали стекла в оконных рамах. На улице вовсю бушевала самая настоящая буря. Удары по стеклу тяжелых и быстро летящих водяных капель уже не были похожи на успокаивающий шорох как раньше — теперь это был непрерывный тяжелый гул.

От неожиданной и близкой вспышки молнии Иван буквально ослеп на несколько минут. Но на сетчатке его глаз, словно фотография, отпечаталась картинка большого внутреннего пространства касс за зарешеченными витринами. И главное что он там увидел — это окна, выходящие на другую сторону здания. Значит ему, во чтобы то ни стало, нужно как можно быстрее найти путь к этим окнам. Ведь те люди, которые там на машине раскатывают, могут испугаться сильной грозы и уехать. А как попасть за эти решетки — солнышки? Ответ он уже знал. Служебный вход, та самая дверь в стене рядом с телефонными будками. И она не заперта, он в этом нисколько не сомневался.

Не дожидаясь, пока полностью вернется способность видеть, Иван бросился к заветной двери. Добежал, рванул на себя - дверь послушно открылась. Сразу за ней начинался коридор, в который по обе стороны выходили двери разных станционных помещений. Снаружинепрерывно и часто вспыхивали молнии, хоть ине такие близкие как та, что чуть было не ослепила Ивана, но дающие достаточно света. Часть этого мерцающего света сквозь распахнутые двери кабинетов попадала в коридор — ориентироваться можно было вполне свободно. Его интересуют комнаты, расположенные слева. Заглянул в первую дверь — в маленькомпомещении за ней окон не оказалась вообще. Пробежал дальше и заглянул во вторую дверь — точно такая же маленькая комнатка, сплошь заваленная чем то непонятным. На третий раз повезло — за дверью он увидел довольно просторное помещение с несколькими столами. И самое главное, в этом помещении были так нужные ему окна, расположенные на противоположной от входа стене и выходящие на обратную сторону здания автобусной станции. А еще эти окна были самыми обычными, привычного размера и конструкции, не такие огромные и сплошные как в зале ожидания. И в каждом окне имелись форточки, которые можно при необходимости открыть и кричать в них что есть мочи, привлекая внимание.

Подскочив к вожделенным окнам, Иван принялся выглядывать сквозь них в разные стороны. Сначала из одного, потом из другого, потом из третьего. Никаких машин ни тем более людей разглядеть не удалось. Тогда он решил повторить процесс, но уже забираясь ногами на подоконник и надеясь увидеть чуть больше. Ничего не изменилось. Единственное что он видел вокруг — это не прекращающуюся ни на секунду борьбу всполохов света с завесой тьмы. Молнии периодически били в разные стороны, на мгновение разгоняя черную пелену, высвечивая контуры зданий и деревьев. Но стоило только очередной струйке яркого света иссякнуть, как неистощимая тьма тут же занимала покинутое пространство.

Вдоволь наглядевшись на представление за окном, Иван слез на пол. Разочарования не было. Теперь, снова заметив пятнышки света, так похожие на отсветы фар, он точно знает куда бежать. И то хорошо. Он вдруг почувствовал неимоверную усталость. Ну еще бы. Целый день бегает как ошпаренный, сейчас вот скакал с подоконника на подоконник, словно заправский бабуин в зоопарке или как там они называются. Значит, надо возвращаться на насиженное место в уголке большого зала ожидания и использовать его по прямому назначению — то есть ожидать чего нибудь, наступления утра например.

Только он сделал шаг по направлению к двери, ведущей в коридор, как сразу остановился. На противоположной стене коридора он снова увидел то самое светлое пятно, что заставило его бегать по всему зданию. Сразу сообразил — раз пятно света на стене перед ним, значит источник света прямо за ним, на улице. Быстро развернулся назад но ничего подходящего за окном не увидел. Не было там никаких фар автомобилей или фонарей, только ставшие уже привычными всполохи молний. Повернул голову обратно — пятно на стене никуда не делось, вот оно, даже вроде бы гуляет немного в разные стороны. Что за чертовщина?

Иван направился прямо к проему двери кабинета, намереваясь вернуться в коридор и внимательно рассмотреть, что это тут за пятнышки света такие и откуда они берутся. Но перешагнуть за порог так и не смог, ноги словно вросли в пол. Прямо перед собой он видел наяву оживший кошмар, наполнявший собой детские страхи темноты, но до этого самого момента никогда еще не показывавшийся на глаза. Зрелище, страшное и омерзительное одновременно, необъяснимо притягивало взгляд. То, что Иван принял за пятно света на стене, таковым вовсе не являлось. Это был белесый пузырь неправильной вытянутой формы, размером с футбольный мячик, светящийся в темноте тусклым молочным свечением. Точнее говоря это была половина пузыря, торчащая из поверхности стены. Будто бы внутри этой самой стены ползал какой то огромный белый таракан а его покрытая панцирем спина выпирала наружу. При этом мерзкий таракан былсовсем не один. Их было несколько, они словно бы сидели группкой, прижавшись боками друг к другу и непрерывно шевелились.

Взгляд Ивана помимо его воли сфокусировался на центре жуткого сгустка. Там, среди копошащихся белесых нарывов на темной поверхности стены, постоянно появлялись новые. Они словно просачивались сквозь трещины в кирпичной кладке, затем сразу же вырастали и расталкивали окружавших, чтобы вскоре уже самим уступить место. В голове Ивана вдруг мелькнуло воспоминание о гнезде клопов, обнаруженном родителями в их собственной квартире за одним из ковров, висящих на стене. Такой же мерзкий, шевелящийся, словно живущий своей жизнью, сгусток из множества тварей.

Чем дольше он смотрел на мерзкое скопище, тем больше замечал деталей. Те пузыри, что были с краев, вдруг сами начинали пузыриться, будто закипали изнутри, выбрасывая из себя тонкие нити, такие же белесые и светящиеся в темноте. Каждая из этих нитей секунду - другую висела в воздухе а затем приклеивалась к стене и извиваясь, как будто ощупывая путь перед собой, принималась расти в одном ей ведомом направлении. Вместе нити создавали что то похожее на огромную светящуюся паутину, только не висящую в воздухе, как это обычно бывает, а живую и безостановочно ползущую по потолку, стенам и полу. Вот паутина уже полностью опутала дверной проем кабинета напротив а на потолке оплела висящий светильник — шар и устремилась дальше. Вот множество других нитей добралось по стене до пола и теперь они растекались во всех направлениях, извиваясь и переплетаясь между собой.

Иван, завороженный нереальным и страшным зрелищем, вдруг осознал какую то неправильность движения мерзких ниточек. Аведь они вовсе не куда попало ползут. Они все ползут в одном, вполне определенном направлении. Они прямо к нему ползут! От ужасной догадки тело словно парализовало. Даже закричать не вышло — сквозь сдавленное спазмом ужаса горло удалось проникнуть лишь еле различимым хрипам. Вдохнуть он тоже толком не мог — предательское горло еле пропускало воздух. Сердце колотилось как бешеное. В голове некстати промелькнули воспоминания когда то виденных мух, попавших в паутину, иссохших и скрюченных. Нет, он не будет как те мухи! Он не хочет! Чудовищным усилием воли Иван заставил себя оторвать от пола сначала одну ногу, ставшую вдруг холодной, непослушной и чужой. Затем удалось сделать шаг назад другой ногой. И еще один. И еще. Рука, так и державшая ручку двери кабинета, соскользнула с неё и непроизвольно разжалась только в тот момент, когда закрывшаяся дверь намертво встала в дверном проеме, скрыв копошащийся за ней ужас. Он продолжал отступать назад, не сводя взгляда с временной преграды, пока спиной не уперся в стену на другом конце комнаты ... Продолжение в посте Ведьма. Часть 7(3).

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Привет друзья! По причине "многа буквов" Ведьма. Часть 7. разбита на три поста: Часть 7(1), Часть 7(2), Часть 7(3). Прошу превозмогать последовательно.

Следователь.

Начало нового дня выдалось непростым. Только он успел войти в кабинет как тут же звонок - секретарша прокурора вызывает в кабинет к самому. Что же, конечно явимся, полюбопытствуем. Прокурор был мрачен и немногословен. Разговор начал с совершенно формальных вопросов — как продвигается расследование зверского избиения подростка, установлены ли подозреваемые, установлены ли свидетели, улики может быть какие нибудь имеются? Какие следственные мероприятия проведены, какие планируются? Следователь, в свою очередь, обстоятельно доложил по существу всех заданных ему вопросов. С одной стороны, выглядело все так, что руководство решило лично ознакомится, так сказать, с положением дел на местах. Но при этом было хорошо заметно, что именно доклад о планируемых мероприятиях вызвал повышенный интерес начальства.

Как только следователь закончил свой доклад, прокурор помолчал несколько секунд, словно раздумывая с чего начать или подбирая слова, и наконец соизволил высказаться по сути дела. Оказалось, вчера вечером его настоятельно пригласил в свой кабинет на дружескую беседу ни кто иной, как сам председатель горисполкома. Пригласил поговорить неофициально, как коммунист с коммунистом. И в ходе этой самой беседы, как оказалось, председатель выразил свое крайнее недовольство теми методами, которыми вдруг стала действовать советская прокуратура в отношении советских же граждан.

Он, председатель, очень возмущен данными методами! Это ни в какие ворота не лезет! Нет вы только подумайте! Арестовывать учеников, надевать на них наручники, конвоировать по школе на глазах у всех среди бела дня! Школьников и педагогов перепугали насмерть! А арест еще одного школьника в квартире?! Там совсем какой то бедлам устроили, крики говорят были такие, что весь дом сбежался! А арест двух работников горводоканала! На каком, спрашивается, основании? Сейчас уже не те времена, когда вот это вот всё у нас процветало! Сейчас все эти методы осуждены и весь этот произвол категорически недопустим. А что скажут на всё это в трудовых коллективах? Как отнесутся к возрождению подобных методов коммунисты города Энска и прочие советские граждане? Об этом товарищ прокурор подумал?

И ещё. Не хочется конечно об этом говорить, но товарищу прокурору прекрасно известно о том что он, председатель, является так же первым секретарем горкома партии. И товарищу прокурору навряд ли придется по душе, если на очередном городском пленуме будет поднят вопрос о его соответствии высокому званию коммуниста. Так какие же слова он, председатель горисполкома, должен передать товарищам председателям первичных партийных ячеек на местах, в трудовых коллективах? Что посоветуете, товарищ прокурор?

Ему, прокурору, в свою очередь пришлось заверить административного руководителя и по совместительству партийного лидера города Энска в том, что советская прокуратура и милиция, неустанно, денно и нощно, стоит на страже безопасности и законных интересов советских граждан. Что все меры, инициированные сотрудниками прокуратуры, носили чрезвычайный характер. Что гнусное и жестокое преступление, совершенное в отношение несовершеннолетнего среди бела дня, требовало немедленного реагирования и расследования по горячим следам. Что все действия правоохранительных органов, пусть они и вызвали у советских граждан чувство, назовем это так, дискомфорта, были предприняты исключительно в интересах этих самых граждан. Опять же строго в соответствии с духом и буквой норм социалистической законности. А потому советские граждане должны проникнуться важностью работы органов следствия, взять себя в руки и прекратить плодить досужие домыслы. Вся информация о ходе расследования преступления, несомненно получившего большое внимание советской общественности, будет своевременно предоставляться органами следствия. Именно эту позицию он, прокурор, рекомендовал бы безотлагательно донести со стороны партийных органов до сведения граждан города Энска.

Тут прокурор снова замолчал, взяв паузу на раздумья. Следователь терпеливо ждал. И дождался распоряжений. Двух задержаных работников водоканала освободить, оснований для дальнейшего содержания их под стражей не усматривается. О продлении срока задержания трех подростков он, прокурор, примет решение завтра утром, так что к восьми ноль ноль без напоминаний быть у него в приемной со всеми материалами дела. И вот ещё что. Матери всех троих подростков вчера подали ходатайства об участии в следственных мероприятиях в качестве законных представителей несовершеннолетних. И он, прокурор, эти ходатайства удовлетворил. Приказы по первому и второму заберешь сейчас у секретаря. Можешь идти, работай.

Ничего такого уж неожиданного для себя следователь не услышал. Он прекрасно понимал возможные последствия своих действий. Глупо было считать, что события в школе не получат широкой огласки и не дойдут до самых верхов. Местный комитет («Комитет» — Комитет Государственной Безопасности СССР, КГБ СССР — Прим. автора) тоже свой хлеб не зря ест. Хорошо еще не полезли в квартиру к этому, главному подозреваемому, который Иван, по пожарной лестнице в окно. И дверь не стали ломать — мамаша его очень вовремя подоспела. А то бы совсем караул был.

А еще он отчетливо понимал, что нет у него улик против этих троих хлопцев. Нет и всё тут! Чутье опытного сыщика подсказывало — они это, они! По всем приметам выходит они! Он и на задержание прямо в школе решился чтобы только увидеть их реакцию, на поведение посмотреть, в глаза им глянуть. Увидел, посмотрел, глянул. Только вот его наблюдения к делу не пришьешь и судье не предъявишь. Социалистическая законность не позволяет такие фокусы проворачивать. На месте преступления никто их не видел. В непосредственной близости к этому самому месту — тоже. Может конечно случиться чудо, не сегодня — завтра объявится сознательный гражданин, он же случайный свидетель, но вероятность такого счастья чрезвычайно мала. Следов подозреваемых на месте преступления не обнаружено. Несколько отпечатков — так они владельцу гаража принадлежат, вчера их эксперт сличил, вот и заключение имеется. Так что ни улик ни свидетельских показаний на настоящий момент у него нет.

Есть очень слабая надежда на показания самого потерпевшего. Только увы. Потерпевший ничего сказать не может, ему сейчас совсем не до этого. Не случайно вчера, уже поздним вечером, он посетил врача отделения, где лежит Андрей. Посетил чтобы поговорить без протокола. Он задал доктору два простых вопроса — выкарабкается ли парнишка, вспомнит ли что нибудь? Врач сперва попытался уйти от прямого ответа, пробовал отшутиться, дескать шансы пятьдесят на пятьдесят — либо выживет либо нет. Но тут же осекся, увидев очень недоброе выражение на лице следователя. Тогда объяснил, что развившийся отек мозга совместно с несколькими очагами кровоизлияний, серьезно повреждают ткани этого самого мозга, и даже если отек этот самый побороть, то последствия к сожалению будут необратимыми и очень тяжелыми. Гарантированно будет нарушена память и рассудочная деятельность. И даже, как он считает, на чудо надеяться здесь не стоит. Чудом будет, если пациент выживет в любом виде, уж извините за прямоту.

А еще следователь надеялся, что ему удастся в ходе предстоящих сегодня допросов сломать и вывести на чистосердечное признание хотя бы одного из подозреваемых. Весь расчет на то, что ни один из троих не знает о показаниях своих подельников, равно как все трое не знают о тяжести состояния потерпевшего и его показаниях. Тут нужно умело и очень аккуратно поработать, задавая вопросы несовершеннолетнему да еще в присутствии его родительницы, чтобы исподтишка толкнуть его в нужную сторону. Уловки и методы давления, применяемые при допросах взрослых, здесь не пройдут. Всё та же социалистическая законность запрещает. А теперь, когда это дело, можно сказать, на контроле на самом верху, и подавно.

Размышляя таким образом, следователь глянул на кабинетные часы — без пятнадцати десять. Что же, начнем пожалуй. Он достал из стоящего рядом со столом сейфа нужные бланки а все лишнее наоборот убрал со стола в этот самый сейф. Подошел к двери, выглянул в коридор. Напротив двери кабинета на одном из стульев сидела женщина, держащая кулак со скомканным платочком возле лица и сейчас испуганно вскинувшая глаза на неожиданно появившегося мужчину. Следователь в свою очередь поинтересовался, она ли является законным представителем Сергея Н…ова? Именно он шел сегодня первым в очереди допрашиваемых. Получив в ответ кивок, пригласил пройти в кабинет, сообщив что её сына сейчас приведут.

Сергей.

Только следователь успел ознакомить мать Сергея с правами законного представителя несовершеннолетнего и правилами участия в допросе, как в дверь постучали. Он разрешил войти и на пороге появился сначала милиционер а за ним и первый допрашиваемый из троицы — Сергей. Увидев свою мать, сидящую на одном из стульев перед столом, он заметно вздрогнул и замер. Однако сопровождающий его милиционер не позволил остановиться. Твердо удерживая подростка за локоть, довёл до свободного стула и усадил. Затем доложил, козырнул, развернулся и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.

Следователь некоторое время молча рассматривал находящихся перед ним мать и сына. Сын сидел низко опустив голову и сцепив руки на коленях. С того момента, как его поместили на стул, он больше не разу не взглянул на свою мать, сидящую совсем рядом. Та неотрывно смотрела на сына заплаканными глазами, все так же держа скомканный платочек возле своего лица. В какой то момент она протянула свою руку пытаясь дотронуться до него и даже начала что-то говорить очень тихим и срывающимся голосом. Но тут же замолчала и испуганно отдернула руку — следователю пришлось вмешаться и твердо напомнить обоим что допрос это не время и не место для личного общения. Заявление прозвучало настолько жестко и казенно, что оба сидящих перед его столом буквально замерли.

Решив что момент настал, следователь приступил непосредственно к процедуре. Сначала, как и положено, разъяснил права и обязанности подозреваемому. Тот слушал, все так же уставившись на свои сцепленные на коленях руки, лишь изредка поднимая голову, чтобы ответить да или просто кивнуть, демонстрируя тем самым что слушает.

Затем следователь предложил Сергею самому, во всех подробностях, рассказать о событиях того дня, когда было совершено преступление. Да да, вот прямо с того самого момента как он встал с кровати. Подросток начал свой рассказ глухим голосом, постоянно сбиваясь и несколько раз повторяя одно и то же. Затем, немного успокоившись и свыкнувшись с обстановкой, стал говорить уверенней. Следователь не перебивал, только записывал сказанное в протокол и периодически бросал взгляд на подозреваемого, оценивая его психологическое состояние, намереваясь впоследствии использовать это знание в своих целях.

Настроение следователя заметно упало в тот самый момент, когда подросток поведал, что вчера вечером они втроем находились на квартире у одного из задержанных. И кстати именно там, как заявил Сергей, все они и получили синяки на лица и сбитые кулаки. С его слов выходило, что вся троица вдруг решила разучить новые для себя боксерские финты, которым их почему то не научили в секции. А раз ни перчаток ни другого боксерского инвентаря у них в наличии не было, решили в разумных пределах друг друга не жалеть и лупить как есть, фингалы им получать не впервой, не сахарные - не растают. Разошлись из этой самой квартиры по своим домам уже вечером, но не слишком поздно, дабы не заставлять нервничать своих любимых родителей. Вот собственно и всё.

Это было плохо, очень плохо, думал следователь, механически продолжая заполнять протокол. Это уже не просто отсутствие улик и свидетелей. Это уже похоже на самое настоящее алиби. Разумеется, в связи с открывшимися обстоятельствами придется устанавливать и опрашивать свидетелей, возможно видевших подростков в указанном месте. Но толку от этого будет мало. Наверняка среди жильцов данного дома или окрестных найдутся те, кто видел их, входящих в указанный подъезд ранним вечером. Точно так же найдутся и те, кто видел их выходящими из этого самого подъезда уже поздним вечером. Учитывая, что сам момент совершения преступления установлен в слишком широком временном интервале, не будет никакой пользы от попыток выяснения точного времени этих событий. Само собой такие вопросы свидетелям будут заданы, но какими бы не были ответы, практической пользы для следствия не будет. Вот так.

Тем более что появившееся алиби очень хорошо объясняет наличие у самих задержанных легких телесных повреждений в виде гематом на лице и кистях рук. Вчера, во время оформления в изолятор, их всех тщательно осмотрел вызванный судмедэксперт, опять же с составлением официального заключения. Стандартная процедура, иначе заявят потом, что все травмы появились во время нахождения в камерах — замучаешься оправдываться, самого затаскают по судам. На вопрос о происхождении травм все трое заявили, что травмы носят спортивный характер и никаких противоправных действий против них не совершалось. Что и было зафиксировано в заключении.

Затем следователь сам начал задавать вопросы сидящему перед ним подростку. Задавал он их хитро, следуя сложным правилам одному ему ведомой игры. Умело использовал интонации голоса — одни вопросы звучали доброжелательно, другие же с ярко выраженным недоверием, а в нужный момент гремели очень строгим и обличающим тоном. Он знал что не услышит в ответах подозреваемого чего то принципиально нового. Внимательно наблюдая за реакцией, он старался расшатать волю допрашиваемого и склонить к признанию. Он непрерывно давил, наводя подростка на мысль, что друзья его уже были допрошены и уже кое что интересное рассказали. И что пострадавший парнишка уже допрошен и тоже всё рассказал. И теперь судьба Сергея в его же руках. И если он будет продолжать запираться, то неизвестно чем для него всё закончится. И что он, несомненно умный молодой человек, навряд ли хочет один за всех отдуваться. И что прямо здесь и сейчас он, Сергей, может облегчить свою душу а заодно свою же участь. Чистосердечное признание, раскаяние и помощь следствию будут самым тщательным образом зафиксированы и обязательно учтены судом. Таковы наши справедливые советские законы.

Нарастающее психологическое давление со стороны следователя внезапно возымело эффект. Да еще какой! Вот только совсем не тот эффект, который он ожидал. Мама Сергея, все это время неподвижно и молча слушала допрос сына, лишь постоянно переводя заплаканные глаза с одного на другого. Вдруг она опустила голову, полностью закрыла лицо руками, раздался один громкий всхлип, другой, и она зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону и мотая головой, словно отрицая всё увиденное и услышанное здесь.

Следователь, удивленный настолько эмоциональной реакцией, замолчал. В дверь кабинета раздался стук и затем без приглашения вошел милиционер, в соответствии с инструкцией всё это время стоявший снаружи и ожидавший окончания допроса. Услышав шум за дверью, милиционер решил что требуется его помощь. Оказавшись внутри и оценив обстановку как безопасную, он вопросительно уставился на следователя. Тот в свою очередь только попросил налить воды из графина, стоящего на столике у входа в кабинет и подать стакан женщине, после чего вернуться на пост.

Мать Сергея продолжала рыдать, не обращая ни малейшего внимания ни на воду, ни на следователя, ни на сына. Её сын опять вернулся в привычное для себя состояние — опустил голову, весь будто сжался и лишь изредка бросал быстрый взгляд на плачущую мать, даже не пытаясь утешать её. Следователь, в свою очередь решивший, что его методика допроса излишне сильно подействовала на чувствительную материнскую душу, стал громко повторять ей, что допрашиваемый является всего лишь подозреваемым и пока никто ни в чем его не обвиняет. Но все его усилия достучаться сквозь стену слез были тщетны. Она похоже ничего не слышала или не хотела слышать, продолжая изображать собой живой маятник. Пришлось ждать, ничего другого не оставалось.

Наконец эмоции, охватившие женщину, утихли. Она перестала плакать, только периодически всхлипывала, утирая глаза и лицо своим давно промокшим насквозь платочком. Собравшись с силами, она подняла голову и глядя на следователя тихо но отчетливо проговорила «Серёжин дедушка вчера умер … Отец мужа … Инфаркт …».

Услышав эти слова, Сергей мгновенно весь вздернулся, словно внутри его тела распрямилась какая то невидимая пружина. С выражением страха и растерянности на лице он несколько секунд неотрывно смотрел на свою мать, будто не верил сказанному. Затем медленно, всё с тем же выражением на лице, повернулся к следователю, словно ища у него поддержку или сочувствие. Ни того ни другого естественно не нашел. Зато очередной раз услышал обращенное к нему официальное предложение о чистосердечном признании.

Следователь вдруг отчетливо понял - продолжать допрос нет никакого смысла. Вся его психологическая игра, уже подходившая к своей кульминации, пошла прахом, как только подозреваемому стало известно о кончине любимого, судя по всему, родственника. Было совершенно ясно, что этот самый подозреваемый замкнулся в твердой решимости никогда, никому и ни в чем не признаваться, ведь иначе отец и мать возложат на него, своего сына, вину за смерть любимого дедушки. А так неплохо всё шло …

Костя.

Мама Константина оказалась чрезвычайно бойкой и даже нахальной женщиной. Если бы постороннему человеку удалось присутствовать на допросе в отдельные моменты, он был бы полностью уверен, что именно эта дамочка допрашивает следователя и никак иначе. Почти на каждый заданный Константину вопрос она, не давая сыну даже раскрыть рот, тут же интересовалась, на каком таком основании товарищ из органов смеет подозревать её сына и травмировать нежную психику ребенка своими подозрительными вопросиками. И вообще, ей очень не нравится тон, которым тот задает вопросы. И жаловаться она будет во все уполномоченные инстанции, уж в этом не сомневайтесь.

Следователю со своей стороны приходилось постоянно её одергивать и чуть ли не заново разъяснять права и обязанности сторон. Он даже книжечку с Уголовно — Процессуальным Кодексом РСФСР достал и временами потрясал ею для убедительности, зажав в одной руке а ладонью другой пристукивал по столу.

Сам допрашиваемый, даже в моменты напряженной пикировки взрослых, выглядел абсолютно спокойным и пребывал в благодушном настроении, как бы странно это не звучало с учетом сложившихся обстоятельств. Он был совсем не похож на себя вчерашнего - подавленного, замкнутого, растерянного, с бегающими глазами в которых буквально плескался страх. Сейчас он четко и внятно отвечал на задаваемые ему вопросы. И периодически улыбался. Следователю, наблюдавшему за подростком, пришла мысль, что сейчас он больше похож на дядюшку, расспрашивающего своего любимого племянника о том, как тот провел лето. И вдобавок пообещавшего взять с собой на рыбалку, или на охоту, или в поход или еще куда, чем там современная молодежь интересуется. Мать Константина, в свою очередь, воспринимала абсолютное спокойствие сына как признак его полнейшей невиновности и потому снова и снова яростно атаковала следователя, очередной раз заявляя, что так просто она все это не оставит и непременно будет жаловаться куда положено.

Подобная разница между вчерашним и сегодняшним поведением задержанного удивила следователя. Подросток, явно не из криминальной среды, первый раз попавший в камеру, проведя там всю ночь, должен чувствовать себя как минимум подавленным. Это нормальная реакция нормального человека, посмотрите на того же ранее допрошенного Сергея. Однако сидящий перед ним вел себя так, как словно выпил грамм сто для храбрости и теперь весь мир вокруг него прекрасен а все люди лучшие друзья. И это единственное разумное объяснение, которому следователь вынужден был бы поверить, за неимением других, если бы точно не знал, что никакого спиртного подросток в камере раздобыть просто не мог.

Сам следователь отнюдь не считал себя знатоком детской психологии и вовсе не собирался утруждать себя постановкой какого либо диагноза. Он пытался сообразить — как, черт побери, строить допрос дальше? Некоторое время на размышления у него было, так как мамаша Константина со своими заявлениями снова, образно выражаясь, оседлала любимого конька и слазить с него явно не собиралась. Впрочем он банально пропускал мимо ушей лившийся поток претензий, обещаний жаловаться и угроз всевозможными карами.

Поразмыслив, следователь решил сменить тактику проведения допроса и следовать всем известному принципу «клин клином вышибают». Он вдруг принялся говорить с Константином приторно вежливо, почти ласково и тоже улыбаясь, подстраиваясь под него. Совсем как упомянутый ранее дядюшка, уже выслушавший доклад юного племянника об успехах в учебе и теперь сам рассказывающий о том, что только хорошие и послушные советские мальчики достойны познать радость тягания окуньков, ершей и подлещиков из речных вод а затем и радость приготовления самой настоящей ухи на самом настоящем костре.

Мамаша Кости, ошарашенная столь радикальной переменой обстановки, заткнулась и наблюдала за происходящим открыв рот, силясь сообразить что же именно происходит. Следователь продолжал гнуть свое, снова и снова переспрашивая об одном и том же, но формулируя вопросы совершенно по разному. И снова и снова он пытался заставить подростка сомневаться в своих показаниях. А как ты думаешь, твои друзья подтвердят это? А твои друзья говорили совершенно другое, подумай, ты точно уверен? А знаешь, сам потерпевший уже кое что нам рассказал. И конечно, не забывал периодически вворачивать в сознание Константина мысль о чистосердечном признании и о том, что не нужно отвечать одному за всех. Продолжалась эта идиллия не так долго, как хотелось бы. Мамаша подростка, сначала не понимавшая, куда ветер дует, наконец то сообразила исперва чуть не задохнулась от вероломства следователя а потом закрутила свою пластинку по новой, на двойных так сказать оборотах и повышенной громкости.

В общем, как бы не старался следователь, допрос Константина не принес положительного результата. Даже на предъявленную фотографию потерпевшего тот отреагировал совершенно спокойно, не теряя благодушного настроения и улыбчивости, только спросил «А кто это?». Затем, все с тем же беззаботным видом, пояснил что не знаком с изображенным на фото человеком, а если случайно и мог где увидеть, то не запомнил. Тут к сожалению не придраться, такой ответ был вполне ожидаемым - Константин проживал в паре кварталов от места жительства потерпевшего и вполне мог не знать его лично.

Иван.

Ожидая, когда доставят на допрос основного подозреваемого, Ивана, следователь гадал с чем же придется столкнуться на этот раз. Мама Ивана уже здесь, сидит перед его столом, видно что волнуется конечно но держит себя в руках. Относительно спокойно выслушала положенные по закону разъяснения своего статуса, вопросов не задавала, все положенные графы в протоколе подписала. Ну, будем надеяться, что с этой стороны проблем не возникнет.

Наконец дверь кабинета открылась, Ивана ввели и усадили на стул. Усевшись, тот сначала улыбнулся своей матери и сказал ей «Привет!» а затем молча уставился на следователя — ни здравствуйте ни до свидания. Карусель процессуального действия под названием допрос закрутилась по новой, уже который раз за день.

Нужно ли говорить, что история дня преступления, рассказанная Иваном, как в общем и целом так и в деталях, ничем не отличалась от ранее записанного в протоколы допросов его друзей. На вопросы следователя Иван так же отвечал без запинки, словно стоял у доски и с удовольствием рассказывал хорошо выученное домашнее задание. Да, именно так ему и представлялось общение с Иваном, а заодно и с Константином и Сергеем — все они рассказывали ему хорошо выученное домашнее задание, сейчас это было яснее ясного. Как он не старался раскачать подростка, вывести его из состояния самоуверенности каверзными вопросами и различными намеками на неприятные правовые последствия в случае продолжения запирательства — никакого результата. Мама Ивана, она же законный представитель, все время молчала, спорить и протестовать, как ранее сидевшая на этом стуле дамочка не пыталась, только переводила настороженный взгляд то на сына то на следователя.

Не услышав ничего для себя нового ни в рассказе подростка ни в ответах на заданные вопросы, следователь поинтересовался - а что собственно за дебош тот устроил с самого утра по месту своего проживания? И не мог бы он, Иван, заодно объяснить причины такого поведения? Вопрос этот был вызван вовсе не праздным интересом. Напротив, были основания считать, что подросток, возможно кем-то наученный или самостоятельно сообразивший, просто напросто неумело косит под психически больного человека, надеясь тем самым избежать ответственности. Хотя несколько смущал тот факт, что сейчас подозреваемый ведет себя абсолютно естественно, не пытается воспользоваться ситуацией и не пытается ломать свою комедию в присутствии многочисленных свидетелей.

Иван, в свою очередь, такому вопросу совершенно не удивился и поведал душещипательную историю о том, что буквально вечером того самого дня, о котором его так тщательно расспрашивает гражданин милиционер, он расстался со своей, теперь уже бывшей но ранее им безумно любимой, девушкой. И по этой причине все накопившиеся эмоции выплеснулись, так сказать, наружу, стоило ему только поутру проснуться и осознать горечь постигшей его утраты. Тогда и решил он бунтовать против несправедливости бытия путем презрения общепринятых норм социалистического общежития. Раз ему плохо и он с чем то несогласен, то пускай все об этом знают. Вот так!

Следователь заметил, как мать Ивана в это время очень удивленно смотрела на сына и только укрепился в своих предположениях. Допрашиваемый врет! Врет нагло и цинично. Если бы у этого подростка действительно имелись сколь нибудь серьезные романтические отношения с некой юной особой, настолько серьезные, что их прекращение могло вызвать такой эмоциональный всплеск, то отношения эти должны быть достаточно длительными и как следствие явными для окружающих. Ни один подросток не упустит возможность пригласить свою вторую половинку к себе домой в отсутствие родителей. А как всем известно, отсутствие родителей дома это одна из самых относительных вещей в мире, так как это самое отсутствие в большинстве случаев неожиданно и конечно в самый подходящий момент превращается в присутствие. Причем он, следователь, вовсе не хочет сказать, что радостные родители обязательно приглашают молодых отпрысков встать с постели и, например, проследовать на кухню дабы перекусить с целью восстановления сил. Ничего подобного! Как вы только могли подумать такое о советской молодежи! Он конечно же считает, что родители всегда застают ненаглядных чад исключительно за важными и полезными занятиями, такими как совместный просмотр программы «Сельский час» центрального телевидения, за обсуждением интересной задачки в учебнике, лежащем вверх ногами, или за внимательным разглядыванием глобуса вследствии внезапно вспыхнувшего увлечения, географией конечно. Только так и никак иначе! Ну а раз так, то мамаша Ивана конечно знала бы об этих отношениях и была бы знакома, как минимум поверхностно, с той самой, тщательно утаиваемой, юной особой. Вот собственно и всё.

Тогда задал следующий вопрос - а почему же Иван вдруг так легко сдался милиции в своей квартире? Разве его не удивила причина задержания? И снова Иван, не выказав ни малейшего удивления и не раздумывая ни секунды рассказал о том, что целиком находился во власти эмоций, не понял истинную причину появления советской милиции и не вполне ясно осознавал адресованные ему слова. Он, видите ли подумал, что соседи вызвали милицию из за громкой музыки и теперь его арестовывают за хулиганство. Поэтому он и не стал сопротивляться аресту или возмущаться, сам виноват, чего уж тут. Он, если честно, сам собирался уже всё это дело прекратить, только вот немного не успел. Больше ему добавить нечего.

Настало время последнего козыря. Следователь выложил на стол перед Иваном фотографию Андрея, изъятую им из личного дела ученика во время визита в школу. Предложил внимательно ознакомиться с картинкой и сказать — видел ли он этого человека раньше, знаком ли с ним? Иван наклонился вперед, несколько секунд внимательно смотрел на фото и наконец ответил, что вроде бы знает этого пацана, вроде бы зовут его Андрей, живет в том же доме что и он, в одной с ним школе учится, только на фотографии этот пацан немного моложе чем сейчас. А так очень похож. А что? При чем здесь он?

Пока Иван рассматривал фото, следователь, в свою очередь, внимательно рассматривал самого Ивана. Очевидно, тот сразу узнал мальчика — зрачки заметно расширились, стоило ему только увидеть фотографию. Когда наклонился на несколько секунд, якобы внимательно рассматривая, его кадык пару раз двинулся вверх вниз — ну конечно, в горле внезапно пересохло. Когда же Иван снова сел прямо и его лицо снова попало в солнечный свет, проникающий из кабинетного окна сквозь неплотную штору, на лбу у него блестела хорошо заметная испарина, которой раньше не было.

Есть! Как ни старался сидящий перед ним подросток казаться спокойным и невозмутимым, но тут сдал — испугался и растерялся! Утратил самоконтроль. Ничего удивительного, естественные инстинкты не так то просто скрывать! Здесь годы тренировок нужны. Вот он очередной момент, когда нужно давить. И следователь давил как только мог — повторялранее заданные вопросы в другой формулировке, пытаясь запутать подростка и поймать на нестыковках в показаниях, временами повышал голос, добавляя стальных ноток а в иные моменты говорил доверительно, будто спрашивал совета, как лучше поступить. И конечно стремился поселить в уме допрашиваемого мысль о том, что чистосердечное признание - это единственный правильный путь.

Когда допрос завершился, задержанного увели а его мамаша покинула кабинет самостоятельно, следователь откинулся на стуле и задумчиво уставился в потолок. М-м-м-да-а-а, ничего не вышло, а так хотелось.Первый фигурант оказался полностью ушедшим в себя, да еще дед этот некстати преставившийся. Так что мимо. Второй внезапно стал блаженным в противовес своей натурально бешеной мамаше — та еще парочка. Тоже без результата. А третий, нужно признать, оказался достаточно крепкий, проявился только на опознании жертвы по фото, и то без сноровки не заметишь. И ведь легенду какую придумал, хрен прикопаешься. Причем не только для себя но и для дружков своих. Сейчас следователь был безоговорочно уверен, что вот тот самый Иван, последний из допрошенных, и естьорганизатор преступления и мозговой центр всей троицы.А ему приходится с ними сюсюкаться, иначе никак. Нельзя им, видите ли, рассказывать о зверских нравах и грязи тюрем, ледяных коробках ШИЗО, о голоде и работе на износ в зонах да и о многом другом, тем более в присутствии опекуна. Нежная детская психика, видите ли, может пострадать. А зря! Таким, как эти малолетки, очень полезно было бы послушать и проникнуться!Чтобы вовремя одумались, сознались и отделались минимальным наказанием, малой так сказать кровью. Глядишь и выправятся потом в жизни.

Сейчас же оставалось только ждать, когда душа несчастного восьмиклассника Андрея соизволит вернуться в этот бренный мир и крайне желательно, чтобы с полным комплектом воспоминаний. А там глядишь и до очной ставки недалеко. Нет, с такой работой определенно нужно молоко давать за вредность, причем сразу бочками.

Мужики.

Оставалось выполнить последнее из списка обязательных на сегодня дел — освободить двух мужичков, обнаруживших избитого подростка и задержанных на месте нарядом милиции для проформы. Следователь, памятуя прозрачные намеки своего непосредственного начальника о необходимости более внимательной работы с народными массами, решил во первых участвовать в процессе лично а во вторых сделать это после обеда. Пускай мужички вкусно и бесплатно покушают — добрее станут, возмущаться меньше будут.

Дело в том, что в здании, занимаемом местной милицией и частично прокуратурой, не было ни собственной столовой ни даже захудалого буфета. Еда доставлялась по расписанию с комбината питания расположенного неподалеку завода. Так что задержанных, находящихся ... Продолжение в посте Ведьма. Часть 7(2).

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Слухи.

К вечеру того самого дня, когда двое школьников были увезены милицией в наручниках прямо с урока а третий тем же способом, только из собственной квартиры, город Энск забурлил. Он стал походить на котел с варевом из слухов, поставленный кем то на огонь и там забытый. С каждым часом бурление усиливалось. Волны, порожденные внутри этого варева, разбегались в стороны, отражались от стенок котла и снова сходились к центру, образуя причудливое полотно из сплетен и домыслов.

Решающее значение сыграли так называемые первоисточники слухов — а именно те самые многочисленные ученики школы номер три. С точки зрения правдивости всех их было бы уместно разделить на три неравные группы.

Одноклассники задержанных безусловно относились к группе самых правдивых школьников. Они описывали события, невольными свидетелями которых им довелось стать, точно, без прикрас и собственных домыслов. Ни у кого из них не было даже предположений о возможных причинах случившегося, как не было и желания о чем то привирать или наоборот утаивать.

Остальные старшеклассники и школьники средних классов входили в группу относительно правдивых школьников. Все они были более — менее точны в изложении событий, если в чем то привирали - то самую малость, а в общем и целом рассказывали только то, что видели своими глазами или слышали от своих ровесников.

А вот целая орава младших школьников …

Следователь был абсолютно прав, предсказав не только предстоящую реакцию масс советских граждан но и решающую роль в формировании этой самой реакции шустрых детских ножек, как он изволил выразиться в своих мыслях.

Первые юные свидетели сегодняшних необычайных событий в школе добрались до своих квартир как раз в то самое время, когда все задержанные подростки проходили оформление по всем правилам на временный постой в изоляторе временного содержания Энского УВД.

Нужно ли говорить, что многие из младших школьников, в этих самых квартирах, в лице своих бабушек и дедушек, встретили самых благодарных слушателей, которые только могут существовать во всем мире. Живое детское воображение, раздувало масштабы происшествия многократно. В восторженных и сбивчивых рассказах, четверо милиционеров превратились чуть ли ни в целый отряд, да еще в компании со служебными собаками, конечно же овчарками, в точности как по телеку показывали. А те самые бандиты, нет вы только подумайте какие негодяи, они оказывается все как один были переодеты в школьную форму и даже с пионерскими галстуками, только бы их не разоблачили!

Кое-кто из мальцов, ни мало не стесняясь, додумался прифантазировать даже стрельбу. Услышав это, их любимые бабули уже не на шутку пугались, хватали дитя обеими руками за плечи и принимались пытать вопросами на тему «Убили кого?». Внучки от такой искренней реакции смущались и понимая что несколько перегнули палку, и успокаивали своих пожилых родственников, с важным видом и со знанием дела добавляя, что стреляли конечно же только в воздух, как и положено. Стреляли чтоб испугать — тут ряженные бандиты конечно сразу испугались и сами сдались милиции. А как же иначе!

Некоторые школьницы, помимо прочего доложили домочадцам о том, что помимо неких бандитов прямо в школе были арестованы также две учительницы, чем окончательно повергали своих слушателей в шок и ступор. Да да! Они сами, своими глазами видели, как главный из милицейской группы властным жестом подозвал педагогов к себе, что то строго им сказал а потом они исчезли вместе с ним. Куда исчезли? Ну в тюрьму исчезли конечно, куда же еще!

Были и те, кто привнес в свой и без того не очень правдивый рассказ изрядную долю собственной значимости. А как же иначе? Ведь это именно они с пацанами такие как взяли и как заметили тех самых переодетых бандитов, которые забрались в школу через окно в раздевалке! А потом одни пацаны такие как взяли и как остались за бандюганами следить! А другие пацаны такие как взяли и как побежали и рассказали все директору школы! А директор такая как взяла и как позвонила в милицию! А милиция такая как взяла и как приехала с автоматами! А они с пацанами такие как взяли и как повели за собой советских милиционеров показывать где бандиты прячутся! А милиционеры такие как взяли и как сказали им спасибо! И даже руки пожали! И даже дали настоящие автоматы подержать! Вот так!

Существенным также являлось и то обстоятельство, кто именно выступал в качестве благодарных слушателей этих самых первоисточников, по совместительству носителей октябрятских звездочек и пионерских галстуков.

Дедушки и некоторые отцы семейств, уже вернувшиеся к тому времени домой, воспринимали рассказы взбудораженной молодежи относительно спокойно, умело просеивая поток выпаленных взахлеб слов сквозь сито собственного критического восприятия и житейской мудрости. Все они, само собой не считая родственников одноклассников Кости и Сергея, пришли в итоге к нескольким вариантам произошедшего.

Одни решили, что несколько шпанят, одетых в школьную форму дабы слиться с другими учениками, проникли в школу с целью пошарить по карманам курточек, висевших в раздевалках и разжиться деньжатами, оставленными там беспечными детишками. Там их заметили и прямо в той же раздевалке блокировали, путем запирания дверей на замок. Затем приехавший по вызову наряд милиции их арестовал и увез с собой. Ничего страшного, попались и поделом им!

Были и те, кто рассуждая в соответствии с собственными пристрастиями, почему то считали, что целью проникновения костюмированных злоумышленников стало мясо, несомненно хранившееся в холодильниках школьной столовой да еще в немалом количестве. Почему именно мясо? Дак спиртного ведь в школе нет? Нет! Ну а чего там в этой школе еще воровать? Не глобусы же, в самом деле! Наверняка выдвигались и еще какие то версии. При этом никто конечно не поверил в заковывание в наручники. Разве можно с мальцами так поступать? Про какую то стрельбу даже и речи не может быть. Глупости это все!

Бабушки же — это совсем другое дело, тут пиши пропало! Они казалось верили всему услышанному, тем самым только подстегивая фантазию юных сочинителей. Сами же сочинители торжественно клялись что и Лешка, и Генка, и Славка, внук бабы Гали из нашего подъезда, все они всё сказанное хоть сейчас подтвердят. Честное пионерское! Ну раз так, тогда конечно! Не могут же все пионеры в доме разом обманывать своих любимых бабушек!

Слушая рассказ внуков, бабули охали и ахали. Закатывали глаза. Не по разу переспрашивали и требовали повторить самые острые и самые удачно привратые внуками эпизоды. Хватались руками то за голову то за сердце. А в довершении всего достойно вознаграждали своих любимых рассказчиков вкусными конфетами из собственных запасов или из запасов семейных, тех самых что хранились на дни рождения или на новый год.

Еще бы! Жизнь пенсионеров в благополучных городах Страны Советов была размерена и достаточно скучна. Из всех развлечений только получение пенсии да редкие походы в кино, потому что хороших фильмов сейчас не показывают, не то что раньше. А тут такое! И они снова, как в былые времена всесоюзных строек и освоения целины, находятся в самом авангарде событий! И все благодаря своим ненаглядным роднулькам! Вот, держи еще конфетку!

Запасшись немалым объемом свежей сногсшибательной информации, каждая бабуля считала своим коммунистическим долгом немедленно просветить своих товарок из дворовой пенсионерской братии. Для чего тут же накидывала на себя плащик или легкое пальтишко, на ноги туфли или калоши и стремглав покидала квартиру, держа курс к неизменному месту сбора всей честной компании. Да только товарки эти тоже не лыком шиты, у них свои внуки и внучки имелись, в той же самой школе знаний набирающиеся. И у них тоже при себе не менее интересные новости имелись. И после первых слов приветствия обе выпаливали в лицо друг другу одно и тоже «А ты слышала сегодня в нашей школе то …!» после чего обе же ненадолго замолкали, досадуя на осведомленность подруги.

Впрочем досада эта длилась недолго. На лавочки постоянно подсаживались все новые и новые члены пенсионерского отряда. Каждый излагал свою версию услышанного, отчего немедленно возникали острые дебаты. Иногда настолько острые, что привлекали к себе внимание возвращающихся в это время с работы пап и мам малолетних оболтусов.

Папы удивленно смотрели на разбушевавшихся представителей старшего поколения, пожимали плечами и проходили мимо.

А вот многие мамы, движимые женским любопытством, подходили к источнику шума, останавливались и немедленно получали концентрированный заряд этих самых сногсшибательных новостей. После чего, уже не обращая ни на кого внимания, буквально бегом направлялись домой, своим несолидным поведением окончательно вводя в изумление степенно идущих по двору мужчин, некоторые из которых приходились им мужьями, между прочим.

Спустя примерно пару часов, старушкам на лавочках стало немного скучно. Все собственные версии произошедшего были говорены — переговорены на два круга. Все представители более молодого поколения, кто того пожелал, были щедро, можно сказать с горкой, отоварены порцией отборных слухов. Ну а раз так, чего вариться в собственном соку? Не пора ли прибегнуть к методам народной дипломатии, а именно послать своих полномочных представителей в соседний двор, к тамошнему высокому собранию? Сказано — сделано. Пара — тройка самых бойких умом, языком и конечно ногами делегаток тут же направлялась по намеченному дипломатическому маршруту.

В отдельных случаях старания этих посланцев были вознаграждены сторицей. Их встречали еще более шокирующими известиями. Не нужно забывать о том, что сотрудники больницы, куда доставили избитого почти до смерти Андрея — врачи, медсестры, санитарки - утром вернулись с ночной смены в свои места проживания. И все они, отоспавшись, конечно же рассказали своим родственникам о несчастном парнишке, доставленном накануне а так же о его текущем состоянии. Разумеется, никто из них не преследовали цель намеренно распустить какие либо слухи. Всем им было искренне жаль парня. Все они, советские граждане, были шокированы жестокостью и наглостью совершенного преступления. Все они боялись, что подобное может вдруг случиться с их детьми или с ними самими. Движимые беспокойством за родных и близких, они просили их быть осторожнее и нигде не ходить по одиночке, тем более в позднее время.

Однако всем известный принцип глухого телефона работал на всю катушку. Так что некоторые делегаты, прибыв с визитом к дружественно — конкурирующей компании пенсионеров из соседнего дома, заставали жаркие споры вроде «Говорят мальчонка там в больнице без головы лежит!» - «Дура! Кто же его без головы в больницу то положит? Это ты тут без головы сидишь и ерунду языком своим мелешь!» - «Да у него голова в шар почему то превратилась и доктора теперь не знают чего с ним делать, мне золовка сказала!». Буквально впитав в себя новую и невероятную информацию, посланницы спешили откланяться и во всю прыть, если можно так сказать, неслись назад в свой родной двор, к сгорающим от нетерпения подружкам.

Апофеозом закипания умов жителей города Энск на почве стремительно расползающихся слухов самого невероятного содержания можно по праву считать звук зазвонившего телефона. Да, именно так! Вот только телефонный аппарат, вдруг разразившийся мелодичной трелью, был одним из четырех своих собратьев-близнецов, расположенных на большом столе, а стол этот, между прочим, стоял в большом кабинете.

В этом кабинете было еще много чего интересного. Было там красное знамя с большими серпом и молотом, вышитыми на нем нитями золотого цвета, установленное на специальном постаменте в углу. Был еще один длинный стол со множеством приставленных к нему стульев. Одна из стен кабинета была сплошь увешана большими фотографиями улиц города, предприятий, школ больниц и много другого, чем Энск и его жители несомненно могли гордиться. Вдоль остальных стен, в промежутках между окнами, стояли книжные шкафы с большими стеклянными дверцами. Под высоким потолком находилась огромная хрустальная люстра и пара таких же хрустальных люстр поменьше. Опять же все нужные портреты в этом кабинете висели на нужных местах, в соответствии с нынешним положением или историческим статусом изображенных на них.

Мужчина в пиджаке и при галстуке, сидящий в кресле за столом, поднял взгляд от разложенных перед ним бумаг, недовольно посмотрел на отвлекающий его от важного дела телефон, чуть помедлил и поднял трубку «Председатель горисполкома ... Докладывайте! ...»

По мере того, как представившийся председателем слушал говорящую трубку, его лицо удивленно вытягивалось. Как только разговор окончился, по прежнему находясь в крайней степени удивления, он несколько секунд молча смотрел на телефонную трубку у себя в руке, прежде чем вернул её на место. Однако тут же нажал кнопу на другом аппарате и проговорил в пространство «Соедините с ...».

Анатолий Кузьмич.

Анатолий Кузьмич с самого утра чувствовал себя неважно. Со своей кровати он встал только дождавшись, когда сноха и внук уйдут каждый по своим делам — один в школу другая на работу. Он не хотел, чтобы кто-то из семьи видел его в таком состоянии, не хотел чтобы его считали обузой. Он понимал, что грозный недуг уже подобрался к нему вплотную и дает знать о себе все чаще, год от года, месяц от месяца. Будто бы говорил — никуда ты уже от меня не денешься! Вот и сейчас все признаки хвори были в наличии - тяжесть в груди, вялость, слабость в руках и ногах. Было трудно дышать, будто воздух где то растерял весь свой кислород. По всему телу выступала противная холодная испарина. В такие дни дед Анатолий хорохорился назло болезни и всем остальным врагам заодно, убеждал сам себя что крепкий ещё и протянет немало. А все эти приступы — ну что приступы? И раньше были и потом будут. Перетерпеть надо вот и всё.

После завтрака, осиленного с большим трудом, он решил было сходить до соседки — пусть ему хоть давление измерит. Потом решил что ни к чему это. Чего его мерять, давление это, какой с этого прок? Таблетки, что доктора ему прописали, он и так пьет как положено, все как одну два раза в день. А больше ничего тут и не придумаешь.

Слабость давала о себе знать. Казалось только прилег на диван и чуть прикрыл глаза. А как их открыл, так часы сразу на восемь часов вперед перескочили — шесть часов вечера уже показывают. Вот это он повалялся! Совсем старый расклеился! И тут, к своему удивлению понял, что чувствует себя вполне неплохо. Руки — ноги шевелились, дышалось легко. На радостях встал, прошелся по квартире из комнаты в комнату. Ты смотри, действительно полегчало, будто и не было утреннего недомогания. Снова посмотрел на часы и снова удивился. А где Сережка то? К этому времени внук уже возвращался из школы, перекусывал и снова убегал на занятия, только теперь уже в свою любимую боксерскую секцию. Может он спал и не слышал, как тот заходил? Нет, судя по всему не заходил, вон его боксерские перчатки в комнате так и висят. Странно.

Пройдя на кухню, решил было похлопотать по хозяйству, но сразу понял что никакой нужды в этом не было. Сноха Наталья, как и положено настоящей жене офицера, держала хозяйство в образцовом порядке и обеспечивала, так сказать, надежный тыл. Похлопотать решил только чтоб доказать самому себе, что никому он ещё не обуза, что есть от него прок и немалый. Кухня была идеально чистой — тут не за что взяться. Тогда решил проинспектировать холодильник на предмет необходимости пополнения семейных запасов продуктового довольствия. С удовольствием понял, что на этом поприще ему есть где развернуться. Ну а раз так, то вперед в магазин, да побыстрей, пока домочадцы не вернулись.

Выйдя из подъезда, Анатолий Кузьмич застал целую компанию своих сверстниц, как обычно в это самое время оккупировавших все приподъездные лавочки. Очевидно, что перед самым его появлением они что-то громко обсуждали но все разом замолчали, только завидев его. Когда он поздоровался со всей честной компанией, ему ответили сухо, без обычных улыбок и всяких там шуточек — прибауточек. А ещё глядели на него что называется во все глаза, будто первый раз увидели.

Решив не задумываться над столь необычным поведением, мало ли чего бабкам в голову взбрело, Анатолий Кузьмич что было сил пошел по направлению к магазину, благо пристоен прямо к торцу дома. В магазине повторилось все то же самое, что и возле подьезда. Продавщицы общались с ним необычно сдержано а хорошо знакомая кассирша, с которой он иногда, если не было очереди к кассе, любил побалагурить, сегодня лишь натянуто улыбалась и молчала, как воды в рот набрала.

Столь странная и необъяснимая перемена отношения к нему социалистической общественности вдруг откровенно разозлило. Ладно бы он без порток на улицу вышел, как однажды учудил сосед — алкаш. Тогда было бы понятно. Но нет, вот они портки, на нём, на положенном месте, да еще и с тщательно отглаженными стрелками. Может с лицом что не так или с одеждой? Специально остановился перед большой стеклянной витриной магазина, в которой довольно хорошо отражалась окружающая действительность и он сам в том числе. С лицом и с одеждой тоже вроде все в порядке. Да тьфу на вас на всех, чтоб вам пусто было, вспылил Анатолий Кузьмич и зашагал домой окружным путем, надеясь не то развеяться не то найти наконец разгадку эти странностям.

С обратной стороны его дома располагалась большая поляна, к которой примыкал соседний дом, разумеется тоже обратной своей стороной. На этой самой полянке, с росшими тут и там кленами, располагались очень нужные для быта каждого советского человека вещи - турники с натянутыми между ними бельевыми веревками а также песочницы для детишек и еще какие то конструкции развлекательной направленности для них же. С диаметрально противоположной от песочниц стороны полянки, под кронами упомянутых кленов, находилась пара врытых в землю деревянных столов со скамейками.

В соответствии с давней негласной договоренностью, все скамейки во дворе дома безраздельно принадлежали женской части и детишкам а вот столы на полянке были безраздельной вотчиной мужиков. За этими столами они коротали время споря о всяком разном, играли в домино или в карты, иногда кто нибудь приносил и шахматы. Но самым интересным для собравшихся была возможность остограмиться вдали от жен. Впрочем правила приличия и конспирации и здесь неукоснительно соблюдались. Разливающий ловко наполнял стакашек, держа и его и саму бутылку под столом, а затем, так же под столом, передавал очередному потребителю. Тот в свою очередь быстрым натренированным движением отправлял содержимое себе в рот, только рука мелькала на короткий миг и все тут. После чего так же незаметно возвращал, так сказать, тару на базу. Закусывали индивидуально, тем что каждый себе в карманах принес.

К такой компании и подошел немало озадаченный Анатолий Кузьмич. Поздоровался со всеми за руку, как положено. Завел было разговор о том о сём но сразу понял, что и тут ему по какой то причине не рады. Вроде и слова плохого никто в его адрес не сказал, но в тоже время разговор с ним поддерживать не хотят и даже смотреть в его сторону избегают. Доминошные костяшки на стол прилаживают молча, без азартных вскриков, как это обычно бывает. Он еще немного постоял в растерянности а потом вдруг резко развернулся и зашагал к себе. Решил что на этих ему тоже плевать, у него дела поважнее есть. Ему вон продукты домой доставить нужно. Неровен час невестка с работы придет а в холодильнике пусто.

Когда он уже стоял перед дверями своей квартиры с ключом в руке, услышал вдруг хлопнувшую внизу подъездную дверь а потом быстрые шаги, словно бежал кто-то по лестницам вверх. Заинтересовавшись, решил обождать и посмотреть, кому там не терпится. И дождался. Лестничным бегуном оказался Игнат, самый молодой из той самой компании мужиков, к которым он недавно подходил. И это было странно, ведь Игнат жил в другом доме — с чего бы ему по чужим подъездам носиться словно мальчонке какому? Игнат, взбежав на очередную площадку и увидев деда Анатолия, все так же стоящего перед дверью своей квартиры с ключом в руке, остановился перевести дух.

Потом, всё еще заполошно дыша, он сообщил что мужики послали его на разговор к Анатолию Кузьмичу. Тот удивился еще сильнее так как не помнил за собой ни одного поступка или слова, которые могли бы послужить поводом для подобных разговоров. Игнат поинтересовался, правильно ли он думает, что дед Анатолий провел целый день дома и не слышал последних новостей. Получив утвердительный ответ Игнат ненадолго замолчал, словно собираясь с духом, а потом одним сплошным потоком выпалил всё, что знал сам. И про то, что вчера в гаражах мальчонку сильно избитого и без сознания нашли. И про то, что пацан этот сейчас в больнице умирает, ежели не умер уже. И про то, что на том самом месте троих молодых пацанов видели. Ольга, невестка Варварина, сама и видела и в милицию её уже на допрос свозили. И наконец про то, что сегодня утром в соседнем доме Ваньку арестовали, а прямо в школе Костьку напару с его внуком Серегой. Вот так, прямо посреди уроков, взяли в наручники у всех на глазах и увезли в кутузку. В общем там троих видели и этих тоже трое. Получается менты их считают этими самыми, ну что они это всё с мальчонкой сделали. Вот в общем. Такие дела. Весь район уже знает. Меня вот мужики и направили, чтоб ты значит тоже в курсе был если что. Ну ты это, бывай!

От услышанного Анатолий Кузьмич онемел и какое то время не мог даже пошевелиться. Мгновенно вернулась вся утренняя немощь. Дышать получалось через раз. В груди снова давило. Он молча смотрел на стоящего перед ним человека. Игнат же в свою очередь не стал дожидаться ответа и посчитав неприятную миссию выполненной, повернулся и зашагал вниз.

Через какое то время Анатолию Кузьмичу хоть и с трудом но удалось попасть ключом в замочную скважину. По стеночке зайдя в квартиру, не сняв обуви, он так же по стеночке прошел в комнату где буквально упал в кресло. Мысли скакали галопом с одного на другое. Ему вспомнилось как на него смотрели пенсионерки на лавочке, продавщицы в магазине, вспомнилось как отворачивали глаза мужики за столом. Слова Игната о том, что « … весь район уже знает ...», все ещё звучали в ушах.

А еще он вдруг вспомнил странное поведение внука Сережи, который вчера пришел домой гораздо позднее обычного. Внук выглядел очень подавленным, сухо поздоровался с ним и матерью и сразу закрылся в своей комнате. Такое поведение было ему совсем не свойственно. Обычно он был не против поболтать с дедом и посмотреть телевизор. Наталья тогда предположила — с девчонкой поди поругался, захочет сам расскажет. Был бы его сын Николай дома, тот поговорил бы с парнем, но сын как назло на очередное дежурство у себя в части заступил.

Дверь в квартиру неожиданно распахнулась и на пороге появилась невестка Наталья. Лицо бледное а волосы, обычно собранные в узел, сейчас растрепаны. Одной рукой она прикрывала рот и всхлипывала. Увидев деда Анатолия, она прошла вперед и сразу села на стул в прихожей. Из глаз лились слёзы.

Через несколько минут она более — менее взяла себя в руки и всё окончательно прояснилось. Оказалось, что все сказанное Игнатом — правда. Что она уже была в милиции и то ли написала, то ли подписала какие то бумаги. А Сережу уже в камеру посадили. Нет повидаться не позволили пока. А она сейчас ему передачу соберет и снова в милицию поедет. Нет, Коле ничего пока говорить не надо, если позвонит. И сами ему в часть звонить тоже не будем. Незачем его на службе нервировать. Вернется с дежурства, пусть всё от нас и узнает.

Произнося эти слова, невестка бегала по комнатам, что-то ища, что-то собирая, на ходу всхлипывала и утирала слезы. Анатолий Кузьмич видел всё вокруг словно сквозь мутную пелену. Уши словно забили ватой. Сейчас он уже не мог произнести ни слова. Он не мог поднять руку. Тело перестало его слушаться. В груди нестерпимо жгло и давило, все сильнее и сильнее. Он уже никак не мог попросить Наталью о помощи а ей самой было сейчас совсем не до него. Когда за убежавшей невесткой снова закрылась входная дверь, он вдруг отчетливо понял что ближайшие несколько минут будут последними в его жизни.

На глаза попалась с трудом различимая сквозь пелену большая фотография всей семьи, сделанная в фотоателье в прошлом году и сейчас установленная на самом видном месте за стеклом серванта. Его угасающее сознание тщетно пыталось зацепиться за этот кусок картона, словно это был якорь, способный удержать его в этой жизни.

Он вдруг почувствовал, как будто кто-то невидимый зачем то приладил домкрат к его груди и теперь неумолимо шурует рычагом. А поршень этого самого домкрата, способный поднимать тонны, двигаясь вперед, давит точно в середину его груди, сминая и ломая кости. Последним словом, промелькнувшим в угасающем сознании, было «Сере..» и в этот самый момент душа Анатолия Кузьмича растворилась в неизмеримо темной и неизмеримо глубокой бездне.

Больница.

Как только все задержанные школьники были наконец водворены в камеры изолятора временного содержания а все связанные с этим формальности, требующие его участия были выполнены, следователь вновь покинул здание, где размещались Энское УВД напару с прокуратурой. В соответствии с составленным им самим планом следственных мероприятий, сейчас он должен навестить с целью допроса пострадавшего и его законного опекуна а так же немного погонять врачей, дабы заполучить нужные ему для приобщения к делу выписки из разных медицинских документов. Снова направляясь к своему жигуленку, на ходу глянул на часы — нужно поторапливаться, чтобы застать на месте главного подписанта — больничного главврача с его официальной печатью.

Некоторое время спустя, войдя в палату отделения интенсивной терапии, где находился Андрей, следователь поначалу не заметил его, лежащего на большой и белой кровати. Даже недоуменно оглянулся на сопровождающего его врача. Тот недвусмысленно указал рукой. И лишь подойдя ближе, следователь понял в чем дело — сплошной слой белых бинтов, которым были покрыты голова и лицо мальчика, полностью сливался с такой же белой подушкой и приступающим к самому подбородку белому пододеяльнику. Только приблизившись вплотную, можно было разглядеть выступающие из сплошной повязки самый кончик носа и губы. Из носа торчала довольно толстая пластиковая трубка. Ага, кормят его так — догадался следователь. Во рту у Андрея было установлено нечто, снаружи похожее на резиновое овальное кольцо. Чтоб не задохнулся — снова проявил догадливость следователь. Возле кровати стояла стойка с капельницей, прозрачная трубочка от одного из бутыльков скрывалась под одеялом. Негромко и ритмично попискивал стоящий рядом кардиомонитор.

Что же, с одной стороны он увидел именно то, что ожидал увидеть. Но весь его разум восставал против увиденного. Не должен! Не должен этот школьник вот так лежать, уже вторые сутки без сознания, напичканный разными трубками и иглами. Все что угодно этим вечером он должен делать — с пацанами мяч гонять, над учебниками сидеть, в секции какой заниматься, да хоть из рогатки по воробьям стрелять, плевать если уж на то пошло. Но только не так! Он мог бы понять, если бы на месте пацана был например раненый солдат, милиционер, пожарный или человек его профессии — все они сознательно сделали свой выбор и шли на риск. Он невольно сжал кулаки, но почти сразу же снова взял себя в руки. Он должен быть спокоен и хладнокровен. Спокоен ... Спокоен ... Несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись сделать это незаметно для окружающих. Затем повернулся к бабушке Андрея, все это время молча стоявшей на некотором расстоянии за их спинами.

Проводя допрос Лидии Александровны в выделенном ему помещении сестринской, следователь никак не мог отделаться от появившегося у него ощущения нереальности происходящего. Дело в том, что пожилая женщина держалась очень твердо и очень спокойно. Только подумать, прямо за стеной, в палате, лежит её единственный внук, прямо сейчас стоящий на самой границе жизни и смерти. Даже врачи не могут предположить, в какую сторону его душа сделает следующий шаг. Но эта женщина, по крайней мере внешне, совершенно спокойна. Такое поведение не типично для родственников пострадавших - а он за свою карьеру немало их повидал. Обычно в сходных обстоятельствах люди бывают очень возбуждены, вплоть до истерик, или наоборот, сильно подавлены. И в том и в другом случае стоит немалых трудов наладить конструктивный диалог.

Отвечая на вопросы, она всегда смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде была странная, совершенно необъяснимая сила, настолько ощутимая, что ему самому хотелось как можно реже смотреть в её сторону. Записывая ответы, следователь одновременно пытался понять в чем именно тут дело. Ведь до этого самого дня именно он всегда смотрел подомным взглядом на людей, сидящих по ту сторону стола или решетки. Это именно в его взгляде была видна неизмеримая сила стоящей за ним советской системы правосудия, от которой сникал весь гонор даже у матерых уголовников, уступая место страху. Но сейчас … Правильно ему сказал эксперт — железная бабка.

Наконец все вопросы были заданы, ответы записаны, протокол заполнен. Следователю пришлось буквально собрать всю свою волю в кулак, чтобы поднять голову и посмотреть ей в лицо. Он казенным тоном предложил прочитать протокол допроса и расписаться в нем. Она продолжала смотреть на него тем самым, полным силы, взглядом. Но сейчас, он готов поклясться в этом на чем угодно, на её губах была видна чуть заметная улыбка. И эта неожиданная и совсем неуместная в данных обстоятельствах улыбка …

Он сам не мог подобрать слов, когда спустя некоторое время снова и снова прокручивал в голове этот момент. Эта улыбка словно согрела его, словно погладила теплым и свежим ветерком. Он вдруг в несвойственной для себя манере быстро затараторил, уверяя Лидию Александровну, что делает всё возможное, что подозреваемые уже задержаны, что будут предприняты все меры, что …

Когда она наконец вышла из помещения сестринской, следователь буквально вздохнул с облегчением. Он был человеком прагматичным и прекрасно понимал, что его временная мягкость и даже в некотором роде моральная слабость, была вызвана ничем иным как собственным переутомлением а также жалостью к пострадавшему и его пожилой родственнице. Он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Никакого другого объяснения здесь нет и быть не может. Ну хватит рассиживаться, нужно побыстрее завершить остальные формальности, подстегнул он сам себя.

Уже под самый вечер, обойдя всех нужных больничных специалистов и получив должным образом оформленные и заверенные выписки из результатов обследований и медицинских заключений, следователь снова поднялся в отделение интенсивной терапии. Он хотел перекинутся несколькими словами с дежурным врачом, но сделать это без свидетелей.

Проходя мимо палаты, в которой лежал Андрей, он увидел как Лидия Александровна сидит возле кровати больного на простом деревянном стуле, наклонившись всем телом вперед и держит правую руку мальчика прижатой к своему лбу. Увиденное удивило и заставило замедлить шаг. Неужели больница не смогла выделить пожилому человеку, ухаживающему за тяжело больным родственником, хотя бы простую раскладушку? Он повернул голову к медсестре, находящейся на посту недалеко от дверей палаты, но задать свой вопрос не успел. Медсестра, безошибочно поняв его намерения, громко зашептала «Она сама так захотела! Сейчас всю ночь так просидит! Уже вторую подряд!»

Наконец, уже совсем поздним вечером, следователь вышел из здания городской больницы и через небольшой парк направился к асфальтовой площадке, на которой была припаркована его машина. Подойдя к ней, он закинул свой портфель на пассажирское сиденье а сам решил пару минут постоять на свежем воздухе и проветриться. Ему казалось, что за несколько часов проведенных в больнице, его одежда необратимо пропиталась причудливой смесью характерных резких запахов.

Оглядываясь по сторонам, он увидел микроавтобус РАФ, неторопливо катящийся по проходящей недалеко асфальтовой дорожке по направлению к расположенному в самом её конце одноэтажному кирпичному зданию. В силу своей профессии, он прекрасно знал что это за белый микроавтобус с черной полосой по всему борту и что это за здание, скромно расположившееся на самом краю больничной территории. Без всяких эмоций он наблюдал, как санитары неспешно извлекли из микроавтобуса носилки, полностью покрытые белым и так же неспешно понесли их внутрь здания. Интересно, лежащий на носилках по нашей части или обычный, лениво подумал следователь. Нечего гадать, завтра в сводке и узнаем, решил он, усаживаясь за руль.

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Задержание.

Следователь нервно постукивал пальцами по столу. Педагоги делали вид что смотрят в тетради и классные журналы, лежащие перед ними, однако время от времени поднимали головы, вопросительно переглядываясь друг с другом. Наконец в коридоре, протянувшемся прямо за одной из длинных стен учительской комнаты, послышались звуки шагов множества ног. Звонко и часто цокали каблучки, очевидно директорских туфель, но они тонули в резком и твердом клацании — тут ошибиться невозможно, издаваемыми форменными милицейскими ботинками. Все присутствующие в учительской комнате как один подняли головы и воззрились на источник звука поворачивая головы вслед за ним, как будто могли видеть сквозь стены.

Дверь в учительскую распахнулась, внутрь быстро зашла директриса, тут же остановилась и сделала рукой приглашающий жест, как будто хотела сказать дескать заходите гости дорогие. И гости эти конечно зашли, уверенно, по хозяйски и со строгими лицами. Милицейские товарищи очевидно посчитали, что объекты задержания находятся прямо в этом помещении а потому настроены были решительно. Следователь не дал им теряться в догадках, кого из присутствующих милых и интеллигентных женщин разных возрастов понадобилось «винтить». Он подошел к прибывшим сотрудникам и быстро пожал всем руки. Они же, здороваясь в ответ, быстро козыряли. Все друг друга конечно знали, как минимум в лицо, город ведь небольшой и за многие годы службы приходилось не раз пересекаться при случае то там то сям.

«Проводите!» - это следователь сказал предельно деловым тоном директору, стоящей на полюбившемся ей месте у двери. «За мной, товарищи!» - это уже милиционерам. Директор, морально уже полностью отдавшая себя в распоряжение товарищей из органов, чуть было сама не козырнула в ответ, но похоже вовремя сдержалась. Она молча повернулась и буквально помчалась сначала по коридору а потом по ступенькам лестницы в направлении интересующего следователя кабинета. Советским правоохранителям ничего не оставалось как припустить вслед за ней чтобы не отстать.

Невиданная процессия, летящая чуть ли не со скоростью поезда по школьным коридорам, привлекла внимание немалого количества учеников, почему то болтающихся по школе во время уроков. Директриса, возглавляющая мчащийся на всех парах отряд, не забывала впрочем о своем педагогическом амплуа, а потому завидев одиночек или целые группки малолетних оболтусов, успевала строить им грозные гримасы, что-то шипеть и грозить пальцем а то и целым кулаком, ничуть не стесняясь милиции. Впрочем, никакого эффекта её психологические эскапады в адрес учеников не имели — пораженные зрелищем, они только застывали на месте раскрыв рты а про себя похоже, клялись раз и навсегда, делать домашнее задание и хорошо вести себя на уроках, иначе и за ними вот так же милиция придет! Ну а зачем же она тут тогда? Конечно за этим! Это точно за двоечником и хулиганом Колькой из шестого «А» идут! Ну а за кем еще?

Однако с безобразником Колькой ребятки не угадали. В тот самый момент, когда прозвенел звонок, возвещающий о конце очередного урока, процессия остановилась у дверей кабинета математики, где сейчас занимались десятиклассники. Все малолетки, находящиеся в рекреации перед кабинетами, раскрыли глаза пошире, чтобы как можно лучше все видеть. Еще бы, милиция то с директрисой к старшакам похоже пожаловали. Ага! Допрыгались! И поделом им! А то пинаются на переменах, сумками своими могут грохнуть по чем не попадя, из туалетов младших прогоняют когда сами туда компанией покурить втихушку забурятся. Вот щас их всех милиция в тюрьму увезет, будут знать! Счастью школяров не было предела, некоторые аж подпрыгивали от нетерпения.

Директор, хотя как уже было сказано, самоподчинилась представителям государственных органов, но своего наработанного годами профессионализма совсем не утратила. Остановившись перед дверью в кабинет и услышав прозвеневший тут же звонок, она быстро сообразила как ей лучше поступить. Протянув одну руку с отогнутой вверх ладонью и пальцами по направлению к сопровождающим её мужчинам, она недвусмысленно дала понять, что они должны остановиться и не двигаться без команды. Те, уловив решительность в жесте главной школьной начальницы, не сговариваясь подчинились и встали как вкопанные. Директор же, убедившись что первая её команда в точности выполнена, другой рукой взялась за ручку двери кабинета, сквозь которую уже слышался звук множества сдвигаемых с места школьных стульев, веселые разговоры и смешки.

Открыв на себя дверь, она не стала сразу двигаться вперед. Вместо этого она несколько секунд молча и строго смотрела на группу школьников, уже было собиравшихся распахнуть эту саму дверь изнутри кабинета мощным толком, а то и пинком, тем самым который уже раз выполнив великую миссию освобождения пути к свободе своим одноклассникам и одноклассницам, уже собравшимися за спинами лидеров. Милиционеры и командовавший ими следователь услышали, как веселый гомон учеников в эти несколько секунд стих, сменившись недоуменным молчанием.

Директор выждала положенную паузу а затем спокойным, деловым, не вызывающим никаких подозрений голосом, попросила всех учеников снова занять свои места, так как ей необходимо сделать объявление. И только после того, как ученики развернулись и пошли по проходам к своим партам, она сама вошла в класс и снова, уже по выработавшейся сегодня традиции, встала прямо возле оставшейся открытой двери, словно хотела видеть одновременно и кабинет и коридор. Никакого удивления у школьников такое поведение не вызвало. Понятно же что она, по своей неистребимо директорской привычке, желает контролировать все доступное пространство вокруг.

Ученики, уже вернувшиеся на свои места за партами, снова загалдели. Им самим стало интересно, чего это такого опять удумала школьная администрация. Может субботник какой намечается. Дак это в принципе неплохо! Можно будет и по двести портвешка намахнуть, после того как сухую траву граблями поелозишь туда — сюда да в кучки скидаешь. Лишь бы дождика не было. Или общегородскую школьную дискотеку опять задумали. Дак это вообще здорово! Девчонки и пацаны с других школ придут, ну или мы к ним придем. Весело будет! Ну и опять же про двести а то и больше в этом случае портвешка не забываем. Правда перед такой дискотекой в этот день обязательно отчетный пионерско-комсомольский концерт положен, на котором не только зрителем в обязаловку придется сидеть но и того гляди в участники припрягут, кому не повезет. Без этого никак! Нельзя же советской молодежи просто так вот, за здорово живешь, веселиться. Не-е-е-е-т! Сначала нужно пройти правильную идеологическую пропитку речами и песнями про коммунизм, про всеобщее равенство и братство, про достижения социалистического общества и моральные принципы молодых строителей коммунизма. А потом, так уж и быть пляшите, юноши и девушки, теснее сплочайте ряды.

Примерно в этом русле текли мысли десятиклассников с интересом смотревших на директора школы. Учитель математики, в чьем кабинете до сего момента проходил урок, тоже сидел за своим столом и посматривал то на начальницу то на класс, периодически делая жесты, призывающие учеников успокоится и перестать шушукаться. Ни он сам со своего места, ни другие ученики, даже те из них, что некоторое время назад были у самой двери, не видели правоохранительного отряда, предусмотрительно остановленного директором на некотором расстоянии. Директор же, все так же не отходя от двери, дождалась общего внимания к себе и тишины в классе, вдруг сделала приглашающий жест и школьники увидели как в класс быстрым шагом вошли пятеро мужчин.

Шедший первым был одет в короткий плащ, темно-серый костюм с галстуком и имел при себе портфель а потому мог сойти за кого угодно, за любое лицо, которому по роду деятельности нужно выглядеть представительно и официально, так что никаких особых эмоций у учеников не вызвал. Зато профессиональная принадлежность остальных четырех мужчин, зашедших вслед за ним, не вызывала сомнений ни у кого. Форменную одежду советской милиции все советские дети знали как родную с малых лет, не смотря на то что совсем не часто видели её на улицах. Сначала из стихов про Дядю Степу, потом из букваря, потом из очень полезных занятий по правилам дорожного движения в младшей школе а также из множества кинофильмов и телепередач. А на этих еще были надеты портупеи и на ремнях висели кобуры с пистолетами, краешки рукояток которых, покрытые коричневыми рифлеными пластиковыми накладками и прикрепленные длинными свисающими ремешками к этим самым кобурам, были прекрасно видны сидевшим на первых партах. И еще какие то закрытые сумочки непонятного назначения на этих самых ремнях висели.

Появление столь серьезной группы сначала повергло школьников в состояние неимоверного удивления. Но тут же все догадались — ага, понятно, щас опять будет лекция о профилактике подростковых правонарушений, комсомольской бдительности, недопустимости пьянства и табакокурения среди пионеров и комсомольцев и прочее в том же духе. Знаем, проходили уже. Только в прошлый раз, пару лет назад, им обо всем об этом агитировала милая девушка, служащая в детской комнате милиции, как она сама представилась. Она была, если судить по виду, всего лет на пять — шесть старше, у неё было милое личико и приятный голос. Такая если и скомандует тебе, дескать а ну ка прекратить безобразия, то не только не испугаешься, а неудержимо захочется поцеловать её, ну или хотя бы до дома проводить. А уж как она время от времени сбивалась, запиналась и от того безудержно краснела — любо дорого было смотреть. И форма у нее была простая — юбка, китель с погонами без звездочек и пилотка на голове. Оружием при ней можно было признать разве что черную папку из кожзама и каблучки туфелек с железными подбойками, которыми она громко цокала по полу. Никакого пистолета у неё и близко не было. Школьники снова перешли в режим повышенного интереса, сосредоточив все свое внимание уже на стоящих рядком перед доской милиционерах.

И только два человека в классе сейчас покрывались потом и буквально стучали зубами от появившегося вдруг чувства озноба. Константин и Сергей всем своим нутром чувствовали, что пришли эти строгие и вооруженные товарищи по их души. Не бывает таких совпадений! Не бывает! Они сидели за разными партами и на разных рядах. Каждому из них безумно хотелось оглянуться на товарища, встретится с ним взглядом, получить друг от друга хоть какую то моральную поддержку. Но каждый из них боялся не то что голову повернуть, но и просто скосить глаза в сторону подельника, тем самым выдав себя. От нервного напряжения в голове у каждого из них что-то пульсировало, перед глазами плыли полупрозрачные радужные пятна а уши как будто заложило. Разум инстинктивно пытался погасить реакцию нервной системы, производя успокаивающие мысли. А может действительно пронесет! Может не за ними это! Может действительно лекция или в добровольную дружину вербовать пришли?! Совпало просто так и все! Но тут же, от пришедшей догадки, очередная волна противного озноба разлилась по всему телу а во рту мгновенно пересохло. Ванька! Он же в школу сегодня не пришел! Значит взяли его уже! А он их сдал! Вот сука!

Тем временем мужчина в штатском заговорил сухим и твердым голосом, не оставлявшим сомнений в его серьезности. Он поднял свое красное с золотым гербом удостоверение, чтобы видели все присутствующие, сообщил свою должность, место службы а также фамилию, имя и отчество. Так же, как ранее в учительской комнате, он потребовал от всех присутствующих оставаться на своих местах и не предпринимать никаких действий без его разрешения. Затем он раскрыл свою, папку глянул туда и заявил, что те, чьи имена и фамилии он сейчас назовет, должны встать но при этом оставаться на своих местах, по прежнему не предпринимать никаких действий и ждать когда к ним подойдут сотрудники милиции. Все данные интересующих его школьников он еще раньше выписал из личных дел, хранившихся в кабинете директора. Реакция всех учеников на эти слова была полностью аналогична реакции педагогов в учительской комнате. Если до этого момента они испытывали просто крайнюю степень удивления смешанную с интересом, то теперь все испуганно замерли от осознания чрезвычайной серьезности происходящих событий.

Сергей Н…ов, прошу вас встать и оставаться на месте! Все головы учеников медленно повернулись к тому, чье имя назвали. Сергей, не отрывая своего взгляда от лица следователя, помедлил несколько секунд, затем медленно и неуверенно поднялся. Двое из милиционеров сразу же направились к нему. Подойдя, один из них аккуратно но твердо взял школьника за плечо и выдвинул в проход между партами. Второй из подошедших милиционеров при этом оказался за спиной у подростка, контролируя его со спины. А вдруг у него ножик за ремень сзади заложен? То-то же, понимать надо! Тот милиционер, что стоял перед Сергеем, обыскал его — тщательно прощупал руки под рукавами пиджака, корпус, область ремня, левую и правую ноги под штанинами. Ничего подозрительного нащупать не удалось. Тогда он, чуть повернув голову к его соседке по парте, потребовал чтобы она встала и пересела к другим школьникам. Девушка же, по видимому испытывающая сильнейший шок и от происходящего и от нескольких десятков глаз, направленных сейчас на неё, казалось не слышала этой команды. Он сидела совершенно неподвижно, её глаза смотрели в одну точку перед собой. Тогда милиционер слегка наклонился к ней и тронул её за предплечье. Девушка вдруг очнулась и посмотрела на него. Пересядьте — новая просьба прозвучала более мягко, не таким официальным тоном. Она закивала а затем вдруг резко встала и вместо того, чтобы попросить соседок поделится с ней стулом, отбежала за задние парты к подоконнику, где остановилась и закрыла рот обеими ладошками, неотрывно глядя на Сергея. Из глаз у неё текли слезы.

Константин А...ев, прошу вас встать и оставаться на месте! И снова все головы учеников, в едином синхронном движении, развернулись уже в сторону Константина. Он так же медленно встал, когда к нему уже подходила другая пара милиционеров. Дальше повторилось все тоже самое — и взятие в клещи с двух сторон, и последующий обыск и настоятельная просьба к соседке по парте освободить место. Она тоже не стала ни к кому подсаживаться а выглядя на удивление спокойной, прошла к уже стоящей у окна девушке и встала рядом с ней, сразу полуобняв за плечи одноклассницу, еле сдерживающую рыдания.

Следователь, убедившись что оба подозреваемых обысканы и находятся под контролем милиционеров, приступил к стандартной процедуре, для чего подошел сначала к одному затем к другому. И там и там происходила одна и та-же история. Он представлялся, показывал удостоверение и сообщал задержанному о том что данный гражданин задержан по подозрению в совершении такого то преступления. В связи с чем опять же этот самый гражданин будет доставлен в городской отдел внутренних дел. Его родители или опекуны или иные законные представители будут уведомлены о факте и причине задержания, а также о месте содержания под стражей в установленном законом порядке. Затем поинтересовался, есть ли в школьных сумках холодное или огнестрельное оружие, боеприпасы, горючие или химически активные жидкости. А может деньги или ценные вещи? Получив отрицательный ответ, предлагал добровольно показать содержимое сумок. Удовлетворившись осмотром, подзывал директрису и по быстрому составлял акт о передаче ей сумки школьника на ответственное хранение.

Для следователя очень важен был этап демонстрации учениками содержимого своих школьных сумок. Нет, он вовсе не надеялся увидеть внутри что-то интересное для себя или незаконное. Он был уверен, что в этих сумках нет ничего кроме тетрадок, учебников ну еще любовных записок может быть. Ему было важно хорошо разглядеть руки задержанных, а точнее говоря кисти их рук. И как раз тут он увидел именно то, что надеялся увидеть. Заметно припухшие у основания пальцы, припухшие костяшки и заметные припухлости на наружных сторонах кистей. Причем у обоих. И он точно знал, что в боксерской секции, когда на руках у спортсменов надеты большие и мягкие боксерские перчатки, таких повреждений не получить. Кулаки опухают только если лупишь ими по чему нибудь твердому, например по голове другого человека ну или по гаражной двери попадаешь время от времени.

Кроме того, само за себя говорило поведение задержанных подростков, их пассивность, подавленность, их глаза наконец — он немало за свою службу повидал таких глаз, трусливо бегающих, не желающих смотреть тебе в лицо. Если бы на месте любого из них был бы действительно не знающий за собой вины современный подросток, то он бы сейчас обязательно стал шумно возмущаться, кричать, спорить, просить учителей помочь ему. Но эти нет. Они знают за собой вину, они сейчас обескуражены тем что их быстро нашли, они подавлены и от неопытности в таких делах даже не догадываются имитировать праведное возмущение, как поступают обычно опытные урки.

Вот наконец, под неотрывными взглядами почти тридцати одноклассников, все положенные формальности процесса были выполнены, на школьников надели наручники, оставив руки перед собой, затем повели. Следователь, как и положено главному, шел впереди. За ним шли задержанные, причем каждого с обоих сторон сопровождало по милиционеру, твердо держащих их за плечи. Директриса же в этой процессии не пожелала принимать участия, но не только потому что в ней уже не было необходимости — дорогу из школы милиция и сама найдет. Нет, за сегодняшний день она просто напросто исчерпала весь запас имевшихся у неё душевных сил. Как только учеников с надетыми на них наручниками провели мимо, она постояла еще секунду-другую а затем медленно сползла вниз по стене, возле которой стояла. Усевшись прямо на пол, подтянув колени к себе, она закрыла лицо руками и её тело затряслось от рыданий.

Следователь же, как только вывел возглавляемую им процессию из дверей кабинета в большую школьную рекреацию чуть не выругался с досады вслух, причем самыми неприличными словами, которые только мог знать профессиональный советский юрист. Он отчетливо понял что достаточно длинный путь до выхода из школы это будет, цензурно выражаясь, тот еще путь, ну вы поняли. Как назло, сейчас как раз была большая перемена и слух о том, что отряд милиции пришел арестовывать всех десятиклассников за то что курили в туалете, с легкой руки видевших этот самый отряд учеников младших классов разлетелся по всей школе чуть ли не со скоростью звука.

Конвой шел сквозь плотную стену советских школьников, глядевших на участников процессии кто с испугом, кто с восторгом а кто просто открыв рот и тараща глаза от удивления. Среди школьников были и учителя — те смотрели или с крайним удивлением или со страхом. Хорошего тут было лишь то, что вся школьная братия разумно держалась на расстоянии, так что у конвоя был своеобразный фарватер шириной метров пять, проложенный в море синей школьной формы и красных пионерских галстуков.

Впрочем когда подошли к лестничному пролету, возникла заминка. Вся лестница наглухо была забита теми, кто не успел, образно выражаясь, занять места в первых рядах возле сцены. Следователь остановил конвой, оглянулся назад, ища глазами директрису, ставшую сегодня его верной соратницей и чуть ли не правой рукой. Не найдя её, он тем не менее быстро и решительно, без всяких церемоний вежливости, указал пальцем на двух учительниц, стоящих неподалеку в толпе учеников младших классов, и затем так же, без всякой вежливости, характерным сгибанием пальца поманил их к себе. Повторять не пришлось, учительницы, быстро но профессионально аккуратно стали пробираться через ораву школьников.

Вверенные им школьники начальных классов смотрели на них с самыми разными мыслями. Одни, в основном девчонки, смотрели на любимых учительниц с жалостью и готовы были заплакать, решив что злой дядька в костюме, который очевидно руководил милиционерами, почему то решил забрать обеих женщин с собой, что им сейчас тоже наденут наручники и поведут, таких несчастных, неизвестно куда. Другие же, в основном конечно пацаны, наоборот, решили что милицейский командир решил позвать смелых учительниц на помощь, что сейчас им даже пистолеты дадут и они будут помогать советской милиции ловить хулиганов. Интересно, а они пистолеты потом на уроки с собой принесут? А если попросить, дадут их позырить? А может и стрельнуть разок дадут, если очень — очень попросить?

Когда обе учительницы наконец подошли к следователю, тот поспешил извинится за столь экстравагантное приглашение и немедленно дал им задание - как можно быстрее расчистить лестничный пролет вплоть до первого этажа. Новые помощницы оказались на редкость эффективными в обращении с множеством детей. Действуя строго и решительно они буквально волной погнали перед собой школяров вниз по ступенькам лестниц, умудряясь при этом следить за тем, чтобы никто из них не упал и не расшиб себе лоб или не был затоптанным. Спускаясь до очередного этажа, они запихивали часть учеников в проем дверей этого самого этажа а затем громко выкрикивали одни им известные имена и отчества других педагогов, кабинеты которых находились на этом этаже. Услышав ответ и считая, что милицейский товарищ наделил их какой — никакой властью, буквально приказывали откликнувшимся встать в проходе и не выпускать ни одного школьника на лестницу, пока все не закончится.

Молодые учительницы управились в несколько минут, расчистив весь лестничный пролет до первого этажа. Конвой двинулся дальше, вниз по лестницам, затем прошел по длинному переходу вдоль школьных раздевалок и наконец миновал главный вестибюль. Когда проходили этот самый вестибюль, следователя даже позабавило присутствие среди школьников целого отряда тетушек, одетых в белые халаты и белые фартуки. Ну еще бы, доблестные работники школьной столовой никак не могли пропустить такое событие. Тем более что заполнившаяся было детьми, как и положено на большой перемене, столовая вдруг быстро опустела, оставив их пребывать в недоумении ровно до тех пор, пока один из пойманных на ходу школьников не просветил их о неожиданно наметившемся культурно — зрелищном мероприятии.

Наконец все вышли на свежий воздух. Патрульный УАЗик стоял прямо возле крыльца, развернувшись к нему кормой в которой находилась дверь в маленькую камеру для перевозимых задержанных. Этих самых задержанных, которые вели себя очень тихо и послушно, смотрели только себе под ноги, аккуратно усадили на положенные места и закрыли за ними дверцу с маленьким зарешеченным оконцем. Кое - кто из зрителей, высыпавших в немалом количестве за ними на школьное крыльцо, решил что настало самое время всплакнуть в голос от такого душераздирающего зрелища.

Следователь недовольно оглядел школьное крыльцо и площадку перед ним, заполненные учениками и учителями. Хмыкнул себе в усы, представив что начнется в городе буквально в течении ближайших минут. Ой что начнется -я -я -я -я -я! Информация о сегодняшних событиях в школе номер три немедленно, как только они отсюда уедут, разнесется со скоростью сигналов телефонных линий и резвости детских ног. И по дороге непременно обрастет такими домыслами, что даже представлять пока страшно, не готов он пока к этому морально. Буквально все на ушах стоять будут! А ну и пусть стоят, раз им так хочется. А он будет продолжать делать свою работу, у него, как и у всякого строителя коммунизма, планов громадье. Точнее говоря есть один, но четкий план следственных мероприятий.

Но кое-какие обстоятельства все же внесли коррективы в его планы. Только хотел разрешить милицейской группе вместе с задержанными отбыть куда положено, как его позвал в машину милиционер — водитель. Когда он подошел, тот протянул трубку рации. Докладывала группа, направленная на квартиру третьего подозреваемого, того самого Ивана. Как выходило со слов командира, они уже полчаса не могут достучаться в квартиру из за двери которой доносятся очень громкие звуки а во всех комнатах горит свет, что хорошо заметно снаружи. Командир запрашивал распоряжение что им делать дальше — ломать дверь или вызывать на себя пожарных, чтобы проникнуть внутрь через окна. Ответственным квартиросъемщикам по месту их работы на предприятия уже отправили телефонограммы, но когда они приедут домой неизвестно. Следователь, в свою очередь прокрутив в голове разные варианты и возможные последствия, распорядился ничего не предпринимать, оставаться на месте и ждать его самоличного прибытия. Командир группы с явно слышимым облегчением в голосе рявкнул «Есть!» потом «Конец связи!».

Следователь, немало озадаченный возникшей ситуацией, буквально побежал к своему жигуленку, припаркованному недалеко, прямо у ворот школы. Стоит ли говорить, что такой спринтерский забег солидного милицейского дяденьки в костюме, принес немало радости несознательной части пионеров, которые не пожелали проникнуться всей тяжестью несмываемого позора, упавшего сегодня на всю пионерскую дружину и всех комсомольцев их любимой школы номер три.

Квартира.

По прибытии на адрес квартиры, где проживал третий подозреваемый, многоопытный следователь подумал о том, что как бы сюда бригаду психиатров не пришлось вызывать. Возле нужного подъезда стоял милицейский УАЗик, стопроцентный брат близнец того, что был возле школы. А вокруг него, таращась то на дверь подъезда то на окна квартиры, откуда доносилась хорошо слышимая даже здесь музыка, стоял почти весь списочный состав местных пенсионеров. Дорогу в подъезд сквозь частокол пожилых людей ему проложил милиционер — водитель, заметивший начальство и зычно гаркнувший «Пропустите товарищи!».

Поднявшись на нужный этаж и оказавшись перед нужной дверью, следователь только укрепился в мысли о психиатричке. И очень ему не хотелось такого поворота событий, ведь подозреваемых нужно допрашивать и изобличать, а психические эскулапы, стоит их сюда впутать, могут упечь в свои хоромы на обследование минимум на две недели. А столько времени у следствия нет — в этом деле либо по горячим следам либо никак.

Из за двери квартиры действительно доносились очень громкие звуки и было понятно, что состоят они из звуков какой то телепередачи накладывающихся на звуки концерта из радиоприемника. Он решил сам, для очистки совести, достучатся до предположительно находящегося в квартире школьника. Забарабанив кулаком в дверь, он в перерывах между сериями ударов зычно кричал «Ваня! Открой! Это я, твой папа!». Его расчет был на то, что находящийся, опять же предположительно, в квартире подросток, на фоне всей этой звуковой какофонии обманется, примет его голос за голос отца и откроет дверь.

Очередной раз постучав в дверь и прокричав в неё заявление о своем мнимом отцовстве, следователь вдруг почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Он возмущенно оглянулся, но стоящий прямо за ним милиционер показал рукой на лестницу. Там, не доходя несколько ступенек до площадки, стояла женщина средних лет, прижимающая руки к груди и глядящая на следователя очень удивленными и одновременно испуганными глазами. Как тут же выяснилось, это была мама Ивана. Её повезли домой на служебной машине организации где она работала, как только получили телефонограмму из милиции.

Следователь решил что хватит с него на сегодня светских церемоний и буквально приказал женщине открыть квартиру. Она, ошарашенная всем происходящим, ничего толком не понимая, но в силу материнского инстинкта беспокоящаяся о своем сыне, немедленно подчинилась и все буквально ввалились в небольшую прихожую. Мать сначала побежала в комнату сына но очевидно никого там не нашла. После она метнулась в большую комнату и оттуда раздался её вскрик «Ваня!». Следователь заподозрил недоброе и быстро прошел туда же. Однако ничего страшного, как оказалось, не случилось. Войдя в комнату он увидел как в кресле, приставленному почти вплотную к орущему во всю мощь своего динамика телевизору, сидит молодой человек и удивленно смотрит на неожиданно возникшую в квартире мать и незнакомых людей в милицейской форме. Поразглядывав их несколько секунд, подросток спокойно протянул руку к телеприемнику и выключил его. Затем умолк и радиоприемник, располагавшийся на кухне, очевидно один из милиционеров догадался выключить его.

Следователь, уже который раз за сегодня, официально представился, показал Ивану и его матери свое служебное удостоверение. Затем уже персонально Ивану сообщил о том, что сейчас он будет задержан на основании того то как подозреваемый в совершении преступления такого то и затем доставлен в местный отдел МВД для содержания под стражей и дальнейших процессуальных действий. Повернувшись к матери Ивана сообщил ей о том что она имеет право ходатайствовать о разрешении для участия в этих самых действиях как законный представитель несовершеннолетнего.

Иван вдруг встал с кресла, спокойно посмотрел следователю прямо в глаза и заявил, что он ни в чем не виноват, но раз гражданин милиционер считает иначе, то спорить он не будет и пусть его арестовывают, после чего вытянул вперед руки. Кисти его рук имели те же характерные особенности, что и кисти рук его товарищей, задержанных в школе.

Следователь отошел в сторону и коротко кивнул старшему из милиционеров. Тот в свою очередь подошел, ловко застегнул наручники и учитывая тот факт, что подросток уже был одет по уличному, даже кеды на ногах имелись, сразу повел его к выходу.

Мать Ивана бессильно опустилась в кресло, где только что сидел её сын и заплакала. Все таки материнское чутье её не подвело вчера.

Выйдя наконец из затхлого и мрачного подъезда панельки на свежий воздух, следователь с огромным удовольствием посмотрел на чистое голубое небо, на безмятежно плывшее по нему яркое, по осеннему чуть красноватое солнце. И тут же волевым усилием вернул свои мысли в рабочее русло. Ему нужно как можно быстрее и во всех подробностях поставить в известность начальника следственного отдела обо всех деталях произошедших сегодня событий. Шутка ли сказать — у всех на глазах, средь бела дня советская милиция арестовала трех советских школьников.

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Иван.

Утром Иван в школу не пошел. Он просто физически не смог заставить себя выйти из квартиры, в которой сейчас на полную громкость включены телевизор и радио. Был бы у его семьи в собственности магнитофон или проигрыватель грампластинок — они бы тоже гремели на всю катушку. Во всех комнатах был включен свет. Шторы всех комнат и даже занавески на кухне были раскрыты настежь. Вся квартира была буквально залита светом и звуком.

Иван боялся заснуть. Сейчас его уже не так сильно тяготил страх перед последствиями совершенного накануне. Нет, он прекрасно помнил и осознавал все что он сделал. И это осознание по прежнему наполняло его душу страхом. Но вот перспектива нечаянно заснуть — нет, это был уже не просто страх. Сама мысль о том что он сейчас возьмет, да и заснет, внушала ему иррациональный ужас. Весь балаган, устроенный Иваном в собственной квартире, как раз и имел своей целью не допустить этого. Как отреагируют на такую выходку его родители, вернувшись с работы, Ивана сейчас совершенно не волновало.

Вчерашним вечером, когда Иван вышел вышел из квартиры товарища и направился к себе домой, он впервые в жизни, понял что такое настоящее отчаяние. Он видел людей вокруг себя но понимал, что их жизнь, обычная человеческая жизнь со своими горестями и радостями, частью которой он сам был совсем недавно, сейчас уже не для него. Несколько часов назад он, в буквальном смысле своими руками, вычеркнул себя из этой жизни.

Ему казалось, что ноги были увешаны железными чушками, настолько трудно удавалось переставлять их. Он буквально считал каждый сделанный шаг на пути к своей квартире, которая казалось ему единственным убежищем, где он может спрятаться от всего, закрыться как улитка в своей ракушке. Ведь вот только что они с пацанами, отсиживаясь в квартире одного из них, почти смогли уверить друг друга что их преступная выходка сойдет им с рук. Непрерывно разговаривая, они приводили друг другу разные доводы в пользу того что им удастся выйти, как говорится, сухими из воды. В своем маленьком коллективе они создали общую волну, с которой хорошо резонировали их души.

А сейчас он один и не ловится больше в его голове эта самая волна, на которой в последние несколько часов их совместными усилиями крутилась передача «Как избежать ответственности за преступление. Пособие для начинающих.» И как назло, словно обухом, по той самой голове ударила новая мыслишка — а не сдадут ли его самого его же подельники как организатора. Ведь как не крути, он организатор и есть. И кулаками махать он начал первый, ослепленный иррациональной злобой на храброго восьмиклашку. Иван сжал зубы и буквально застонал. Да будь она проклята эта Машка! Сдалась она ему! И чего он повелся как последний придурок? Заступник хренов выискался! Было бы из за чего! А теперь всё! Жизнь накрылась!

Он поднял глаза и идти ему стало чуть легче. Он увидел угол своей панельной пятиэтажки. Еще метров пятьдесят по аллейке между домами, потом повернуть и останется совсем чуток до его второго подъезда. Еще никогда в жизни ему так сильно не хотелось оказаться в своем подъезде — том самом, где противно скрипит возвратной пружиной подъездная дверь, где на стенах во многих местах висит бахрома облупившейся эмали, где на подоконниках подъездных окон стоят жестяные банки с воняющими горками окурков, где у лестниц ступеньки с еле заметными остатками вытертой краски по краям, где перед дверями квартир лежат разномастные и насквозь пропитанные кошачьей мочой коврики, где из за этих самых дверей доносится весь спектр запахов готовящейся еды — начиная от тошнотворного вареной селедки и заканчивая приятным запахом говяже-свиных котлет.

Его вдруг кто-то окликнул. Иван с большим усилием придал себе беззаботный вид и приветственно помахал рукой в ответ. Оказалось это мужичок из соседней квартиры, стоящий в кругу таких же ровесников его отца возле нового ИЖака, по видимому купленного одним из них.

Последние пару десятков метров Иван шел уже совершенно не замечая ничего вокруг, плевать ему было на всё и на всех. Дверь в подъезд, ступеньки, дверь квартиры, поворот ключа, вошел, закрыл, разулся — все действия на автомате, на краю сознания. Так, стоп! Иван отчетливо понял, что сейчас нужно очень напрячься, дабы в ближайшие полчаса выглядеть спокойным и вести себя как обычно. Хоть из последних сил, как будто ты уже на ринге два раунда выстоял против чемпиона города и тебе только третий на ногах продержаться. А потом уже можно упасть без сил — никто не осудит. И вот сейчас, образно выражаясь, тот самый третий раунд и есть — дежурное вечернее общение с родителями.

В большой комнате, откуда вышла мама, работал телевизор. Доносились реплики футбольного комментатора — значит и отец дома. Поздоровавшись с ней и прокричав привет отцу, Иван направился было прямо в свою комнату, но мама, будто бы ненароком, преградила ему дорогу. Все таки кто бы что не говорил, но материнская душа чувствует души своих детей. Вот и сейчас она ощущала легкое беспокойство но сама не могла понять его причину. Вслух же удивилась, дескать чего это сынок, по своему обыкновению, не бежит на кухню с целью уполовинить запас готовой еды, стоящей в кастрюлях на плите. Иван в ответ заявил чтоб она не волновалась за его желудок, что он сытый дальше некуда, что был он вместе с Серегой на квартире у Костяна, где они втроем сначала разучивали новые для себя боксерские финты а потом поужинали супом, оставленным костяновой мамой для сыночки. Такой ответ выглядел абсолютно логично и её успокоил. Тем более что унюхать запах алкоголя или сигарет от стоящего буквально в двадцати сантиметрах сына ей не удалось, а в этом деле она дала бы фору любой трубочке-алкотестеру.

Иван наконец то прикрыл дверь в свою комнату, разделся и буквально упал в свою постель. У него больше не было сил ни делать что-то ни думать о чем-то. Стоило только его голове ощутить мягкость подушки, как он сразу же стал проваливаться в спасительные глубины сна.

Аритравк.

Проснулся Иван посреди ночи от нестерпимой жажды. Казалось что и рот и горло не просто сухие а покрыты самым настоящим песком, да еще и горячим. Он встал и направился в сторону кухни. В квартире темно и тихо, как собственно и должно быть по ночам в квартирах добропорядочных советских граждан, отдыхающих после тяжелого трудового дня.

На подоконнике под кухонным окном всегда, сколько Иван себя помнил, стояла трехлитровая банка а в этой банке жил чайный гриб. Гриб очень любил когда ему в банку подливали охлажденную кипяченую водичку и подкидывали немного сахарка. А все члены ивановой семьи в свою очередь очень любили время от времени сцеживать через марлечку мутноватую жидкость, которая являлась средой обитания этого самого гриба и с удовольствием пили её. Грибковая жидкость была очень вкусной — вкуснее магазинного кваса и конечно ни в какое сравнение не шла с приторной газировкой.

Вот и сейчас Иван решил нацедить себе живительной влаги из банки. В процессе наполнения граненого стакана его взгляд упал на видимый из окна участок двора. На улице было темно, только слабые отсветы далекого фонаря еле пробивались сквозь листву дворовых деревьев и слабый свет луны чуть помогал ему. На земле лежал белесый слой тумана, верхний край которого достигал сидений скамеек, расположенных на детской площадке. Иван напился, поставил стакан на подоконник и хотел уже было развернуться и идти в свою кровать — жажда исчезла но желание отрешиться от всего и забыться сном никуда не делось.

Кое что необычное во дворе на детской площадке привлекло его внимание. Прямо посреди песочницы, вполне различимый, возвышался столб, состоящий как казалось из того же тумана. Иван удивленно пригляделся. Нет, это не столб, это как будто бы очертания человеческой фигуры, очень похожее на то, когда на человека полностью накинули большую простынку. Все детали при этом скрыты но бугор головы и очертания плеч вполне отчетливы. Чем дольше Иван смотрел на непонятное явление, тем сильнее оно притягивало взгляд.

Наконец Иван решительно мотнул головой освобождаясь от наваждения. Пробормотал что то про чертовщину, которая привиделась и развернувшись вышел из кухни в коридор квартиры. В слабом, очень слабом свете, влетавшем в кухню через окно, ему привиделось что будто бы и на полу его квартиры расплылось что то белесое, похожее на туман. Задумываться над увиденным он не стал, все его естество жаждало одного — снова упасть в спасительное тепло и мягкость кровати и провалиться в сон.

Он уже было собирался шагнуть из коридора в свою комнату как вдруг …

«Дз -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -з -и -и -и -и -и -и -и -и -и -и -и -и -нь!»

Громкий! Резкий! Неожиданный! Звук дверного звонка буквально разрубил пополам абсолютную тишину ночи. Тело Ивана буквально облило холодом, будто его абсолютно голого выкинули зимой из бани в сугроб, усыпало мурашками а в затылке отчетливо запульсировало. Шок от неожиданно произошедшего был настолько сильным, что он на несколько секунд потерял способность двигаться и даже мыслить. Впрочем быстро оправившись от шока, Иван очень удивился тому факту, что его родители не проснулись, ведь этот трезвон неминуемо должен был разбудить их. Да что там говорить, дверной звонок в их квартире был ого-го какой мощи, ночью его должны были услышать даже соседи в своих квартирах за стенами и закрытыми дверями. Однако после того как звук звонка стих снова установилась абсолютная тишина. Из спальни родителей не доносилось ни одного движения и ни одного звука.

Иван развернулся и уставился на входную дверь. Его окатила очередная волна мурашек и липкого холода. Он вдруг понял — звонок ведь не звонит сам по себе, для этого обязательно нужно нажать на кнопку, расположенную с той стороны двери. И кто-то нажал на эту кнопку. И он был абсолютно уверен, что не слышал топанья ног убегающих детишек, которые почему то оказались ночью вне своих квартир, без присмотра родителей и забрались в их подъезд похулиганить. Значит тот, кто нажал на кнопку звонка, по прежнему там! Стоит! Прямо за дверью!

Иван осторожно, стараясь ступать как можно тише, двинулся к входной двери. Осознание того факта, что он находится в своей квартире, придавало ему уверенности в себе. Тем более что открывать входную дверь, с целью узнать кто за ней находится, не было никакой необходимости. Есть такая отличная штука, простенький оптический прибор, дверной глазок называется, который услужливо покажет стоящего перед дверью во весь его рост. Вот наконец он аккуратно оперся обеими руками на дверь, приблизил к ней лицо и заглянул в отверстие глазка.

На темной лестничной площадке, прямо перед его дверью, стоял человек, с головы до ног накрытый какой то светлой, может быть белой тканью. Так Ивану показалось сначала. Он на какие то секунды уверился, что происходящее сейчас действительно чья то глупая шутка и шутник вот он, собственной персоной, стоит перед дверью и нарывается на нецензурные эпитеты в свой адрес. Но приглядевшись внимательней он вдруг начал осознавать, что уже который раз за эту злосчастную ночь, буквально тонет в охватывающем его страхе. Сердце вдруг застучало так быстро и сильно, что при каждом своем расширении перед ударом буквально распирало грудную клетку и не давало вздохнуть. В противоположность мечущемуся горячему сердцу, позвоночник стал словно ледяной столб. Холодный паралич от позвоночника мгновенно распространился в руки, ноги и даже глаза, ставшие неподвижными. Разум Ивана оказался словно запертым в тюрьме тела и сейчас бился в одиночной камере мозга, будучи не в силах осознать увиденное.

Это был не саван. То что облегало человеческую фигуру было похоже на множество струек светящегося серебристым дыма или тумана. Эти струйки, непрерывно двигаясь и переплетаясь между собой, образовывали полотно, надежно скрывающее то, что под ним находилось. Весь пол подъезда был покрыт слоем того же белого тумана. У подножия фигуры этот туман поднимался и клокотал, словно хотел забраться по ней по выше но у него этого не получалось.

Лицо. Там где у человека должно быть лицо — у фигуры было лишь плоское подобие овальной маски, контурами и размерами похожими на человеческое лицо, но без всех выступающих элементов, присущих этому самому лицу. Такого же серебристого цвета как и остальное обличье фигуры, только заметно ярче. Маска эта непрерывно пузырилась, словно кипела изнутри. Так выглядит закипающее молоко в кастрюле, если смотреть на нее сверху. И каждый раз, когда очередной пузырь вспухал и лопался, из него выбрасывалась и начинала расти тонкая белая нить. Было очень похоже на то, как молодой корень какого нибудь растения выбрасывает тонкие белые нити во все стороны, стремясь проникнуть в толщу грунта и собрать с их помощью питательные вещества для дальнейшего роста. Иван краем своего измученного сознания вдруг некстати вспомнил, что биологичка на одном из уроков крутила им кино про это на кинопроекторе.

Вот только нити, исходившие из лица ужасной фигуры, росли не вниз, как корни растения, и даже не в стороны. Они росли вперед, прямо в направлении двери квартиры Ивана. Они ощупывали поверхность обитой дерматином двери, искали любую возможность просочиться внутрь. И они нашли путь. Иван, по прежнему стоящий возле двери, упершийся в нее руками и смотрящий одним глазом в отверстие дверного глазка, другим же своим глазом увидел, как множество нитей со всех сторон пробираются в квартиру сквозь щели между полотном входной двери и самой дверной коробкой. Попав внутрь квартиры, нити сначала колебались, будто ощупывая пространство а затем все более и более уверенно продолжали свой рост по направлению к голове человека. С появлением нитей слой тумана, тот самый который стелился по полу квартиры и которому Иван сначала не придал значения, подумавши что ему показалось, вдруг вырос в высоту почти до уровня его колен.

«Кто-о -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?!»

Раздавшийся голос был для Ивана словно удар молотом, который будто бы еще больше смял живое пространство его мозга, оставив еще меньше места для мечущихся внутри остатков разума. Это не был голос какого то одного человека. Этот голос был словно собран из злобного шипения, бормотания и визга людей разных возрастов — начиная от грудных детей и заканчивая глубокими стариками. Этот голос звучал так, будто он непрерывно то распадался на тысячи отдельных звучащих по своему осколков то снова собирался в одно целое. Он был сюрреалистичный, иррациональный, страшный. Иван вдруг понял, что голос исходит от той самой фигуры за дверью. А еще он понял что ни в коем случае нельзя отвечать на этот вопрос. Как бы ни хотелось этого сделать, чтобы прекратить мучения. Нельзя отвечать! Молчать, молчать, чего бы это не стоило! Иначе всё, смерть, вечное ничто!

Возможно именно это осознание близкого и страшного финала, противоестественного для всего живого и отвергаемого всем живым, придало Ивану сил. Возможно это понимание послужило тем самым катализатором глубинных природных сил, заложенных во всем живом. Бившийся в агонии ужаса разум человека, лишенного возможности двигаться, вдруг породил кратковременный но чрезвычайно мощный выброс невиданных жизненных сил, перед которыми пал наведенный морок.

А еще Ивану помогло то, что обе его руки упирались в дверь с того самого момента, как он посмотрел в дверной глазок. И как только его тело вновь обрело способность двигаться, он инстинктивно, из последних сил, оттолкнулся от двери обеими руками и буквально отлетел вглубь квартиры, подальше от двери и стоящей прямо за ней страшной фигурой.

Он упал на пол в белесый туман и лежал там несколько секунд, пытаясь восстановить хоть капельку сил. В освободившийся из сжимающейся коробки ужаса разум пришла одна но единственно правильная, как казалось Ивану, мысль. Нужно бежать в комнату к родителям! К родителям, к маме и папе, быстрей! Это же они дали ему жизнь! Они же его и спасут! Точно! Они знают что делать, они не могут не знать! Сам же он исчерпал собственные силы сопротивляться тому ужасу который пришел за ним. Теперь его единственная надежда спрятаться от всего плохого за теми, кто дал ему жизнь, чьи руки согревали его в младенчестве, кто в детстве ограждал его от всех напастей, кто утешал при боли и обидах. Бежать сейчас же! Встать и рвануть! Давай!

Алокш.

Иван поднял голову, оперся руками, оттолкнулся ногами, рванулся вперед и почти сразу снова упал. На асфальт. Не было под ним больше никакого пола квартиры, покрытого линолеумом. Был только он, все так же одетый только в трусы и футболку. Был только асфальт, покрывающий площадку перед каким то зданием. Зданием! Почему? Ведь только что, буквально секунду назад, он был у себя в квартире! Подняв голову и посмотрев выше Иван узнал крыльцо и фасад своей школы. Только вот козырек над крыльцом украшала странная надпись «АЛОКШ». Он не стал раздумывать что здесь делает эта странная надпись и что она означает. Вместо этого решил внимательно осмотреться по сторонам — ну да, вот он еле видимый в призрачном свете луны школьный стадион, вот сбоку от него школьная теплица, вот дорожка, ведущая от ворот к школьному крыльцу, обсаженная густыми стенами кустов акации по обеим сторонам с возвышающими над ними агитационными стендами. А в дальнем конце этой дорожки он увидел …

Удар жути снова настиг Ивана, он чуть не заорал в голос. Там была она, или оно или как это назвать вообще. Та самая жуткая фигура из дыма, тумана или чего еще там, от которой расползаются белые змеи и которая еще минуту назад там, в квартире, чуть было не убила его. И она медленно плыла к нему, вместе со своим проклятым туманом, стелившимся по земле перед ней и как будто бы расчищающему дорогу этому чудовищу.

Иван, уже немного оклемавшийся от потрясения, почувствовал что то вроде прилива сил. Он понял — надо бежать. Бежать пока может. Бежать от этой фигуры, несущей смерть! А куда бежать? Конечно в школу! Там он спрячется. Там страшная фигура его не найдет!

Он последний раз оглянулся на преследовавший его ужас а затем изо всех сил рванул вперед, к школьному крыльцу. Взбежал на крыльцо, рванул за ручку одной из школьных дверей, через которую ученики обычно и попадали в школу. В последний момент кольнула мысль о том что сейчас же ночь и эта дверь по всем правилам должна быть заперта. Но та почему то легко открылась и он больше не раздумывая заскочил внутрь. Затем пробежав еще несколько метров и толкнув еще одну, уже внутреннюю дверь, оказался в темном и пустом школьном вестибюле.

Судорожно огляделся по сторонам. Справа черным провалом зиял вход в школьный спортзал. Нет туда ему не надо, там прятаться совершенно негде. Слева была большая стеклянная стена школьной столовой, за которой в слабом лунном свете, падающим под углом из больших окон, виднелись ряды множества обеденных столов вместе со стульями, аккуратно установленными на столы в перевернутом виде. Все это нагромождение отбрасывало мешанину причудливых теней на пол и противоположную от окон стену, смешиваясь в жуткую какофонию с нарисованным на этой самой стене панно с упитанными пионерами и комсомольцами. Еще дальше, за рядами столов, были видны полки раздачи и столовские плиты. Туда тоже нельзя, там тоже не спрячешься. Не в плиту же лезть!

Спину лизнул ледяной озноб. Иван обругал себя придурком, ведь тварь наверняка уже близко, может она в этот самый момент уже поднимается по ступенькам школьного крыльца. Бежать! И он помчался вперед по коридору, по освещаемому луной полу, мимо школьных раздевалок, прямо в главный учебный корпус.

На первом этаже оставаться не стал. Сразу повернул на лестницу и перепрыгивая через ступеньки устремился вверх. Второй этаж тоже по какой то причине показался Ивану не слишком надежным. Проскочил выше на третий этаж и забежал в рекреацию. Сам толком не зная что именно он ищет, в панике рвал на себя двери учебных кабинетов и заглядывал внутрь. В некоторых кабинетах, слабо освещенных струящимся из окон лунным светом, он видел такой же образцовый порядок как и в школьной столовке — перевернутые стулья на партах, чистые школьные доски, чистый пол. В других же кабинетах почему то царил полный хаос — парты и стулья были перевернуты и разбросаны как попало, на полу почти сплошным слоем лежали какие то бумаги и пара-тройка упавших потолочных светильников, на досках мелом нарисованы разные непристойности и написаны неприличные слова.

Очередной раз открыв дверь в один из таких разгромленных кабинетов Иван чуть не потерял сознание от страха и решил что вот он, конец всему. Попался. В этом кабинете было почему то разбито окно и белая штора, опять же освещенная вездесущим в эту проклятую ночь лунным светом, колыхалась на слабом ветерке. Но нет худа без добра! Шок подействовал отрезвляюще, перебил панику и подарил дельную мысль. Свет! Ну конечно, свет! Может преследующая его жуткая тварь боится света? Заглянул внутрь. Вот они кнопочки выключателей. Он с надеждой вдавил оба одновременно. И ничего. Кнопки щелкали но электрические лампы под потолком оставались предательски пусты. Ни одной искорки не проскочило в этих лампах. Иван завыл от злости и отчаяния. Значит надо бежать еще выше, на последний, четвертый этаж. А там … А там … А там будь что будет.

Быстро вернувшись ко входу на лестничную секцию он остановился у края площадки третьего этажа, осторожно перегнулся через перила и посмотрел вниз. Сердце ёкнуло и судорожно заколотилось рваным ритмом, пропуская удары. Снова, уже знакомый, но от этого не менее мерзкий и липкий озноб прошиб тело. Внизу, в районе первого этажа, отчетливо виднелся белесый слой тумана, услужливо подсвеченный все тем же, будь он не ладен, лунным светом. Значит тварь уже там, значит она продолжает неумолимо идти за ним. Иван почувствовал, что начинает плакать. Да что ты такое?! Что тебе от меня нужно?! Чего привязалась?! Он давно уже не плакал, последний раз уже и не помнил когда это было. Наверное когда был ребенком, может в детском садике или когда учился в первом классе. Потом его отдали в секцию бокса где его быстро научили терпеть боль, скрывать обиду и эмоции. Поэтому заплакать у Ивана не получилось, получилось только несколько раз судорожно всхлипнуть и все. Тем не менее помогло. Снова вернулась способность соображать.

Первым делом Иван несколько раз ритмично вздохнул чтобы восстановить свой сердечный ритм. Потом большими прыжками побежал вверх по ступенькам последнего пролета лестничной секции на последний же четвертый школьный этаж. Он уже ни на что не надеялся. Он уже смирился с мыслью, что ему все таки не удастся спастись от зла, преследующего его и буквально загнавшего его в угол. Он решил что будет убегать, пока хватит сил и тем самым хоть немного продлит свою жизнь. Но когда он выскочил в рекреацию четвертого этажа и оглянулся по сторонам, то сердце его снова бешено заколотилось но уже от нахлынувшей радости.

Там, в самом дальнем конце большого пространства, там где на каждом этаже находились туалеты, там же находился и чуланчик для уборщицы, где она хранила свои ведра, тряпки и швабры, чтобы не приходилось таскать все это хозяйство с собой с этажа на этаж. И в этом чуланчике горел свет, четким пятном падая из двери чуланчика на примыкающие стены и пол. И о чудо, сама уборщица тоже была тут. Она стояла возле входа в свой чуланчик, сейчас повернувшись к Ивану спиной, и ковырялась в каком то своем оборудовании. Наверное пришла пораньше, чтобы успеть помыть полы до того, как утром явится толпа жаждущих знаний пионеров и комсомольцев, которые все равно эти полы быстро испоганят своими обувками.

Иван подпрыгнул на месте и припустил что было сил по направлению к труженице швабры и веника. Он еще никогда в жизни не был так рад её видеть. Раньше он её просто не замечал, она была и для него, да и что греха таить, для большинства других учеников и сотрудников школы, абсолютно пустым местом. Представительница самой низшей школьной касты, которую уважали и боялись разве что неопытные первоклашки, да и то не все. Но сейчас она была для него самым настоящим спасением. Он бежал, приближаясь к ней и удивлялся что она даже не обернулась на звук его шагов. Ну конечно, все просто, ведь он сейчас босой и шлепанье ступней его ног о мрамор пола почти не слышен. А она все таки пожилая уже.

Сейчас он добежит и все ей расскажет. Она конечно удивится сначала но потом обязательно что нибудь дельное присоветует. Иначе и быть не может. Иван был в этом совершенно уверен. Кроме того, когда вдвоем — уже не страшно, особенно когда со светом. Да и тварь сюда может уже не сунется. Может она действительно света боится! А может она на людей только по одиночке охотится. С этими мыслями Иван наконец то преодолел длинный вестибюль, остановился возле двери каморки и собрался протянуть вперед руку чтобы аккуратно похлопать по плечу уборщицу, по прежнему копошившуюся с чем то возле стены и так и не услышавшую его приближение.

Время вдруг потекло медленно — медленно а окружающий воздух как будто превратился в густой прозрачный и очень холодный сироп, в котором даже лунный свет сам колыхался какими то волнами. Иван увидел, как его рука бесконечно долго распрямляется в направлении женщины. А сама уборщица, одетая в свой завсегдашний синий халат, с повязанной на голове цветастой косынкой, словно что то наконец услышав, вдруг развернулась лицом к нему одним плавным и непонятным движением, как будто вывернулась сама сквозь себя. На месте лица у нее был абсолютно черный провал.

Иван удивленно смотрел на свои руки, которыми он пытался оттолкнуть вдруг появившееся новое чудовище - руки эти двигались медленно, с трудом продираясь сквозь густой сироп воздуха. То же самое можно было сказать и о его ногах, с помощью которых он пытался отпрыгнуть назад, но ноги сейчас действовали нисколько не быстрее рук.

А вот чему этот густой воздух нисколько не мешал, так это внезапно появившемуся под ногами Ивана белесому туману и белым тонким нитям, которые он сегодня уже видел и которые все так же начали опутывать пространство вокруг него, стремясь создать что то вроде кокона. Он уже знал что это за ниточки такие и откуда они берутся. Он отчетливо понимал что распускающее их непонятное и страшное существо находится прямо за его спиной. И сейчас между ними нет даже той хлипенькой преграды в виде деревянной квартирной двери. В следующее мгновение он почувствовал, как очень холодная и очень сильная рука, словно тисками схватила его сзади за шею. И опять он услышал …

«Кто-о -о -о -о -о -о -о -о -о ты -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы -ы?!»

Уже знакомый, мерзкий и абсолютно нереальный голос задал уже знакомый вопрос. Вопрос на который, как он уже понял, нельзя было отвечать. Ответишь и вроде как пропуск себе выпишешь на тот свет. А не ответишь? Похоже тот же результат будет. От осознания этого факта смертельная апатия овладела Иваном. Последняя его мысль, как ни странно, была о том, как он глупо и обидно попался в ловушку с уборщицей, устроенной несомненно этим самым чудовищем. Повелся на свет из каморки. А свет то между прочим, как он сейчас только осознал был не белым и не желтым и даже не синим или каким другим человеческим светом. Свет этот был светло - серебристый, как свет самой луны только во много раз ярче. Не бывает такого света у нормальных людей. Не выпускает наша советская промышленность лампочек, дающих такой свет. И выпускать не может в принципе. Потому что свет этот потусторонний.

Он видел как кокон из белых нитей становится все плотнее и все ближе сжимается вокруг него. Он чувствовал, как нерушимо крепко держит его шею рука чудовища. Нечего и думать вырваться. Он чувствовал как эта самая рука рывками, то назад то в стороны пытается раскачивать его тело и увлечь его за собой. Утащить туда, откуда никто и никогда не возвращался. Плевать. Все кончено. Он решил напоследок хоть как то напомнить всему сущему о себе, что был дескать на свете такой человек Ваня. И он закричал что было мочи …

Как вдруг ...

«Ваня … Ванюша … Слышишь меня? Ваня!»

Иван, уже приготовившийся сгинуть в небытие, вдруг с удивлением почувствовал что рука, сжимавшая его шею, вдруг стала теплой и мягкой. И рука эта вовсе не рвала его и не швыряла из стороны в сторону а нежно тормошила, одновременно поглаживая и эту самую шею и затылок. И голос, звавший его по имени, вовсе не был похож на голос чудовища, зато был очень похож на голос его мамы. Сознание медленно возвращалось. Он явственно ощутил себя лежащим на животе на кровати, накрытым одеялом и уткнувшимся лицом в подушку. Наволочка на подушке была вся мокрая то ли от пота то ли от слез.

Мама Ивана, увидев что сын зашевелился и просыпается, прекратила его тормошить. Зато уже выходя из комнаты потребовала чтобы он немедленно начинал подниматься и собираться в школу. Они с отцом выходили утром гораздо раньше Ивана, ведь каждому из них приходилось еще немало времени добираться до мест своей трудовой деятельности. По этой причине ни он ни она не заметили странностей в утреннем поведении сына. Когда Иван, сидя на своей кровати и закутавшись в одеяло, озирался испуганными глазами по сторонам, силясь понять закончился уже его кошмар или еще нет, родители вышли из подъезда и со всех ног зашагали к остановке автобуса.

На горизонте вовсю разгорался рассвет нового дня, обещавшего быть теплым и солнечным.

Продолжение следует …

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Следователь.

Происшествие с Андреем для города Энск было случаем экстраординарным. Конечно в городе совершались время от времени разные преступления. Не часто но бывало такое. Все же люди есть люди — у каждого человека своя душа имеется и душа эта, как известно, для чужих людей является потемками. Бывает, даже в душах образцовых строителей коммунизма время от времени кипят нешуточные страсти. И никуда от этого не деться.

Вот и энчане шалили: кто со злости чужое имущество попортит, кто из корысти чужое имущество а то и социалистическую собственность умыкнет, когда бывает муж жену побьет или наоборот жена отоварит мужа чугунной сковородью, бывает из ревности в кого нибудь ножиком тыкнут, бывает кто за руль автомобиля или мотоцикла пьяным заберется и учудит последствий каких нехороших. Но все эти правонарушения происходили по причине нравственных недостатков отдельных советских граждан или на почве злоупотребления спиртным. Особого удивления и резонанса ни у общества в целом ни у правоохранительных органов в частности такие случаи не вызывали. Норма жизни, неприятная конечно, но все таки норма, чего тут скажешь.

Избиение Андрея было воспринято правоохранительной системой города Энск как особый случай, требующий соответственно особого внимания. Здесь явно просматривалось существование организованной группы. Группы, которая среди белого дня совершила жестокое преступление против несовершеннолетнего. Все ответственные лица этой самой системы понимали, что расследование такого резонансного преступления будет находиться под пристальным вниманием областного начальства а может и кого повыше. И по результатам несомненно будут сделаны оргвыводы. Тут, как говорится, или грудь в крестах, тьфу ты, в смысле в звездах конечно, или голова так сказать в кустах.

Следствие началось. Дежурный следователь, которому передали материалы от опергруппы, работавшей на месте происшествия, расписал это дело себе, его начальство такой порыв естественно одобрило.

Еще вечером того же дня он начал вести следствие с внимательного изучения протокола обследования места происшествия. Затем по очереди вызвал и официально допросил каждого из доставленных в отдел мужичков-работяг. Ничего нового от них не узнал. Мужички хоть и робели в незнакомой и весьма специфичной обстановке, но в показаниях своих не путались, друг другу не противоречили, твердо стояли на своей невиновности и вообще требовали признания их заслуг в деле спасения жертвы, ибо если бы они не поперлись через гаражи на объект — кто его знает сколько бы парнишка там еще пролежал и остался бы жив вообще. Следователь склонен был верить их показаниям, однако решил перестраховаться и продлил мужичкам срок задержания до сорока восьми часов без санкции прокурора, на что имел по закону полное право.

Позвонил в больницу, справился у дежурного врача о состоянии потерпевшего. Узнав что возле него дежурит его единственная родственница, попросил её к телефону. Велел завтра с утра, как судмедэксперт осмотрит его внука, вместе с экспертом же прибыть к нему на допрос. И документы на внука прихватить обязательно. Снова поговорил с врачом, дал свой прямой телефон и настоятельно попросил звонить в любое время в случае существенных изменений в состоянии пацана, особенно если он очнется.

Пока занимался первоочередными задачами, в дверь кабинета постучался и затем вошел фотограф, положил на стол конверт со свежеотпечатанными фотографиями. Взяв их в руки и внимательно рассмотрев, следователь не увидел ничего необычного — гаражи как гаражи, он даже знал где этот массив примерно находится. Никаких следов борьбы ни на земле ни на строениях, нигде никаких следов крови, эксперт — криминалист в протоколе подтверждает. Одинаковые отпечатки пальцев, как написал в заключении тот же эксперт, нашлись только на обоих замках да по центральному краю обеих створок ворот — именно там где человек их и должен оставлять, когда ворота своего гаража открывает или закрывает. Хозяина гаража установить и вызвать на допрос и дактилоскопию, эксперту установить принадлежность «пальчиков» — это он в листок плана следственных действий записал.

Особенно заинтересовали его пара снимков, сделанных с точки, где непосредственно находился потерпевший и показывающих панораму окружающей местности и примыкающих строений. Окна квартир четвертых и пятых этажей у двух пятиэтажек были видимы с места преступления а значит и само это пресловутое место из этих окон тоже видимо было. И есть вероятность, что кто-то из жильцов в нужное время решил посмотреть в нужное окно. Хотя конечно оба этих дома далековато отстоят, но будем, как говорится, надеяться. Снова запись в листок мероприятий — с самого утра отправить участковых на поквартирный обход и опрос жильцов интересующих квартир, пока граждане не разбежались по своим делам кто куда.

Убедившись, что все необходимые и срочные действия сделаны, следователь вынул из стенного шкафа раскладушку и постельное белье, соорудил себе походную постель в которую и лег, постаравшись как можно быстрее уснуть, чтобы захватить сном хотя бы пяток часов. Он точно знал — завтра будет такой насыщенный день, мало не покажется никому.

Свидетели.

С самого раннего утра механизм следствия заработал с просто сумасшедшей интенсивностью. Следственное и милицейское начальство было подробно проинформировано по ситуации, после чего как ему и полагалось, держало так сказать руку на пульсе. Шестеренки среднего и низшего звена крутились с максимально возможной скоростью.

Участковый, закрепленный за кварталом, в котором было совершено преступление, получивший от своего начальства приказ совершить поквартирный обход, проинструктированный по телефону следователем на предмет что именно он должен выяснить у граждан, с самого раннего утра приступил к своим обязанностям. И результат не заставил себя ждать! Первая же неотложная мера, распланированная следователем, дала положительный эффект. Конечно, в подавляющем большинстве интересующих следствие квартир никто ничего не видел и видеть не мог, не было вчера днем ни одной живой души в этих квартирах. Их жильцы в рабочее время находились, как и положено всем сознательным советским гражданам, на работе.

Но вот в паре квартир, проживающие там граждане не только находились по месту своего жительства в рабочее время на законных основаниях, но и совершенно случайно, по счастливому для органов следствия стечению обстоятельств, кое что нужное видели из своих окон. Выявленных предполагаемых свидетелей преступления в лице молодой мамаши, находящейся в декретном отпуске и бабули, освобожденной от обязанности трудиться по причине достижения пенсионного возраста, участковый усадил в вызванный патрульный автомобиль и отправил прямиком в следственный отдел. Выполнив в точности инструкции, полученные ранее от следователя, отправился на обход территории, для проформы уделив повышенное внимание печально прославившемуся гаражному массиву.

Следователь в первую очередь побеседовал с доставленной к нему на допрос бабушкой-пенсионеркой. Человек пожилой, негоже такого в коридоре в ожидании томить. Бабушка в своих показаниях сообщила, что прошлым днем видела из окна своей кухни, как несколько человек толклись в одном из гаражных проездов прямо перед воротами одного из гаражей. Сколько точно человек там было она сказать не может - зрением слабовата давным давно. Во что конкретно были одеты тоже сказать не может, по той же причине. По летнему были одеты, как же еще, не в тулупах же? А вот на вопрос в какое время она наблюдала неизвестных старушка дала на удивление точный и поэтому очень полезный ответ.

Дело в том что понаблюдать за горсткой еле различимых с её зрением людей, стоящих возле ворот одного из гаражей, она решила из соображений собственного чувства стремления к порядку и общественной безопасности. Ну а как же? Порядок он во всем должен быть! А то в последнее время распустились, Сталина на них нет! Вот и эти поганцы! Стоят себе явно возле чужого гаража и что-то замышляют! Может с огнем балуются а может и замки тама ковыряют! Ну а как иначе? Был бы с ними хозяин, дак он бы ворота гаража открыл а не торчал бы перед ними как нищий перед папертью!

Пропустив мимо ушей социально — политические измышления старушки и конечно не став записывать их в протокол, следователь снова спросил, может ли она назвать точное время? Старушка ответила, что на часы при этом не глядела, но аккурат в процессе наблюдения за безобразниками, по телевизору началась интересующая её передача — она звуки начальной музыкальной заставки услыхала. Узнав название телепередачи, следователь тут же накрутил на диске телефона трехзначный внутренний номер и в трубку спросил, нет ли у его собеседника под рукой программы телепередач. Услышав, по видимому положительный ответ на первый вопрос, попросил сообщить ему а в какое именно время вчера, такого-то числа такого-то месяца должна была начаться телепередача с таким то названием. Получив ответ и на этот вопрос положил трубку и дополнил протокол допроса соответствующей записью. Больше от старушки полезной информации получить не удалось, вчера она сразу ушла в комнату смотреть телевизор и в окно больше не выглядывала.

Расписавшись в протоколе и снова вполголоса поминая Сталина, бабуля отправилась в коридор, ожидать когда допросят молодую мамочку и их обеих наконец отвезут обратно по домам, откуда взяли. Молодая же мамаша была немного недовольна, притомилась ожидаючи в коридоре а у нее дитя на попечение соседки оставлено, волнуется она. Следователь поспешил извиниться и попросил понять, что беседы с пожилыми людьми - дело не быстрое. Не зря извинялся. Смягчившаяся молодая женщина оказалась очень толковым свидетелем с очень хорошим зрением.

Точное время, в которое она видела эту троицу, она не заметила. Зачем ей это тогда было, разве же она знала? Следователя эта информация тоже не особо интересовала — показания двух мужичков, все еще томившихся в камере для временно задержанных, и допрошенной только что старушки, позволяли установить время непосредственно совершения преступления в получасовом интервале.

Зато она, стоя на своем балконе возле только что развешанного белья и любуясь окрестностями, хорошо разглядела привлекшую не надолго её внимание троицу. Она со всей уверенностью заявила, что судя по росту и по телосложению это были подростки старшего возраста. Годков не менее шестнадцати. Все были нормального телосложения, толстяков среди них не было. Цвет волос у всех был русый или около того, по крайней мере ярко выраженных шатенов или брюнетов среди них не было. Нет, патлатых тоже не было вроде бы, не заметила она такого. Одеты все трое были во что то похожее на джинсы или брюки голубого или серого цвета а также в светлые рубашки или футболки. Нет, кепки или другого головного убора на голове ни у кого не было, точно. Что делали? Да просто стояли сгрудившись, лицом к гаражу. Нет руками не размахивали. Нет, не бегали и не прыгали. Стояли себе и стояли, головами своими изредка по сторонам вертели. Вот и все что она видела. Заплакавший в кроватке ребенок вынудил её оторваться от любования индустриально — бытовым пейзажем и вернуться к исполнению материнских обязанностей.

Довольный результатом беседы, следователь попросил её прочитать и подписать протокол допроса. Потом проводил до двери кабинета а затем они, не забыв прихватить с собой старушку, ожидавшую их в коридоре и с интересом вертевшую головой по сторонам, спустились к проходной. Проинструктированный начальством дежурный немедленно повел женщин к ожидавшей их милицейской машине, на этот раз почему то ГАИ-шной.

Вернувшись назад к своему кабинету, он столкнулся нос к носу с посланным ранее в больницу к Андрею судмедэкспертом, державшим уже готовое заключение и еще какие то бумаги. Уже в кабинете следователь наискось пробежал глазами заключение и решил оставить подробное чтение на потом. Попросил эксперта своими словами поделиться выводами. Эксперт ответил что по его профессиональному мнению, формализованному в лежащем на столе заключении экспертизы, парнишку били по голове. Били сильно и умело. Били скорее всего кулаками. Нет, твердые металлические или иного материала предметы он отвергает, там характерные раны были бы и неминуемо разрывы кожного покрова. Шутка сказать — сильнейшее сотрясение головного мозга, развившийся отек мозга, несколько кровоизлияний, обширные наружные гематомы и при этом при всем не сломаны ни нос ни челюсть! Каково а? Чтобы так ловко бить надо уметь! Парнишка до сих пор без сознания и останется таким пока мозговой отек не спадет.

А вот его бабушка категорически отказалась ехать с ним к следователю. Очень твердая и волевая старушка оказалась, железная бабка. Заявила что сейчас она внуку нужна как никто другой. А если следователю надо, пускай сюда приезжает и тут свои бумажки пишет, не старый поди еще, не развалится.

На этом эксперт раскланялся и ушел. Следователь задумался. Потом посмотрел на часы. Времени было еще всего ничего — только полдесятого утра. Настала пора внимательно изучить окружение жертвы преступления. А раз жертва — советский школьник, то необходимо срочно направится туда, где и должны находиться сейчас советские школьники.

Школа.

В этот день ни одноклассники Андрея, ни другие школьники, исключая конечно троицу малолетних преступников, ни учителя еще ничего не знали о случившемся накануне с одним из учеников. Школьная жизнь шла своим чередом подчиняясь расписанию уроков.

Классный руководитель 8А класса, не обнаружив Андрея на утреннем сборе в классном кабинете, решила что тот, вероятно, приболел и через пару тройку дней появится на уроках со справкой от врача. А Лидия Александровна, его бабушка, сама днем позвонит в учительскую и попросит передать для нее записку с информацией. Обычное дело.

Тем сильнее она удивилась, когда почти сразу после начала третьего урока, в дверь заглянула директор школы и попросила выйти на разговор. Оставив класс, она увидела в коридоре стоящего рядом с директором мужчину в костюме и коротком плаще. Мужчина поздоровался и представился с предъявлением красной книжечки, с оттисненым золотом на обложке советским гербом и напечатанными словами «следователь прокуратуры» внутри разворота, отчего ёкнуло и сильно забилось сердце.

Следователь кратко но доходчиво объяснил учителю ситуацию и сообщил план дальнейших действий. Классный руководитель, под предлогом проведения осмотра на педикулез в школьном медкабинете, должна была по одному доставлять мальчиков того класса, где учился Андрей, прямо к следователю для беседы. В соответствии с планом, на самом деле опрос будет проводиться в кабинете директора. При этом уже опрошенные ученики будут направляться в расположенный недалеко и пустующий в настоящее время кабинет, где им придется находиться под присмотром школьного завуча до того момента, пока следователь не побеседует со всеми мальчиками их класса. Делалось это для того, чтобы уже опрошенные не делились ненужной информацией с остальными и не могли предупредить кого либо о чем либо.

Сказано - сделано. Пацаны, выдернутые «классухой» с урока, оказавшись вместо обещанного школьного медкабинета в кабинете самого директора школы, напрягались и судорожно пытались вспомнить все свои школьные грешки. Однако, увидев рядом с директором мужчину хоть и официальной костюмной наружности но при этом обладающего вполне приятной и доброй физиономией, немало удивлялись и на фоне возникшего интереса расслаблялись. Очевидно, песочить за разные школьные проделки и прегрешения не будут — здесь похоже что то другое.

Каждый школьник садился за стол перед следователем. Директор школы сообщала очередному ученику, что вот дескать, товарищ в костюме аж из самой милиции, но ты дескать не пугайся, он не по твою душу, он просто хочет побеседовать с тобой кое о чем. Следователь же, в свою очередь, профессионально спокойным и мягким голосом говорил ребенку о том, что его одноклассника Андрея вчера вечером сильно побили. И опрашиваемый школьник, как настоящий пионер и хороший товарищ, должен рассказать дяде милиционеру были ли у Андрюши враги, может быть ему кто-то угрожал, может быть Андрюша жаловался на кого-то в последнее время? И прочие вопросы в таком духе. Следователю нужно было одно — как можно скорее понять остановку, сложившуюся в подростковом коллективе вокруг жертвы, его социальные связи и уже на основании этой информации наметить дальнейшие направления поиска.

Кое-что интересное всплыло сразу после начала расспросов. Все ребята, как один утверждали, что врагов у Андрея не было, угрожать ему некто не угрожал, жалоб от него не было и вообще Андрюха был нормальный пацан, со всеми остальными пацанами в ровных отношениях был, хотя друзей не имел. Всплыл конечно конфликт с соседкой по парте Машей. Следователь информацию в блокнотик конечно записал но особого значения ей пока не придал. Побеседовав уже с семью школьниками он начал склонятся к мысли, что ничего нового больше не услышит.

Однако госпожа сыщицкая удача, стоявшая до сего момента где то за уголком, решила больше не прятаться и показать себя во всей так сказать красе.

Ревность.

Не зря говорят что любовь и ревность — неразлучная пара и одна без другой просто быть не может, как дым без огня. А еще говорят, что любви все возрасты покорны — и стар и млад. Ну раз любви покорны, значит должны быть покорны и ревности. Логично? Логично.

Восьмым по счету в кабинет к директору вошел школьник, внешне и поведением по началу не отличавшийся от остальных. Давайте и ему придумаем персональное имя, раз уж ему довелось сыграть в нашей истории более — менее заметную роль. Пусть он будет Александр. По началу беседа следователя с Сашей шла по уже проторенной дорожке. Та же реакция на информацию о несчастье, произошедшем с Андреем, те же ответы на те же вопросы. Уже собираясь отпустить ученика к его ранее опрошенным товарищам, томившимся под присмотром завуча в соседнем классе, следователь напоследок вдруг спросил того о ссоре с одноклассницей. Спросил больше для проформы, не надеясь на результат.

И вот оно! Опытному сыщику тут же стало понятно, что беседовал он со школярами не зря. Все было ради этого момента. Только услышав от него вопрос о ссоре Андрея и Маши, парнишка, сидевший перед следователем, посмотрел тому прямо в глаза таким долгим взглядом и выражение его лица стало таким напряженным, что не нужно быть великим физиономистом дабы понять — ему есть что сказать по существу заданного вопроса. Резкую перемену в поведении школьника заметила и присутствующая при разговоре директриса — она заметала взгляд с одного на другого, силясь сообразить, насколько все серьезно с этой, всплывшей вдруг, ссорой школьников и какие последствия могут быть персонально для нее.

Дело в том что Сашка давно и безответно был влюблен в свою одноклассницу Машу. Влюблен той самой искренней и отчаянной любовью, на которую способны только подростки, движимые юношеским максимализмом. А еще Саша Машу ревновал. Ревновал так же сильно и отчаянно, как любил. Вы, дорогие читатели возможно решили, что ревновал он к Андрею. А вот и нет! К нему то как раз у Сашки претензий никаких и не было, только легкая зависть. Он видел, что Андрей относится к соседке по парте ровно, уделяет ей внимания не меньше но и не больше чем другим одноклассницам, во внешкольное время никаких отношений с ней не поддерживает и даже не видится. Сидят же они за одной партой только потому, что классуха их вместе посадила, а вовсе не из за какой то там взаимной симпатии.

Сжигающая ревность Александра была направлена на десятиклассника Ивана. Да-да. Того самого Ивана, который, как мы с вами знаем, подкараулил и вместе со своими дружками зверски избил ни в чем не повинного Андрея. Александр жил в том же доме что и Маша и Иван. Тусовался после уроков до позднего вечера в той же самой разновозрастной дворовой компании. И почти каждый день имел сомнительное удовольствие наблюдать разнообразные ивановы подкаты к предмету своего обожания. Как уже было сказано ранее, Маша все поползновения в свою сторону аккуратно и вежливо отвергала. Становиться подругой Ивана она явно не собиралась. Сдержанная реакция девушки каждый раз немного тушила огонь ревности тайного обожателя, одновременно добавляя ему оптимизма.

А еще Саша боялся Ивана в самом прямом, физическом смысле. Он боялся, что однажды Иван каким то образом вдруг заметит или догадается о Сашкиных чувствах. Свяжет холодность Маши с притязаниями малолетки. И просто побьет его. Он умеет это делать. Саша боялся боли. Саша был зол сам на себя за эту трусость, но ничего не мог поделать. Саша был обижен на свою подростковую судьбу, непонятно зачем подсунувшую в его жизнь наглого и сильного Ивана. Злость вместе с обидой были неразлучными спутницами его ревности.

И сейчас, сидя в кабинете директора, он вдруг понял — вот он шанс отомстить за все свои страдания, за свой страх. Надежный и безопасный для него шанс попортить жизнь своему обидчику. Мысли в его голове вдруг сами по себе сложились в ясную и выгодную для него схему. И Александр рассказал следователю все что знал. Нет, он нигде не соврал и не говорил того, чего не было на самом деле. Он всего лишь правильно расставил акценты в своем рассказе.

Следователь узнал от Саши о том, что Маша была очень сильно обижена на Андрея после случившейся ссоры и считала себя оскорбленной до глубины души. Узнал о том, что она вечером того же дня слезно жаловалась на Андрея подросткам со своего двора. И что вместе с ней, Саша нарочно сформулировал именно таким образом, был её ухажер десятиклассник Иван, который как мог утешал девушку словесно. На вопрос следователя почему он считает Ивана ухажером Маши, Александр ответил что это все знают — конфетами её угощает персонально, в кино сходить зовет, всегда смеется над её шутками.

Сказал и тут же понял — сработало. Беседовавший с ним милиционер вдруг живо заинтересовался персоной Ивана. Сашка же в душе ликовал от осознания того что хоть немного смог досадить своему необъявленному противнику. Еще бы, вон как гражданин советский милиционер в свой блокнотик строчит, записывая его рассказ. Высказавшись и замолчав он почувствовал небывалую легкость и на его лице проступила легкая улыбка. Милиционер поблагодарил его за столь содержательный и честный рассказ. Директор сказала что он поступил как настоящий пионер и очень помог не только милиции но и своему товарищу Андрею.

Наконец Сашу отпустили досиживать урок вместе с уже пропущенными через директорский кабинет одноклассниками, которые, надо сказать, выглядели ничуть не огорченными а совсем наоборот, радовались тому что удалось, пусть и не по своей воле, спетлять со скучного и нудного урока географии. Андрея уже обсудили но без особого фанатизма. Они ведь даже близко не знали реальной тяжести последствий избиения. Милиционер, беседовавший с ними, описал произошедшее с их одноклассником достаточно скупо и в мягких красках. От этого у пацанов сложилось впечатление, что Андрюхе просто кто-то нос расквасил или фингал поставил. А может его по земле поваляли и он ссадины получил, так что сейчас его телеса доктора обильно зеленкой поливают. Придет потом в школу и будет целый месяц ходить зеленый, как известный всем по мультику крокодил Гена. Вот умора будет!

Саша вошел в полупустой класс и скупо ответил на дежурные вопросы товарищей из серии «Ну чо там? Чо спрашивали?». Разумеется о своем подробном рассказе следователю он никому из присутствующих благоразумно рассказывать не стал. У него было прекрасное настроение и он с удовольствием присоединился к веселой болтовне одноклассников.

След.

Как только за школьником закрылась дверь, следователь повернул голову к сидевшей рядом и внимательно смотревшей на него директору школы. Ей было понятно, что рассказанная только что история очень заинтересовала работника правоохранительных органов и она готова была оказать любое содействие дабы ситуация разрешилась как можно быстрее и желательно без негативных для нее самой последствий. Нужно отметить, что педагоги тоже не знали всей информации о тяжести состоянии Андрея, следователь намеренно не стал информировать их. Поэтому сложившаяся в голове директора картина о произошедшем накануне и состоянии здоровья Андрея практически не отличалась от той, которую с таким весельем обсуждали сейчас его одноклассники. Ну разве что без участия в ней крокодила Гены.

В ответ на вопросительный взгляд директора, следователь поинтересовался, как бы ему немедленно побеседовать с упомянутым десятиклассником Иваном. Как его фамилия кстати? Где живет? Кто родители? Он вообще в школе сейчас? В ответ директриса пододвинула к себе журнал с расписанием уроков всех классов, перелистнула несколько страниц и сообщила что таки да, Иван должен быть в школе сейчас, на таком то уроке, на таком то этаже, в таком то кабинете. Опробованную ранее схему доставки советских школьников на беседу в кабинет директора решили радикально упростить. Директор вызвалась сама сходить и препроводить школьника в свой кабинет для беседы, надеясь что её деятельная помощь будет где надо зафиксирована и по достоинству оценена органами.

Отсутствовала она не долго. Вернулась с растерянным видом. Как выяснилось, Ивана сегодня в школе никто не видел с самого утра. Директор пока еще не понимала что значит этот факт, но интуиция подсказывала ей — ничего хорошего. Неприятное чувство тревожности овладевало ей все сильнее. Следователь же в свою очередь поинтересовался, а как можно узнать где Иван и что с ним? Может быть домой ему позвонить? На что сразу получил ответ от все еще стоящей перед своим же столом директрисы что не установлен в квартире Ивана телефон. Но тут же сама предложила вариант: сейчас она снова сбегает в класс и приведет к нему двух одноклассников Ивана и по совместительству его закадычных дружков, Костю и Сергея. Означенные юные советские граждане, без пяти минут комсомольцы, несомненно все расскажут товарищу милицейскому следователю. Уж они то точно должны знать почему их товарищ школу прогуливает. Не могут не знать. Они же у нас неразлучная троица — один без других никуда не ходит. И даже в секции бокса вместе занимаются, молодцы какие!

Еще не успев до конца озвучить свою мысль, она увидела как следователь вдруг метнул на нее жесткий, буквально разящий железом взгляд и начал подниматься из за стола. А она сама, испугавшись такой реакции, ничего не понимая и лишь подчиняясь неведомой силе, опустилась на стул для посетителей не устояв на ставших вдруг ватными ногах.

Трое! Всегда вместе! Похожие на старших школьников! Умело нанесенные жертве удары! Секция бокса! И один из них точно знаком с потерпевшим и даже, как только что выяснилось, имеет основания быть замешанным в конфликт с ним! Вот он явный след обрисовывался! Эти мысли одна за другой пролетали в голове следователя, пока он сверлил взглядом директора школы, скромно сидящую на стуле у самого входа в свой же кабинет и глядящую на него в ответ испуганными глазами, как кролик на удава. Образ доброго и мягкого в общении дяденьки, который ранее помогал ему в общении с восьмиклассниками слетел, как будто его и не было. Он снова стал тем, кем он и являлся на самом деле — неумолимой ищейкой, стоящей на страже социалистической законности! Причем взявшей свежий и четкий след ищейкой!

Следователь потребовал немедленно предоставить ему телефон. Директриса ответила что единственный телефон на всю школу у них в учительской установлен, чтобы все могли им пользоваться по необходимости. Он приказал провести его. Когда они вдвоем буквально влетели в помещение учительской комнаты, там находилось несколько педагогов, свободных на данный момент от уроков. Директор, не зная что её делать дальше, в нерешительности остановилась у двери.

Следователь прошел на середину комнаты, продемонстрировал всем находящимся там свое грозное красное удостоверение с гербом, представился и сообщил что на ближайшее время запрещает кому либо покидать помещение. Учителя недоуменно посмотрели на скромно стоящую у входа начальницу, но та лишь злобной мимикой дала понять, что те должны беспрекословно подчиняться товарищу и не возражать.

Тем временем следователь уже подсел к телефонному аппарату и накручивал на диске известный ему номер. Звонил он своему непосредственному начальнику, руководителю следственного отдела, который, если честно, очень ждал этого звонка. Утаить разговор от учителей, которым было запрещено покидать помещение, не было естественно никакой возможности. И они, глядя на следователя все более и более округляющимися глазами и не веря своим ушам, жадно впитывали его скупые инструкции, которые он быстро и четко передавал невидимому собеседнику.

Всех присутствующих, даже морально в некотором роде уже подготовленную директрису, до глубины души потрясли обрывки фраз вроде «Срочно наряд в школу номер три для задержания двух подозреваемых, я здесь на месте, наряд встретит директор на входе и проводит!», «Направить наряд для задержания подозреваемого, находящегося в квартире по адресу такому то, основание - дело такое то!». Под конец разговора, следователь сообщил что в ближайшее время связаться с ним можно по такому то номеру телефона, прочитав его с плашки, укрепленной в центре наборного диска аппарата. Положив наконец трубку, он выразительно взглянул на директора. Та в ответ понятливо кивнула и буквально выскочила за дверь с резвостью, сделавшей бы честь и восемнадцатилетней девице.

В учительской воцарилась просто оглушающая тишина. Педагоги пребывали в полнейшем шоке. Все они как один буквально замерли, словно каменные истуканы. Такого в их школе не случалось с самого дня её постройки, и даже близко похожего. Разум советского человека, к тому же призванного сеять умное, доброе, вечное, просто напросто отказывался воспринимать в одном ряду слова «наряд», «в школу», «задержание», «подозреваемые». Да что там говорить, этот советский разум вообще оказывался верить во все происходящее сегодня в этих школьных стенах.

Все напряженно ждали, думая каждый о своем ...

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Книжный дом расположен в деревне Пинтань, провинция Хунань во дворе начальной школы, в которой учатся 400 детей. Студия Condition_Lab увидела возможность дополнить школу — блочную бетонную конструкцию 20-летней давности — деревянной пристройкой, которая была бы более чуткой к культурному и природному окружению.

Архитекторы воплотили идею скатной черепичной крыши и врезной шиповой конструкции на основе местных традиций, привлекая внимание к исчезающему историческому строительству региона.

«Целые деревни на протяжении столетий строили из местной китайской пихты, сейчас они быстро теряют свою идентичность», — поясняют рабочие студии.

Связь и взаимодействие в пространстве и друг с другом являются важным аспектом стройки. «Социальное воздействие не требует больших финансовых вложений, а архитектура должна иметь цель», — говорят в студии.

Чтобы сделать внутреннее пространство привлекательным для детей, где им будет удобно сидеть и читать, дизайнеры разработали уникальный план: вместо комнат и дверей планировка состоит из двух лестниц, которые закручиваются друг вокруг друга по двойной спирали.

Площадки между лестницами обеспечивают пространство для книг и окон сверху вниз, из которых открывается вид на окружающий ландшафт. Ступени служат стульями для детей, а через воздушные балюстрады открывается вид вверх и вниз на трехэтажную структуру.

Это единственный безопасный путь🦆🥹⁣⁣

Сначала я хотела сократить видео, но потом поняла, что 3 минуты наблюдала за тем, как бегут уточки, кто я такая, чтобы лишать вас этого наслаждения?

Я проводил ревизию старых вещей в гараже с целью выбросить некоторые из них по причине полной ненадобности. Как любопытствующий археолог я увлекся процессом и постепенно добрался до артефактов добрых старых школьных времен. Вот набалдашник для технического водного крана. Удобные дырки для пальцев позволяли сантехнику туго закрыть кран или, наоборот, открыть туго закрытый кран. Но я использовал эту полезную вещь немного в других целях. Вот кожаные перчатки, все изорванные, из некоторых мест предательски торчат металлические пластины, выдавая суть этих перчаток. Тетрадка по биологии за восьмой класс. Одна из страниц покрыта бурыми, как будто ржавыми, пятнами. Эта страница была залита кровью на уроке биологии. Теперь, много лет спустя, мы видим, что со временем кровь меняет красный цвет на коричневый. И в таком виде может храниться очень долго. А вот мой дневник из тех далеких времен с краткими записями типа "теперь мне точно 3,1415". Я полистал этот дневник и постепенно вспомнил все.

*** Бить или терпеть? Вот в чем вопрос! ***

Шел урок математики. Петр Иванович вдохновленно рассказывал нам о предстоящей республиканской математической олимпиаде, о том, как важно выступить достойно, чтобы поддержать честь класса и школы в целом.

Класс слушал внимательно и сочувственно. Петр Иванович был математиком от Бога. Он был очень влюблен в математику, да и в нас, бестолковых учеников тоже. У него была своя система оценки учеников. Если парень или девчонка хоть что-то соображали, он ставил пятерки. Если ученики ничего не поняли, ставил четверки. Система гуманная, но опасная для самого преподавателя. Однажды проверочная комиссия обнаружила, что один из учеников, некий Ильдар, имел в аттестате четверку, а по факту не знал даже таблицу умножения. Крепко досталось тогда доброму Петру Ивановичу! Но своей системе он почти не изменил. Поставил несколько троек совсем уж тупоголовым и только тем, кому четверки были без надобности. Затем, когда скандал утих, математик тихо откатился к своей любимой двухбалльной системе.

Мы все любили Петра Ивановича, даже те, кто не любил математику. Мы заканчивали восьмой класс, предстояли экзамены. Единственным предметом, который ни у кого не вызывал волнений, была математика. Кроме доброты, у Петра Ивановича было еще одно ценное качество. Он был по-настоящему талантливым преподавателем. Его уроки по математики были увлекательными путешествиями в загадочный абстрактный мир. Эти путешествия были интересны даже тем, кто не имел склонности к абстракции.

- Тебе не стыдно? – прошипела моя соседка по парте Гузель и ткнула меня локтем, - позор, я чуть со стыда не сгорела.

Я сразу понял, что она имела в виду. Речь шла вовсе не о математике. На перемене ко мне подошел бывший ученик нашей школы Вовка Воронин. Он был на год старше меня и учился в ПТУ неподалеку. Ему, вероятно, было скучновато в этом своем ПТУ, поэтому Вовка часто посещал свою старую школу, проверяя, как тут дела и не нужна ли кому его помощь. На этот раз он решил почему-то заняться моим воспитанием. Он подошел ко мне и, приветливо улыбаясь, дружелюбно протянул правую руку. Я удивился и попытался ее пожать. Но он вдруг резко отдернул ее назад, а левой рукой неожиданно ударил меня в солнечное сплетение. От неожиданности я прохрипел что-то неразборчивое и согнулся в три погибели.

- Больно? - сочувственно спросил Вовка и ласково похлопал меня по плечу.

- Больно, - честно ответил я, с трудом приходя в себя. Было не только больно, но и обидно. Делом чести было как-то среагировать, но я боялся Воронина, решил стерпеть. Выполнив свою воспитательно-карательную миссию, Вовка вернулся в свое ПТУ.

А я отправился на урок математики. Да, было очень обидно. А хуже всего, как выяснилось, этот мой позор видела Гузель. Что-то надо делать. Но что конкретно? Драться с Ворониным? Это был большой риск испортить свое здоровье. Оставаться робким терпилой тоже плохо. Патовая ситуация, что не делай, все плохо.

- Ребятки, нам нужно назначить в олимпийскую команду от вашего класса, как минимум, трех человек, - продолжал речь математик, - первым номером пойдет Костик Оборотов, тут я думаю, никто не будет против. Еще 2 кандидатуры нужны. Какие будут предложения?

Тут Гузель подняла руку.

- Давай, предлагай, - кивнул ей Петр Иванович.

- А можно, Оборотов подтянет меня по математике? - неожиданно даже для меня спросила Гузель, не вставая с места. - В свободное от учебы время. У меня дома.

Кто-то захихикал. Я засмущался.

- Конечно, конечно, Гулечка, какие вопросы, - замахал руками математик, - это ваша личная жизнь, тут разрешения спрашивать не надо. Только я не понял, ты на Олимпиаде хочешь выступить или просто в рамках школьной программы хочешь подтянуться?

- Буду выступать на Олимпиаде, - твердо заявила Гузель.

- Так, так, так, - задумался Петр Иванович, - честно говоря, как математик, ты так себе. Не очень. С другой стороны, ты, Гузель, девочка-сюрприз. Такие девчонки нужны на олимпиадах. Опять же, лучше тебя все равно никого нет. Разве что Лена Шамина? А может вы втроем будете собираться и готовиться к Олимпиаде? Хорошая команда получается!

Мы с Гузель аж рты открыли от такого предложения. Я почувствовал, что Гузель сборы в таком составе не очень радовали. А возражать и спорить было как-то неудобно. Но чуткая Ленка правильно оценила ситуацию и проблему решила.

- Я не хочу с ними заниматься, - твердо заявила она, - самостоятельно подготовлюсь.

- Ну и ладно, - обрадовался математик, - команда от вашего класса сформирована. Готовьтесь!

...

Первоисточник:

https://wpvi.ru/pages/story/00051/

#############

### Конец ###

#############

Эта школа стала такой пафосной уже после моего выпуска. Многоэтажка слева (10 этажей; обычно 9 этажей) появилась позже школы.

Я в самом центре, второй ряд сверху, точно посередине между двумя девочками. Учительница - Лилия Борисовна (жива по сей день, общаемся нерегулярно, но контакты поддерживаем).