Именно этим вопросом задался один из пионеров жанра киберпанк в литературе, друг Брюса Стерлинга, Уильяма Гибсона, Роберта Шекли, знатный травокур и профессор математики Руди Рюкер. На территории РФ он известен, в первую очередь, своей тетралогией "Программное обеспечение" ("Ware"), однако этот дальний потомок Гегеля создал множество других, не менее фантасмагоричных произведений, а также вполне успешно занимался популяризацией науки. Идя в ногу со временем, он также создал онлайн-журнал "Flurb", где любой желающий автор может бесплатно опубликовать своё творчество. Помимо двух вариантов перевода "Обеспечения", на русском издавался только "Белый свет" ("White Light, or What Is Cantor's Continuum Problem?"), а всё прочие произведения остались в тени. Стремясь исправить сию несправедливость (на что меня вдохновило знакомство с его автобиографией), я решила перевести как минимум ещё один его роман, "Повелитель пространства и времени" ("Master of Space and Time). Работа над переводом находится в финальной стадии, поэтому уже можно сформировать своё собственное впечатление от созданного автором мира. Здесь я хотела бы предложить вашему вниманию первую главу книги, а если вам будет интересно, в том числе, узнать чуть больше о самом писателе, а также оперативно продолжить чтение "Повелителя", милости прошу сюда.

1. Название главы

Мой монитор замерцал. Консоль была настроена так, чтобы вычислять время завершения рабочего дня с точностью до наносекунды. В «Софтек» график работы свободный, а значит, можно не работать всю оставшуюся неделю, если набрал сорок часов. Несколько быстрых нажатий на клавиши – и я вышел из системы, готовый к выходным. Я зевнул и оглядел до боли знакомое помещение. Я был староват для такого темпа работы. Пару лет назад у меня всё было на мази – собственная компания, личная подпись на зарплатных чеках. А сейчас…

- Уже закончили, доктор Флэтчер?

Это был мой непосредственный руководитель, угловатая блондинка по имени Сьюзан Лэйси. Доктор Лэйси. В «Софтек» по имени ни к кому не обращались. Политика компании.

- Нет, не закончил. Но свои сорок часов отработал. Сегодня пятница.

Она одарила меня дежурной улыбкой.

- Сейчас 2:47, доктор Флэтчер. Не мне вам говорить, как срочно им необходима ваша программа. Сами знаете, какими нетерпеливыми они бывают.

Они. Лэйси всегда говорила о своих непосредственных начальниках так, будто мы с ней противостояли каким-то абстрактным, обезличенным «им». Так она пыталась завоевать моё расположение, хоть и была, по сути, надсмотрщицей. Откровенный развод. Как же мне хотелось снова стать самому себе начальником; я был слишком хорош для этой кутерьмы.

- Не волнуйтесь, - я с громким щелчком закрыл дипломат. – Крайний срок среда, знаете ли. Я уложусь в срок. Всегда укладываюсь.

Все коллеги вокруг по-прежнему клацали по своим терминалам. Мне одному хватало духу всерьёз воспользоваться преимуществами свободного графика. Такими темпами мне никогда не подняться на верхние ступени корпоративной иерархии, ну и что с того? Всё, что мне было от них нужно – это стабильная зарплата. Скоро я найду способ возродить свою инженерную фирму. Я холодно кивнул Лэйси и направился к парковке. Сентябрь подходил к концу, но день выдался жарким. Вокруг мусорных контейнеров с жужжанием вились шершни, опьянённые задержавшимся летом. Мой автомобиль был самым крупным на парковке – чёрно-белый Бьюик 1956 года, чёрный снизу, белый сверху. Малышка Серена называла его папочкиным двухцветным ботинком. Я купил его как раз незадолго до банкротства Флэтчер&Ко, в качестве прощального подарка самому себе. Парню, у которого я его приобрёл, она досталась от первой владелицы – миниатюрной старушки, ездившей на нём только в церковь, честно-честно!

Отперев дверцу большого старого красавца, я заметил, что в салоне что-то движется. Пчёлы? Самая крупная уселась прямо на белый пластиковый руль. Но это была не пчела. Странность происходящего накатила на меня волной – плотное, удушливое чувство, будто весь мир вокруг превратился в гигантскую съёмочную площадку.

На моём руле восседал Хэрри Гербер. Он был два дюйма ростом. Его ещё более миниатюрная копия также сидела на коробке передач. А крошечные точки, мельтешившие по приборной доске, что-то мне подсказывало, были стайкой ещё более крошечных Хэрри. На всех были серые костюмы из полиэстера, белые рубашки, но никакого галстука. О, боже мой. Кто ещё, кроме Хэрри, был на такое способен?

Хэрри Гербер – гений не от мира сего, бывший изобретатель Флэтчер&Ко. Да, у нас с Хэрри случались безумные времена. Но я уже год с ним не виделся. Он серьёзно повздорил с моей женой Нэнси – что-то там связанное с перенаселением и мировым голодом – и после этого наши пути разошлись. Он обитал в Нью-Брунсвике, штат Нью-Джерси, а я – милях в двадцати, в Принстоне.

Крошечная фигурка на руле поприветствовала меня, жизнерадостно взмахнув малюсенькой рукой.

- Привет, Флэтч! Круто, а? – он пищал как Микки Маус.

Я бросил взгляд через плечо, не наблюдает ли за нами кто-нибудь из «Софтек». Жужжание шершней и приятное, греющее вовсю солнце. Я сел в машину и захлопнул дверь. Снял с руля крошечного Хэрри и опустил на приборную панель. Меньшие копии Хэрри последовали за ним. Они выстроились в ряд, пристально глядя на меня.

- Зачем нужны все эти копии, Хэрри?

- Я настоящий, а все остальные – результат действия поправочного коэффициента, - сказал Хэрри-с-пальчик. – Сходящийся ряд отголосков. Ты ведь читал «Возвращение Кота в Сапогах»?

- Да, вчера я читал эту сказку Серене, - я не стал спрашивать, откуда Хэрри это известно. – Должно быть, ты имеешь в виду эпизод, в котором у Кота в шляпе прячется кот поменьше, а у кота поменьше в шляпе сидит кот ещё меньшего размера, а у ещё более крошечного кота в шляпе – совсем микроскопический, и так далее до бесконечности?

- Ты разумный человек, Флэтч. Гляди!

Каждый из крошечных Хэрри присел на корточки рядом со следующей меньшей копией. Самый крупный – Хэрри-с-пальчик – сунул несколько пальцев в рот и попытался издать резкий свист. Получилось булькающее шипение. Но этого оказалось достаточно.

Самый крошечный из Хэрри, которого я ещё мог разглядеть, размером с былинку, запрыгнул в нагрудный карман копии покрупнее, Хэрри размером с блоху. Хэрри-блоха запрыгнул в нагрудный карман Хэрри размером с муравья. Хэрри-муравей запрыгнул в нагрудный карман Хэрри-с-пальчик. Они сложились как матрёшка. Я задумался о том, сколько всего уровней в ней было.

- Так лучше?

- Лучше.

- Ты не собираешься спросить, как мне это удалось?

- Думается мне, ты сам всё расскажешь – если сможешь.

Что сбивало с толку, когда речь заходила об изобретениях Хэрри, так это то, что он редко сам понимал, как они работают. Он напоминал пьяного шеф-повара, который никогда не записывает рецепт. Из-за этой его особенности Флэтчер&Ко не удалось получить патент ни на одно из его изобретений, и в конечном итоге это привело к тому, что никто не хотел заключать с нами контракты.

- Мне было необходимо твоё одобрение, Флэтчер. Я вернулся, чтобы убедиться, что ты в самом деле приедешь ко мне завтра. Я помню, что, когда ты был у меня завтра, то уже видел мои крошечные копии в своей машине.

Очень странная мешанина времён. Я поразмыслил с минуту, а затем всё понял.

- То есть ты хочешь сказать, что ты из будущего? Ты изобрёл путешествие во времени?

Крошечный человечек на приборной панели сиял от гордости.

- Путешествие во времени – ничто в сравнении с тем, что я собираюсь сделать. Я – повелитель пространства и времени, Флэтч.

Я подавил рвущийся наружу смех. Невзрачный, с вечно поджатыми губами Хэрри – король творения?

- Писать с большой буквы, Хэрри? Повелитель Пространства и Времени?

- Не смешно. Я мог бы тебя убить прямо сейчас, если бы захотел. Но именно ты подал мне идею построить бланзер. Ты должен навестить меня завтра. Я буду в мастерской. Завтра мы раздобудем детали, а в воскресенье построим машину.

- Полагаю, тебе нужны деньги? – я оглядел салон, ожидая обнаружить голопроектор. Это точно какой-то розыгрыш.

- Деньги? Насколько я помню, ты снял две тысячи со своего банковского счёта. И перестань уже озираться, Флэтчер. Это всё по-настоящему. Я – повелитель пространства и времени.

- Докажи. Сделай что-нибудь странное. Подвергни… подвергни меня бесконечному членению.

- Я знал, что ты это скажешь. Ты такой занудный, Флэтчер. Сплошная математика. Вот, подожги это, чтобы выбраться.

Крошечная фигурка что-то бросила в мою сторону. Микроскопическую динамитную шашку, ярко-красную, с тоненьким фитилём. В этот же миг со временем произошло что-то странное; будто моя линия времени отпочковалась от реальности. Вместо того, чтобы угодить мне в лицо, крошечная динамитная шашка просто зависла в воздухе, практически неподвижно. В это же время Хэрри уменьшался, удаляясь от меня в некоем неведомом измерении. Все вокруг потемнело, и голос Хэрри стал слишком тихим и высоким, чтобы можно было понять, что он говорит.

А затем Хэрри ушёл совсем, и мир погрузился во тьму чернее ночи, тьму без единого фотона. Я пошарил руками вокруг себя, нашёл приборную панель и включил фары. Теперь я видел то, что находилось снаружи, но не мог понять, на что именно смотрю. Казалось, моя машина стоит на чёрном фетре, а перед самой машиной возвышалась мягкая стена, испещрённая желобами по горизонтали. По левую руку виднелась только чёрная ткань, а по правую – утёс с торчащим на его вершине огромным белым шестом. Белый пластик, покрытый сальными трещинами. Окружающий пейзаж был абсурден.

Хотя верхний свет в машине не горел, салон освещался. Я огляделся в поисках источника. На соседнем сидении устроилась кажущаяся игрушечной машинка, модель Бьюика 1956 года в масштабе с ослепительно сияющими фарами. Фары были направлены на мою облачённую в вельвет правую ногу. Казалось, что в игрушечной машинке даже сидит игрушечный водитель. Я опустил на неё руку, а затем с криком отдёрнул.

Как только мой большой палец коснулся панорамного лобового стекла модельки, из темноты появилась гигантская рука, и уже её мясистый большой палец накрыл лобовое стекло моего собственного автомобиля! Когда я отнял руку, гигантская конечность последовала моему примеру.

Я наклонился, чтобы заглянуть в окошко модельки. В её салоне тоже было светло. Моим глазам предстала странная картина. На переднем сидении модельки автомобиля покоилась машинка меньшего размера. И в её окошко заглядывала моя, Джозефа Флэтчера, крошечная копия. Волосы у меня на затылке встали дыбом от осознания того, что через стекло моей собственной машины на меня, должно быть, пялится великан Джо Флэтчер.

Я резко обернулся, надеясь увидеть гигантский глаз, но он сделал то же самое одновременно со мной. Всё, что мне удавалось разглядеть, так это часть его гигантской щеки. Он развернулся, чтобы выглянуть в окно своего собственного автомобиля, гигантского автомобиля, на сидении которого покоилась моя машина. Я мог разглядеть то, что мелькало в окне за его щекой – там маячила голова ещё большего великана, и так далее и так далее, бесконечно огромное, бесконечно малое. Я оказался частью двойного бесконечного членения. И зачем только я об этом попросил? И как Хэрри удалось это провернуть? Нужно было выбираться отсюда!

Я распахнул дверь автомобиля, выскочил наружу и оказался на сидении машины великана. Выглянув в дверцу гигантского автомобиля, я увидел великана, стоящего на сидении машины ещё большего размера, уставившись на ещё более огромного великана. Оглянувшись на свою собственную машину, я разглядел на сидении крошечную модельку и Флэтчера-с-пальчик, стоящего рядом с ней, уставившись на Флэтчера-муравья на её сидении. Как бы резко я ни оборачивался, мне не удавалось посмотреть самому себе в лицо.

Я бросился обратно в машину и включил радио. Из его динамиков, а также из бесчисленных динамиков в и за пределами моего автомобиля раздался треск. Треск, а затем голос, странно знакомый голос.

- КРАСНЫЕ ГЛЮОНЫ СРАБОТАЮТ ЛИШЬ ЕДИНОЖДЫ, - объявило радио.

- Привет? – обратился я к нему вопросительно. Одновременно со мной прогремел Флэтчер-великан, а из крошечной машинки на сидении донёсся писк Флэтчера-с-пальчик.

- ВО ВТОРОЙ РАЗ ИСПОЛЬЗУЙ СИНИЕ ГЛЮОНЫ.

- Как вас зовут?

- ЭТО НЕЧТО ВРОДЕ ПРИНЦИПА ИСКЛЮЧЕНИЯ.

- Пожалуйста, помогите мне выбраться.

- ПОДОЖГИ ФИТИЛЬ.

Наступила тишина. Минутой позже я выключил радио. И в этот момент что-то отскочило от моей щеки. Динамитная шашка, которую бросил в меня Хэрри – как давно это было? Время превратилось в кашу.

Я подобрал динамит и чиркнул спичкой. Флэтчер покрупнее и Флэтчер помельче повторили мои действия. Я поджёг фитиль и выбросил шашку в окно. Её крошечная, миниатюрная копия вылетела из окна модельки на сидение рядом со мной. Я сгруппировался.

Все динамитные шашки взорвались одновременно, и я увидел звёзды: мультяшные звёзды и дурацкие завитушки. Когда пыль осела, я снова оказался там, где всё началось, за белым пластиковым рулём своего Бьюика, стоящего на парковке «Софтек». У меня на коленях лежал квадрат солнечного света – тяжёлый и настойчивый. Я повернул ключ в зажигании и завёл мощный восьмицилиндровый двигатель.

Мой перевод. Автор: Keetah Spacecat.

Оригинал можно прочитать здесь.

Тяжело болеть в деревне, когда перевалы заметает снег, а в округе на многие мили не найти врача. И если жар не удаётся сбить, остаётся только лежать и гадать, реальна ли женщина, присевшая на краешек твоей кровати.
Приятного чтения!

Страшно болеть в деревне.

Мало того, что ты плохо себя чувствуешь, так ещё и врача поблизости нет. Ближайшая больница находилась примерно в полутора часах езды, так что добраться туда за помощью, случись что, было очень непросто. Быстро попасть к врачу можно было на вертолёте, но и он мог прибыть слишком поздно. Часто оставалось только терпеть и надеяться на выздоровление. Либо терпеть, либо превозмогать болезнь и как-то добираться до цивилизации.

Первую прививку от гриппа я сделал, уже будучи совсем взрослым. Конечно, мне ставили прививки от кори и оспы, обычный набор вакцин, который получают все дети. Но прививка от гриппа считалась лишней тратой денег. Когда моя мать умерла от рака, семейный бюджет был опустошён, и прививка от гриппа казалась чем-то малозначимым по сравнению с едой и одеждой. Наша маленькая бедная семья не могла позволить себе такую роскошь, даже если она и была необходима.

Поэтому каждый год я сильно болел. Позже, когда я вырос, то узнал, что это могло негативно сказаться на работе мозга, но это случится много лет спустя. Было очень странно лежать в постели, мучаясь одновременно от жара и озноба. Я почти чувствовал, как мой мозг закипает, а всё вокруг, казалось, кружилось и плавилось.

Ужасно. Но выбора не было, с наступлением холодов мне оставалось только страдать. Зимой, когда долину заносило снегом, не было ни малейшего шанса добраться до больницы. Невозможно было ни войти, ни выйти.

Это случилось однажды зимой, когда мне было около четырнадцати. Должно быть, я подхватил что-то в школе и чувствовал себя ужасно. Я не мог есть, а в какой-то момент сил не хватало, даже чтобы выпить воды. Температура поднялась до 41 °, а отец мог только прикладывать лёд и обтирать меня прохладной тряпкой.

Должно быть, я терял сознание. У меня был не только жар, но и обезвоживание, организм пожирал сам себя. Я чувствовал какое-то странное гудящее онемение в теле. Язык распух, я был готов поклясться, что чувствую во рту какие-то твёрдые предметы, и перекатывал их между зубами. Прикусив одну из этих штук, я почувствовал вкус крови.

Во время короткого облегчения я и увидел это.

Я лежал в постели и смотрел в потолок. Не было сил ни читать, ни слушать радио, и было довольно скучно. Кажется, я уже выучил наизусть все трещины и потёки краски на потолке. Я моргнул и вдруг почувствовал, как кровать прогнулась, будто кто-то сел рядом.

Приподняв голову, я с удивлением увидел рядом свою мать. Она казалась совершенно здоровой, совсем как до того, как рак забрал её жизнь. На ней было красивое голубое платье, и она ласково смотрела на меня. На мгновение мне показалось, что я снова стал маленьким, а мама пришла, чтобы ухаживать за мной, пока я болею. Чувствовал ли я будущее в прошлом? Или будущее – это моё прошлое? Я попытался что-то сказать, но не смог. Тело ниже шеи меня не слушалось, я не мог пошевелиться, как ни пытался. Мама улыбнулась.

Она заговорила, но из её рта вылетали лишь обрывки слов и бессмысленные фразы. Слова перекатывались и кувыркались в воздухе, я видел, как они разлетаются, словно паутина, и цепляются за потолок и стены. Они были чёрными, и на них было больно задерживать взгляд. Я заплакал, мне хотелось, чтобы мама замолчала, хотя мне её ужасно не хватало.

Я закричал, и слова остановились, разбившись вдребезги. Они падали вокруг меня, как битое стекло, острые и зазубренные. Мама просто сидела и улыбалась, не обращая внимания на шум. Тогда я понял, что это не моя мать.

От неё исходили холод и ужас, а рядом с мамой я всегда чувствовал тепло и радость. Её глаза за очками были тёмными и блестящими. Чем дольше я смотрел на неё, тем сильнее искажались её черты. Чем сильнее я пытался сосредоточиться, тем более расплывчатым становился её образ, и наконец я был больше не в силах смотреть на неё прямо.

Я лежал, не в состоянии пошевелиться, совершенно беспомощный. Видимо, тварь поняла, что дело сделано, и мне оставалось только ждать своей участи. Я пытался кричать, но отец не приходил. Коридор и окна почернели, я оказался совершенно отрезан от мира. Казалось, что звук заперли вместе с нами, и ничто не может вырваться из этого пузыря статичности и черноты.

Она протянула ко мне руку, пальцы на ней были увенчаны острыми, накрашенными ногтями. Рука тянулась и тянулась, пока не схватила меня за плечо. Я чувствовал, как ногти впиваются в кожу, но мог только хрипеть. Я был не в силах бороться, а рука всё сжималась. Я почувствовал запах крови, когда не-мать наклонилась, чтобы прошептать мне на ухо:

[Мы все сгниём] – прошептало существо.

[Просто некоторые сгниют раньше других]

Оно улыбнулось мне, и всё вокруг начала затягивать чернота. В ушах звенело всё громче и громче, пока я полностью не утратил слух. И зрение. И осязание. Я словно провалился в застывшую черноту, в которой не было ничего, никаких раздражителей. Я закричал, но звуку некуда было деваться.

Потом я снова пришёл в себя в своей кровати. Отец сидел рядом и казался взволнованным. Но он смотрел не на меня, а на моё плечо.

На нём виднелись пять аккуратных следов от ногтей.

---

Вычитка: Sanyendis (Thedien Noer).

Все новые рассказы мы сперва выкладываем на нашем канале в ТГ: Сказки старого дворфа.  Заглядывайте, мы будем рады.

Ещё один пост ранее переведённого материала. FAH дают живые выступления со своими сценками, вот скетчи из разных шоу-программ. Сегодня чуть позже также выложу один новый перевод.

Алкогольный скандал в ирландской семье

Россиянин и ирландец соревнуются за грин-карту

Пивная рулетка

Стуло-люди

Прохождение границы (пародия на болливуд)

В настоящий момент в работе у меня 83-минутный концерт FAH. Ускорить его перевод можно, поддержав меня донатом тут https://pay.cloudtips.ru/p/338e48dd (в комментарии можно указать ваш ник или за/на какой контент вы донатите) Размещение данной ссылки согласовано с администрацией сайта.

Буровая установка была настоящим оазисом для бездомных. Заброшенная нефтяная вышка  стояла в трех километрах от побережья Техаса, превращенная в приют для заблудших душ. Это было противозаконно, но власти, казалось, плевать на нас хотели.

С глаз долой, из сердца вон. Разве не такова общая позиция большинства по отношению к бездомным?

Я не знаю точно, как долго существовала Буровая до того, как я там оказался, но когда  приехал, она превратилась в настоящий город на воде. Несколько человек ходили на лодках на материк и обратно. Некоторые из долгожителей организовали городской совет. Здесь были магазины, поликлиника и бензиновый генератор для зарядки мобильных телефонов.

Некоторые из местных благотворительных организаций и продовольственных магазинов пару раз в месяц привозили пресную воду и сухие продукты. Каждый брал понемногу, но основную часть приберегали для тех, кто не мог ездить на работу на материк.

Самым впечатляющим достижением был сад. Годами люди таскали землю по несколько ведер, пока на старой вертолетной площадке не появились десятки грядок. Официально за садом никто не следил, но пожилая женщина по имени Грета гордилась тем, что постоянно ухаживает за ним.

Я прожил там семь лет. После того как я остался на улице, Буровая стала первым местом, где я почувствовал себя как дома. Перебежки из переулков в приют и обратно в переулки измотали меня до предела. Я уже почти сдался, когда Фредди рассказал мне о Буровой.

– Я отправляюсь на побережье, Тим, – сказал он мне однажды. На десяток лет старше, Фредди был моим хорошим другом. Если бы не он, я бы не пережил свои первые годы на улице. – У меня есть старый друг, который говорит, что на старой нефтяной вышке полно места. Один парень на побережье за несколько баксов отвезет меня туда. Тебе тоже стоит приехать.

– Нефтяная вышка? – спросил я с недоверием. – Какого черта ты хочешь жить на заброшенной нефтяной вышке? Звучит слишком рискованно.

Фредди рассмеялся и похлопал меня по спине.

– Это как плавучий город. Только никаких копов, норовящих до тебя докопаться. Никаких бизнесменов, прогоняющих тебя из своих магазинов. Просто кучка таких же людей, как мы, собравшихся вместе, чтобы поддержать друг друга. А что тебе терять? Из магазина тебя вышвырнули за так, а перспектива спать на улице уже потеряла свой лоск.

Через два дня мы автостопом добрались до побережья.

***

После приезда мы с Фредди были потрясены. Когда он рассказывал мне о Буровой, я представлял грязную приземистую площадку, заваленную мусором и отходами. Все оказалось совсем не так. Если не считать вездесущей ржавчины, Буровую содержали в идеальной чистоте. Никто не спал под открытым небом. Каждый сантиметр внутреннего пространства был отдан под спальное место и хранение продуктов.

Добрая женщина по имени Джанет по прибытии выдала нам спальные мешки и одеяла и отвела в старую котельную, где было свободное место для ночлега. Она сказала, что мы можем оставить свои вещи в котельной, но мы с Фредди засомневались.

– Не хочу, чтобы кто-нибудь стащил мой скарб, – коротко произнес Фредди. – Оставлять вещи без присмотра – хороший способ остаться ни с чем.

– Вы увидите, что наше сообщество весьма уважительно относится к личной собственности, – мягко сказала Джанет. Из заднего кармана она достала два желтых листа бумаги, исписанных от руки, и протянула их нам. – Это правила, принятые на Буровой. Мы придерживаемся политики трех страйков. Если нарушите правила три раза, то будете изгнаны навсегда.

Мы оба начали читать этот список правил.

Правило 1. Никакого воровства. Отказ возвращать долги считается воровством.

Правило 2. Никаких драк.

Правило 3. Никаких наркотиков.

Правило 4. Пить разрешается в меру.

Правило 5. Если вы не жертвуете продукты питания или товары сообществу, вы должны ежедневно работать, чтобы поддерживать Буровую в рабочем состоянии.

Правило 6. Не входить в машинное отделение под буровым модулем.

– Ничего сверхестественного, – сказал я и протянул список обратно Джанет. – Кто решает, были ли нарушены правила?

– Оставь себе. У нас есть неофициальный совет, который собирается каждую субботу вечером в столовой. В него входят наши старожилы. Они выслушивают жалобы и решают, было ли нарушено то или иное правило. Если инцидент серьезный, то Совет собирается в тот же день.

Мы поблагодарили ее и отправились заселяться.

***

В течение следующих нескольких лет мы с Фредди прекрасно вписались в сообщество Буровой. Численность населения оставалась примерно на том же уровне. Изредка появлялись новые люди. Жители время от времени переезжали.

Мы с Фредди проводили на Буровой большую часть времени. До того как потерять работу и дом, Фредди занимался строительством и сваркой. Совет был рад узнать о его опыте и спросил, не захочет ли он поучаствовать в помощи по обслуживанию вышки. Он согласился, но попросил, чтобы мне разрешили стать его помощником.

Это была отличная жизнь.

Но она стала куда менее приятной, когда мы первый раз увидели изгнание.

На Совете судили одного человека за нарушение правил. Третье по счету. Судили худого старика с длинной бородой. Старика, с глазами красными от слез.

– Меня зовут Альберт Мартин, – сказал он дрожащим голосом. – Меня обвиняют в краже трех банок супа у соседа. Кто-то нашел пустые банки под моей раскладушкой. Меня подставили! Кто-то знал, что у меня уже два страйка, и повесил на меня это дело. Помилуйте! Мне некуда идти!

Толпа заволновалась, окружая плачущего старика. До нас доносились противоречивые мнения. Одни считали, что улик недостаточно, другие говорили, что Альберт – известный нарушитель правил и, скорее всего, виновен.

– Альберт Мартин, – сказал один из членов совета. – Это уже третье нарушение, и мы не можем мириться с воровством на Буровой. Многие здесь полагаются на пожертвования и еду, которые мы получаем. Ты будешь изгнан и не вернешься сюда.

– Нет! – завопил Альберт. Он вытащил ржавый клинок с обмотанной тканью рукояткой и направил его на Совет. – Мне некуда идти! Я не крал эту чертову еду! Это подстава!

Пока старик бесновался, размахивая ножом, Фредди похлопал меня по плечу и пригласил следовать за ним. Он бесшумно прокрался по проходу к несчастному. Двигаясь удивительно быстро для своего возраста, Фредди бросился вперед и обхватил Альберта за шею.

– Забери нож! – крикнул мне Фредди, и я вырвал лезвие из руки старика.

– Отведите его в машинное отделение! – потребовала женщина из совета. – Он останется там, пока не отправится на берег.

Мы с Фредди вынесли сопротивляющегося человека из столовой и спустились по лестнице в механический отсек. За нами шел человек, он достал из кармана ключ и отпер дверь. Мы закинули старика внутрь, захлопнули люк, и заперли его.

– Вы убили меня, ублюдки! – вопил Альберт из-за металлической двери. Он забарабанил в дверь и навалился худосочным телом на толстый металл. – Вы меня слышите? Вы меня убили! Они не отвезут меня на берег! Эти чертовы твари убьют меня!

Мы с Фредди повернулись, чтобы уйти, но вопли старика, полные страха и агонии, эхом отражались в моей голове.

О каких тварях он говорил?

Я узнаю об этом много лет спустя, когда Фредди будет признан виновным в третьем нарушении и окажется в машинном отделении.

***

Фредди был хорошим работником, всеобщим любимчиком, но в последние годы жизни он стал чрезмерно увлекаться алкоголем. Какое-то время ему удавалось держать себя в руках, но со временем он становился все злее, когда был пьян. Тогда-то и начались неприятности.

Первым его страйком стала обычная драка. Фредди сидел на своей койке, пил самогон и громко вещал в любые свободные уши. Человек, спавший в дальнем от нас углу, попросил его замолчать, чтобы он мог поспать. Фредди без предупреждения ударил парня кулаком и сказал, чтобы он заткнулся.

Второй страйк произошел, когда Фредди в пьяном виде рылся в чужих вещах в поисках сигарет. Он нашел полпачки смятого "Марлоборо" и уже закрывал сумку, когда вошел хозяин. Фредди вернул сигареты, но ущерб был нанесен.

А потом женщина и ее муж попросили Фредди устранить течь в одном из двухъярусных домиков. Он настаивал на том, что протечка уже устранена, но они никак не соглашались. Почувствовав себя оскорбленным, Фредди толкнул мужа и сказал ему отвалить. Когда мужчина стал умолять его прийти и посмотреть на протечку, Фредди ударил его кулаком. Третий страйк.

На этом его судьба была решена. Совет приказал двум крепким мужчинам оттащить Фредди в машинное отделение, чтобы дождаться отплывающего судна.

Вечером, вернувшись на свою койку, я увидел, что все вещи Фредди остались лежать на его кровати. Я собрал нехитрый скарб в мешок, чтобы отнести в машинное отделение, и направился к лестнице, ведущей на нижний уровень Буровой.

У двери в машинное отделение стоял на страже человек из Совета, Карл. Фредди колотил в дверь и умолял выпустить его. Но Карл не поддавался с каменным выражением лица.

– Тим, остановись, – сказал мне мужчина. – С Фредди все решено. Мы просто ждем лодку.

– Я знаю, – сказал я, поднимая рюкзак, набитый вещами моего друга. – Просто хотел занести его вещи, чтобы он мог забрать их с собой. Не хочу, чтобы он уехал ни с чем.

– Оставь там, – отрезал Карл. – Я прослежу, чтобы он забрал рюкзак до того, как...

Внезапно воздух наполнился мучительными криками. Мы каждый раз слышали отголоски криков на верхних уровнях, когда кого-то запирали в ожидании изгнания, но из-за толстой обшивки пола практически ничего было не разобрать. Но вблизи я услышал страх в голосе своего друга.

– Что это, черт возьми? – завопил Фредди. – Выпустите меня отсюда! Оно убьет меня! Откройте эту чертову дверь!

– Уходи. – Карл махнул в сторону лестницы.

– С ним кто-то есть! –  крикнул я. – Выпусти его!

– Вот как мы поступим, Тим, – голос Карла понизился до яростного шипения, – если не хочешь присоединиться к нему, ты просто сейчас уйдешь.

Я видел ключи от комнаты у него на поясе. Не знаю, что на меня нашло, но я швырнул рюкзак Карлу в лицо и бросился вперед за ключами. Он на мгновение растерялся, но быстро пришел в себя и начал бороться. Но после двух точных ударов в голову, растянулся на полу.

Я снял ключи с его пояса и отпер дверь.

Дверь открылась с протяжным скрипом. Я хотел окликнуть Фредди, но слова застряли в глотке.

Над моим другом стояло долговязое существо, покрытое влажной чешуйчатой кожей. Жаберные щели на его шее открывались и закрывались, а фиолетовые глаза пялились на меня с выпуклой головы. Как только наши глаза встретились, тварь раззявила массивные челюсти и с шипением схватила обмякшую фигуру Фредди за голову.

А потом отвернулась и потащило моего друга к отверстию рядом с буром. За ними тянулась багровая полоса. Фредди был еще жив. Он протянул ко мне руку, моля о помощи. Раздался сухой треск. Безжизненное тело Фредди скользнуло в дыру.

А потом тварь протянула ко мне когтистую руку, издевательски имитируя последний жест Фредди. После чего открыла рот и издала этот звук… смех. Закончив насмехаться, существо отступило назад и провалилось сквозь дыру в плещущиеся внизу волны.

***

Я уехал в ту же ночь. Убрался так далеко от побережья, как только смог.

Проведя несколько дней в приюте в Хьюстоне, я и вовсе покинул штат. Сейчас я живу в Омахе. Работы на ферме много, и мне удалось снять комнату в паршивом крохотном домике. Зеленые пастбища позволяют мне чувствовать себя в безопасности, но когда я пытаюсь заснуть по ночам, в моей голове все еще звучит рев океана.

Я никому не рассказывал о том, что видел. Власти не поверили бы мне. А может, они и знали. Всем плевать на бездомных.

С глаз долой - из сердца вон. Верно?

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Прошлый (сюжетный) выпуск тут
Прошлый (не сюжетный) выпуск тут

Оригинал тут
Эмми обзавелась телегой, читать (только её) можно тут

Комментарий автора:
"Мой контракт с Webtoon закончился, поскольку они завершили свою программу Canvas Curated. Это означает, что с этого момента Patreon снова станет первым местом, где можно будет читать новые комиксы!"
По этой причине ссылка на оригинал теперь перекочевала на гугл-диск, ибо Patreon даже с 100% рабочим и проверенным VPN грузится через раз.

Мой перевод. Автор: Sam Miller

Оригинал можно прочитать здесь.

Белое. Чёрное. Белое. Чёрное. Я делаю очередной шаг, вхожу в дверной проём и оказываюсь… где-то.

- Эй, что происходит? Где я? – Я оглядываюсь по сторонам и вижу вокруг множество неясных фигур. Смотрю вниз – я стою на твёрдой белой плите, похожей на каменную. Тут очень-очень холодно, руки покрываются мурашками, а зубы стучат почти по-мультяшному. Я поднимаю руку, чтобы коснуться плеча стоящей рядом фигуры. Оно твёрдое, как камень.

Фигура поворачивается ко мне, и я могу наконец-то рассмотреть её как следует. У существа длинное рыло, заканчивающееся оскаленной пастью. Зубы напоминают человеческие, но слабо поблёскивают серебром, словно зубной протез, влажный от слюны или покрытый ртутью. Над рылом нависает блестящий шлем. Присмотревшись, я понимаю, что это часть головы существа: из отверстий, предназначенных для глаз, тянутся густые, длинные пряди волос, а на месте шеи – что-то, смахивающее на мясистый сустав. Его тело длинное и трубчатое; из решётки на груди раздаётся почтительный голос:

- Приветствую тебя, о Король! Я буду служить тебе до конца! – длинномордое существо кланяется, его длинные ноги, напоминающие лапки сверчка, сгибаются в подобии реверанса.

- Эм… Х… Хорошо. Как тебя зовут?

- О, вы не знаете? Но, сэр, я же всегда стоял по левую руку от вас!

- Простите, мой… мой рыцарь.

Я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко из-за того, что задал такой бестактный вопрос. Положив руки на твёрдый круглый предмет, стоящий передо мной, я смотрю на расстилающееся впереди чёрно-белое поле. Среди замерших в тени фигур выделяется яркое пятно – это женщина, кутающаяся в подобие жёлтого сарафана. Пьедестал, на котором лежат мои руки, вздрагивает, и я смотрю вниз.

Мои глаза слегка расширяются от удивления. Я медленно опускаю голову, рассматривая крохотное существо, стоящее передо мной. На его круглой голове переливается белым и золотым пара твёрдых хитиновых надкрыльев, как у жука. Оно оборачивается ко мне, и я вижу самое очаровательное личико, какое только мог себе представить! Огромные глаза с маленькими зрачками, чудесные малюсенькие мандибулы, изогнутые в подобии улыбки. Чуть краснея от смущения, я приветливо улыбаюсь крохе.

- Ваше величество! – восклицает это милое существо, удивлённое тем, что я обратил на него внимание.

Я негромко хихикаю и поглаживаю существо по жёсткому экзоскелету, покрывающему его голову. В хитиновых коготках существо сжимает малюсенькую алебарду. До меня доносится низкое, громовое мычание и звук тикающих часов. Милый кроха, стоящий передо мной, вытягивается по струнке; бесчисленные ножки, скрывавшиеся под основанием его приземистого конического туловища, выпрямляются. Существо быстро переползает вперёд, останавливается и, пыхтя и отдуваясь, снова опирается на алебарду.

Подняв глаза, я замечаю их. Две размытые дряблые фигуры, нависающие над головой. В окружающей их колышущейся пелене видны мигающие зелёные огни. Мельтешат длинные тонкие усики мельтешат, то касаясь чёрно-белого поля, то задевая полускрытые тенями фигуры вокруг. Откуда-то слева доносится пронзительный звук, напоминающий паровозный гудок, и кто-то кричит:

- Приготовиться! Враг приближается!

В нашу сторону ползёт существо, внешне полностью идентичное прелестному крохе, которого я заметил ранее, но его блестящий экзоскелет совершенно чёрный, как и у тех движущихся в вышине существ. Малыши сближаются и, едва завидев друг друга, начинают размахивать алебардами. Наверное, в мире не найти других настолько плохих бойцов. Они как попало машут оружием в разные стороны, не причиняя друг другу ни малейшего вреда.

- Какая прелесть!

- Кха, смотреть тошно на это дурачество! А ну, расступись, мелюзга, дайте пройти! – рычит странное длинномордое существо, стоявшее рядом со мной. Оно пытается протолкаться вперёд, распихивая соседей древком своего длинного острого копья, но никто не двигается, и тогда существо взмывает в воздух и проносится над головами. Его длинные ноги, похожие на сверчковые, позволяют ему прыгать невероятно далеко, и рыцарь опускается прямо на нашего очаровательного врага, и его копьё без труда находит щель между надкрыльями на затылке малыша.

Всё тонет в доносящемся откуда-то сверху грохоте, переплетающемся с возгласами стоящих вокруг существ. Женщина в сарафане на другом конце поля удивлённо приоткрывает рот. У меня на глаза наворачиваются слёзы при мысли о том, что такая милая зверушка была жестоко расчленена, а потом растоптана в синюю кашицу ударами сверчковых лап, поддерживающих коническое туловище моего рыцаря.

Я не знаю, сколько прошло времени. Этот кошмар мог продолжаться несколько часов, дней или недель, а я просто стою на месте. Я вижу, как всё больше маленьких очаровательных пехотинцев, сжимающих в своих крохотных милых ручках алебарды, ползут вперёд с горящими глазами, дико размахивая оружием, а потом превращаются в синеватое месиво под ударами конических торсов других существ. Я вижу приземистых червеобразных существ с твёрдой и потрескавшейся, как кирпич, кожей, с клоакой, окружённой концентрическими рядами зубов, которые говорят через решётку на голове. Они свободно скользят взад и вперёд, и на плитах, по которым они проползли, остаются скользкие лужицы слизи. Я вижу веретенообразные конструкции, сжимающие в стальных когтях перекрученные посохи. Из напоминающих дымоходы труб, венчающих их тела, возносятся молитвы тем, кто нависает над нашими головами. Они называют их обоих Богом. Это кажется мне странным, ведь если их двое, разве это не два разных бога? Кажется, я не двигаюсь с места целую вечность. Женщина в сарафане тоже стоит неподвижно уже много веков.

Почти все крохотные солдатики погибли, окрасив плитки пола в пурпурно-синий цвет своими бедными очаровательными кишками. У меня на душе становится грустно при мысли о том, что таким милашкам приходится погибать от рук червей, непонятных конструкций и странных, смахивающих на лошадей, тварей. Женщина, стоящая рядом со мной, с оглушительным боевым кличем клацает гигантскими мандибулами, а затем бросается вперёд, чтобы вонзить своё жало в мягкую щель между каменными плитами вражеской червячной башни. Это Королева. Бело-чёрная оса. Мандибулы, украшающие её многоглазую морду, выдаются далеко вперёд, и только толстое склизкое брюшко замедляет движение её невероятно ловких и сильных ног. Прекрасная и смертоносная: неудержимая королева-воин, она с лёгкостью убивает этих очаровательных малышей, и это мешает мне наслаждаться её красотой.

Наконец осталось в живых лишь несколько наших пехотинцев. Они загнаны в тупик и могут только бестолково размахивать своими маленькими алебардами, задевая друг друга. Вражеская Королева, такая же прекрасная и смертоносная, как и наша, приближается ко мне. Чувствуя внезапную боль в ногах, я, едва ковыляя, делаю несколько шагов в сторону. Она летит ко мне, её серое брюшко отвисает до самой земли, и меня охватывает ужас. Я поднимаю голову. Зелёных мигающих огней стало ещё больше, над нами танцует целое облако машущих усиков, некоторые из них касаются моей кожи. Я отползаю ещё на несколько шагов. Я отчаянно озираюсь по сторонам в поисках спасения. От волнения пот струился бы уже по спине, если бы здесь не было так холодно.

Я снова чувствую боль в ногах. Ещё несколько шагов в сторону. Чёрная королева подлетает вплотную, её огромная, покрытая хитиновой бронёй туша нависает надо мной. Я чувствую, как её длинные густые волосы касаются моего лица, мандибулы клацают над самым ухом. Мысли разбегаются, я пытаюсь пошевелить ногами. Что-то движется под кожей, моя нога сама по себе отрывается от плиты, на которой я стою. Раздаётся громкий треск, я опрокидываюсь на спину, кувырком лечу назад и падаю в мокрую и туманную пустоту.

- О нет, я сбил своего короля с доски!

- Ну так найди его!

- Чёрт, нигде не вижу, наверное, куда-то закатился.

- Сейчас принесу нового. Но учти, я выиграл! Просто чтобы ты знал.

- Ещё разок?

Цикл "The Boxes", к которому принадлежит этот рассказ, включает чуть более десятка историй. Сэм Миллер - весьма своеобразный автор. Не все его произведения читаются легко, но если вам, как и мне, по душе флёр безумия и фантасмагоричные декорации, окружающие героев, то это именно то, что надо. Часть рассказов мы с супругой уже выкладывали у себя в ТГ: Сказки старого дворфа. Заглядывайте, нам будет приятно.

Мой перевод. Автор: Keetah Spacecat

Оригинал можно прочитать здесь.

В глубинке, там, откуда я родом, найдётся, пожалуй, по поговорке на все случаи жизни. Знаете, все эти фразочки, которые так легко оседают в памяти, особенно когда ты ещё ребёнок. Уверен, вы и сами их слышали, все эти «лучше синица в руках, чем журавль в небе», «у дурака деньги не задерживаются» и так далее.

Но в наших краях есть ещё одна поговорка.

«Если хочешь, чтобы кто-то исчез, брось его в загон для свиней».

И, в общем-то, насколько я могу судить, это чистая правда.

Sus domesticus, или обычная домашняя свинья, - это довольно сильный и всеядный зверь. У них 44 зуба, которыми свинья охотно и без особых усилий расправится с любым попавшимся куском пищи. А клыки кабанов – острые и самозатачивающиеся. Одним ударом разозлённый кабанчик может вырвать кусок мышцы у вас из ноги. Как-то раз я видел, как свинья съела живую курицу, целиком, с костями и всем прочим. Курица визжала и билась, пока её пожирали заживо. Звук, с которым хрустели её кости, когда она пыталась взмахнуть сломанными крыльями, преследовал меня в ночных кошмарах ещё несколько недель.

Свиньи могут действовать жестоко и с ужасающей эффективностью, если захотят. Это животное нельзя недооценивать.

Так что живое или мёртвое тело, оказавшееся в загоне со свиньями, имеет все шансы превратиться в конце концов в груду обглоданных костей. И довольно быстро. Так что не стоит удивляться тому, что я соблюдал предельную осторожность, ухаживая за нашим небольшим поголовьем свиней. Я думал, что, если они всегда будут сытыми и счастливыми, то и мне самому ничего не будет угрожать, и время от времени подбрасывал им яблоки и морковку.

В отличие от большинства городских жителей мы, деревенские, относимся к свиньям с уважением. Я не пытался спорить со старшими и безропотно выполнял свои обязанности на ферме в перерывах между учёбой. Не стоит нарываться на неприятности, если живёшь в наших краях. Люди, которые начинали доставлять неприятности окружающим, как правило, быстро переставали это делать, если вы понимаете, о чём я.

Я был ещё совсем маленьким, так что не понимал толком, что именно случается с теми или иными людьми. Я знал только, что сначала кто-то делает что-то очень плохое… а потом куда-то пропадает. Как-то раз одного мужчину поймали за избиением жены. До «цивилизации» была пара часов езды, и горожане порой сами и выносили приговор, и приводили его в исполнение. На следующий день тот человек исчез, и о нём никто не вспоминал. Его, по сути, просто вычеркнули из нашей жизни. Наверное, были и другие случаи, но я о них ничего не знаю, либо уже не помню. Фермеры обычно старались вести жизнь честную и мирную, но, как говорится, в семье не без урода.

Помнится, в соседнем с нами доме жил очень вредный мальчик. У его родителей, похоже, не было опыта в воспитании детей, и они не понимали, что иногда с ними стоит вести себя пожёстче. Конечно, бить детей у нас было не принято, но иного ублюдка порой стоит отлупить, чтобы наставить на путь истинный.

Звали его, если мне не изменяет память, Брендон Йокум. Старая деревенская фамилия: Йокумы жили в этих краях едва ли не со дня основания страны. Мне было тогда всего лет десять, а ему шёл уже шестнадцатый год, и он уже должен был знать, что хорошо, а что плохо. В нашем городке жило, от силы, человек тридцать, и все они, пожалуй, его ненавидели. Брендон никогда не понимал тонкостей деревенской жизни. Родители баловали его и всегда попустительствовали его выходкам, обвиняя во всём, что бы он ни натворил, других людей. Им казалось, что их идеальный ребёнок никогда бы не сделал ничего плохого.

Но он, разумеется, делал, и не раз. Родители смотрели на его забавы сквозь пальцы, а он вовсю пользовался своей безнаказанностью.

Брендон обожал мучить животных и портить посевы. Он любил бродить по чужим фермам, пинал телят и крал котят, а потом издевался над ними. Знаете, как это бывает, когда кто-то любит мучить тех, кто не может дать сдачи. Объектами его развлечений становились не только домашние животные. Он ловил, например, черепах и ящериц, а потом давил их камнями. Как-то раз он поставил мне фингал, когда я расплакался над «тупой старой черепахой». Ну и сволочь.

Он обижал не только животных, но и других детей. Наконец, с ним вообще отказались играть, и всеобщее отчуждение только распалило его ярость. А родители Брендона закрывали на всё глаза. Их идеальный сын, говорили они, НИКОГДА бы не смог совершить всё то, в чём его обвиняли. Просто все вокруг сговорились, решив сваливать вину на их ребёнка.

Что же, отчасти они оказались правы – но, уж точно, не обрадовались бы, узнав об этом.

Всеобщему терпению пришёл конец, когда его поймали на одной из ферм, где он развлекался тем, что душил новорожденных поросят. Несчастная свиноматка была заперта в соседнем загоне, и только это не дало ей сразу поступить с Брендоном по справедливости и разорвать его на части. Её визг и крики боли разбудили фермера, которому, как и всем в округе, давно осточертели выходки мальчика. Пойман с поличным рядом с мёртвыми поросятами – уж теперь ему было не отвертеться. Вскоре почти все горожане собрались на ферме, меня взяли с собой. Отец решил, что это послужит мне хорошим уроком. Смерть матери, сказал он, достаточно подготовила меня к тому, чтобы я его хорошо усвоил.

Это был типичный сельский двор. Фермеры подогнали грузовики, и лучи фар освещали территорию. Да и на небе сияла полная луна, так что было светло, почти как днём. Люди сидели вокруг на тюках сена и складных стульях, неподвижно, с каменным спокойствием на лицах. Родителей Брендона тоже привезли, и, конечно, они яростно отстаивали невиновность своего ребёнка.

- Брендон – хороший мальчик! – причитала его мать. – Вы все просто издеваетесь над моим невинным крошкой, вы все!

- Если он такой невинный, то кто тогда, чёрт бы вас побрал, задушил всех этих поросят! – прорычал один из местных фермеров. – Неужели вы настолько слепы, что не видите, что натворил этот проклятый хулиган, которого вы называете своим ребёнком!

- Да может вы сами их и задушили! Вы все ненавидите моего сына! – отец Брендона вскочил на ноги, а сам Брендон с ухмылкой озирался вокруг.

- Конечно, ненавидим, и есть, за что! Вам давно стоило бы вытащить головы из задниц и заняться воспитанием своего чёртова отродья!

Из сарая доносились крики несчастной свиноматки. Не просто свиноматки… это была мать, у которой жестоко отняли её новорожденных детей. Она яростно выражала своё отношение к сложившейся ситуации, и ни у кого не хватало духу успокоить её.

На этот раз против мальчика имелись совершенно неопровержимые улики. Все выходили в круг света и рассказывали о том, чего им пришлось натерпеться. Рассказывали о разорённых садах и посевах. Рассказывали о пострадавших животных: о слепых котятах, телятах с переломанными ногами, об ощипанных заживо и задушенных курицах. Об избитых детях. Этот список всё продолжался и продолжался, а родители Брендона всё так же пытались опровергать все обвинения.

Но собравшиеся вокруг мужчины и женщины, сурово и решительно глядящие на эту троицу, больше не могли всё это терпеть.

Старый Браун, до того сидевший и молча слушавший людей, поднялся со своего места. Старый Браун, дряхлый старик, которому, как полагали, уже перевалило за девяносто, видел и пережил больше, чем кто-либо другой в нашем городке. Его кожа была коричневой от солнца, а зубы вечно сжимали трубку. Никто толком не знал, откуда он  родом, поговаривали только, что он живёт тут с незапамятных времён. Он считался патриархом городка, и ни одно важное решение не принималось без его участия. Несмотря на почтенный возраст, он знал, кажется, обо всём, что происходило в округе, и в нём чувствовалась внутренняя сила. Шутки с ним были плохи.

Он поднялся на ноги, и все замолчали. Даже ухмылка Брендона, когда старик, повернувшись, задержал на нём взгляд, слегка увяла.

Мгновение старик смотрел прямо в лицо мальчику, а затем, вздохнув, снова сел на своё место. Мы все, затаив дыхание, ждали его слов.

- В загон для свиней, - прохрипел он. Старый Браун был скуп на слова, и его шёпот в опустившейся тишине отчётливо расслышал каждый.

Приговор прозвучал. Остальные фермеры и их старшие дети, кивнув в знак согласия, без всяких команд и подсказок двинулись вперёд. Очевидно, мать и отец Брендона поняли, что их ждёт, и закричали, отбиваясь изо всех сил. Но они не смогли бы справиться с толпой вооружённых дробовиками, убеждённых в своей правоте фермеров. Брендон, чувствуя панику родителей, тоже пытался бороться. Он начал было кричать, но ему быстро заткнули рот.

Я в тревоге схватил отца за руку. В таких вопросах дети вроде меня не имели права голоса.

- Они отправятся в загон для свиней, – ответил отец на мой невысказанный вопрос, наблюдая за тем, как люди, споро связав Брендона и его родителей, закинули их в кузов пикапа. – Мы поедем следом.

Конечно, я знал, что произойдёт что-то плохое. Но должен ли я был бояться? Злиться? Радоваться? Я огляделся вокруг, но фермеры казались странно спокойными, как будто всё шло своим чередом. Отец усадил меня в наш пикап, и мы поехали в чащу леса.

Через несколько минут я понял, куда мы направляемся. Мы ехали к дому Старого Брауна. Он был странноватым стариком, но дети любили бывать у него дома. Он сидел с нами на крыльце и играл в шашки, а иногда разрешал половить рыбу в ручье рядом с домом. Я и сам много раз у него гостил.

Но у Старого Брауна было одно правило – не заходить в лес за домом. Никому не приходило в голову его ослушаться, да и зачем? Это могло быть опасно. Взрослые знали, где находятся медвежьи берлоги или водятся гремучие змеи, и мы полагали, что и Старый Браун знает что-то такое об этом лесе. Мы составляли ему компанию, а он приглядывал за нами, и всех устраивало такое положение дел.

- Нам туда нельзя, – тихо сказал я, когда мы вышли из грузовика. – Старый Браун говорил, что туда нельзя заходить.

- Это другое дело, – отрывисто бросил отец. – Вот увидишь.

Люди выходили из грузовиков, лучи фонарей мелькали между стволами деревьев. Йокумов пинками и толчками погнали вперёд. Они пытались кричать сквозь кляпы, но время для жалости давно прошло.

Мы осторожно шли вперёд по древнему лесу. Я держался рядом с отцом и изо всех сил старался не обращать внимания на приглушённые кляпами крики и стоны. Мне было страшно, как же иначе?

Тропа привела нас в самую глубь леса, к неглубокой воронке. В этой местности хватало старых известняковых пещер, и поэтому, подумал я, Старый Браун и не разрешал нам играть в его лесу. Легче лёгкого провалиться вниз и затеряться под землёй навсегда.

Горожане собрались вокруг воронки, и в свете луны я присмотрелся к ней повнимательнее. Яма оказалась довольно глубокой, футов десять (прим.: около трёх метров) или около того. Её края были отвесными, и человек, упавший внутрь, не сумел бы выбраться наружу без лестницы или верёвки. Шириной она была с грузовик и, казалось, имела естественное происхождение. В свете луны виднелось дно ямы – голый известняк, хотя местами на нём рос мох и пробивались какие-то ползучие растения.

Опустилась тишина. Даже семья Йокумов прекратила свои попытки вырваться на свободу. Мать и отец, должно быть, знали, что их ждёт, но Брендон точно ни о чём не подозревал.

Старый Браун подошёл к краю воронки и, сложив дрожащие старческие руки рупором, позвал удивительно сильным голосом:

- Суууууууууууууууууууууууу! Свинка – свинка – свинка! Суууууууууууууииииииииии! – Он звал свиней, но откуда им было тут взяться?

- Суууууууууууууууииииииииии! Давай, свинка! Давай!

И тут я услышал новый звук. Из тёмной глубины пещеры донеслось шарканье шагов и глубокое, гортанное мычание. В лунном свете показались они, и я, кажется, забыл, как дышать.

Свиньи. Это были свиньи, но… не совсем. Их тела покрывала жёсткая белая щетина. Они стояли на задних лапах, копыта, за которыми никто не ухаживал, сильно отросли и потрескались. Они шли, сильно сгорбившись, и передние конечности, напоминавшие длинные, мускулистые руки, свисали почти до земли. Головы выглядели в точности, как у обычных свиней, но глаза скрывались под слоем кожи, настолько тонкой, что сквозь неё можно было разглядеть тёмные бусинки глазных яблок. На тошнотворно-бледной коже явственно проступала паутина вен.

Их было пятеро – четыре свиноматки и хряк, и, как я понял, они очень проголодались. Их требовательный, жуткий визг ясно говорил об этом. Я заткнул уши, чтобы только не слышать этих звуков. Отец, не обращая не меня внимания, смотрел прямо перед собой.

Свинолюди продолжали орать и визжать, поднимая вверх свои недоразвитые руки, словно обращаясь к Старому Брауну в молитве.

Без единого слова Йокумов скинули в яму.

Они с криком полетели вниз. Кажется, тела не успели ещё коснуться земли, как на них набросились свиньи. Как и ту курицу, их съели заживо. Крики агонии поднимались из ямы; довольный визг свиней, треск костей и звук рвущейся плоти довершали мрачную симфонию. Мы стояли вокруг и молча наблюдали.

Вскоре от тел не осталось ничего, кроме нескольких обрывков ткани. Дочиста слизали даже кровь с камней. А потом, так же быстро, как и появились, свинолюди исчезли в своих пещерах.

- Ну что же, неплохой способ позаботиться обо всём, ‑ заметил один из фермеров, и раздался чей-то смех.

От шока я почти не запомнил, что было потом. Помню урывками дорогу через лес. Помню, как Старому Брауну пожимали руку остальные фермеры. Помню, как смеялся мой отец. В какой-то момент всё расплылось, и я вдруг оказался дома, в своей кровати.

- Папа, – спросил я. – Что… что случилось?

Он погладил меня по голове.

- Мы разобрались с проблемой, малыш, только и всего. Только и всего. Мы должны сами следить тут за порядком, ты же понимаешь. Будь я проклят, если мы позволим таким, как этот мальчик, жить рядом с хорошими людьми вроде нас.

И он поднялся, погасил свет и вышел из спальни, будто ничего и не произошло.

Много лет потом я старался быть примерным ребёнком. Горожане меня любили. Я старался вести себя вежливо и помогать людям, чтобы остаться в живых, по крайней мере, до тех пор, пока не стану достаточно взрослым, чтобы покинуть эти места. С тех пор никого больше не уводили в загон для свиней, но Старый Браун, полагаю, как-то находил, чем прокормить своих питомцев. Я не пытался это выяснить. Когда я собирался отправиться на учёбу в колледж, Старый Браун был ещё жив. Он пожал мне руку и вручил подарок – Библию в кожаном переплёте с моим именем на обложке. Он сказал мне на прощание своим тихим, мягким голосом, чтобы я оставался хорошим человеком и вёл себя, как подобает.

Я пообещал, что так и сделаю. И то, что я рассказал вам эту историю, не в счёт. В конце концов, мало ли сказок и небылиц рассказывают в деревнях, одной больше, одной меньше.

Но я прошу задуматься вас вот о чём. Каким бы отвратительным человеком вы ни были… Что ж…

На корм свиньям вы всё равно сгодитесь.

---

"Старая деревня" - цикл из чуть более чем дюжины историй. Этот рассказ выкладывался ранее только на нашем с женой канале в ТГ: Сказки старого дворфа (мы работаем вдвоём: я перевожу, Sanyendis вычитывает, или наоборот); вообще, все работы сперва публикуются там; заглядывайте, нам будет приятно. 

Каждый раз, обнаруживая одну из чертовых желтых бумажек на мониторе, я понимал, что день не удастся. И в этом виновата моя тайная поклонница. Заметки начинались с очаровательной нотки. Несколько вежливых комплиментов о моей одежде. Заметка о том, какой добрый и нежный у меня характер. И маленькие подписи ХОХО (целую, обнимаю, прим. переводчика) внизу.

Короче как будто записки влюбленной одноклассницы. Это немного тешило мое самолюбие, но я был счастлив в браке. Мы с Эмили – моей женой – прошли через  непростой период несколько лет назад из-за того, что я начал роман на стороне, но смогли все уладить. Я думал рассказать ей о записках, но не хотел ее волновать. Кокетливые слова летели в мусор, а я продолжал рабочий день. Я не придал особого значения первой дюжине или около того.

Пока не посыпались угрозы.

Первая записка, оставившая у меня тревожное чувство, появилась через два месяца. Исчезли плавные изящные изгибы почерка. Бумага смялась от того, с какой силой в нее вдавливали неуклюжие печатные буквы.

Почему ты никогда мне не отвечаешь? Мог бы и оставить для меня записку тут. Тебе что, все равно? Это начинает меня злить.

XOXO

Я рассмеялся, смял записку и выкинул ее в мусорное ведро. С чего вдруг мне ей писать? С чего вдруг монитор моего компьютера стал ее личным почтовым ящиком?

Два дня спустя, когда я пришел на работу, к моему монитору были прикреплены две заметки. Одно – прошлое гневное сообщение. Разглаженное и приклеенное на то же место. А под ним – новая записка.

Ты просто скомкал мою записку и выбросил? Что, черт возьми, с тобой не так? Раньше ты для меня что-то значил, но теперь я вижу, что ты такой же, как все остальные парни. Я ошиблась в тебе. Ты просто кусок говна.

XOXO

Я почувствовал смесь гнева и облегчения. Эта женщина, кто бы она ни была, совершенно меня не знала, чтобы говорить такие вещи. Зато на этом история могла бы и закончиться.

На этот раз я положил записки в карман и выбросил их в мусорное ведро на парковке, по дороге домой. Тот, кто их оставлял, рылся в моей мусорке в офисе. Теперь, если мне повезет, она от меня отстанет.

Не повезло.

Через несколько дней на мониторе появилась еще одна записка. На этот раз на неоново-зеленой бумаге. Что, неужели у нее кончились все желтые стикеры?

Я оторвал записку и прочел. Горло перехватило.

У всех нас есть свои недостатки, но я готова тебя простить. Пожалуйста, перестань выбрасывать мои записки. Эти маленькие моменты так много значат для меня, и мне больно осознавать, что ты не чувствуешь того же. Впрочем, это нормально. Твои чувства ко мне изменятся со временем. А если нет, мне, возможно, придется кому-то навредить.

XOXO

Немедля, я отнес записку в офис управления персоналом. Сотрудница прочитала ее, подняв брови и удивленно вскинув голову. Положив записку на стол, она сняла очки.

– Как долго это продолжается, Пол? – В ее голосе явственно читалось беспокойство.

– Не могу точно сказать, – ответил я, почесывая голову. – Она оставила с десяток заметок. Может даже два десятка. У нас есть камеры видеонаблюдения на этаже?

– Нет. Боюсь, камер нет. Слишком дорого. Собственно поэтому уволили и охранника. После пандемии всем приходится несладко.

С сочувствием глядя мне в глаза, она сказала сообщать ей о всех новых случаях появления записок. Я согласился. Мы оба осознавали, что это была лишь первая из многих бесед по этому поводу.

В течение следующих нескольких недель я многократно посещал офис управления персоналом, чтобы сообщить о записках. Во всех текстах велись пространные рассуждения, насколько я бессердечен, насколько я ее разозлил, и о том, что она сделает, если я не отвечу.

Я начал от этого уставать.

На прошлой неделе, когда я пришел на работу, на моем мониторе висел ядовито-розовый стикер. Я и сам не понял, как меня вдруг накрыла волна паники Записки не прекращались, HR не знала, кто их оставлял, на работе ничего не предпринимали, чтобы положить конец этому…

В тот момент я бы сделал что угодно, лишь бы все закончилось.

И записка предлагала выход.

Я поняла. Ты не заинтересован. Я отступлю, но только если встретишься со мной сегодня вечером. Я буду на пятом этаже парковки, у выхода на лестницу. 20:00. Не опаздывай.

XOXO

***

В 19:58 я вышел из лифта на пятый этаж парковки. Сердце выпрыгивало из груди, по спине текли ручьи пота. Из лифта я хорошо видел дверь на лестницу, примерно в 60 метрах от меня. На первый взгляд, там было пусто, поэтому я пошел к месту встречи.

Внезапно в тени, отбрасываемой дверью, ярко загорелась красная точка. Кто-то курил сигарету в темноте. Я не затормозил, только все мышцы тела вдруг напряглись.

Там, в темноте, стояла моя поклонница.

– Привет? – крикнул я. Из тени вырвалось облачко дыма. – Это Пол. Ты хотела встретиться со мной?

Женщина вышла из тени, уронила сигарету на землю и растоптала ее.

В левой руке она держала пистолет.

Это была моя жена, Эмили.

– Эмили? Что, черт возьми, ты делаешь?

– Это была проверка. Я оставляла записки. Каждые несколько дней я захожу к тебе в офис по пути на работу и оставляю записки. Уборщики, видимо, думают, что я здесь работаю, – сказала она. Ее щеки блестели от слез. – Я думала, после... всех наших проблем из-за твоей интрижки, ты расскажешь мне, если кто-то пытается увести тебя от меня снова.

– Ты... ты оставляла записки? – пораженный, я едва мог говорить. – Что с тобой не так?

– Я хотела убедиться, что ты больше не попытаешься встретиться с другой женщиной. – Она направила на меня пистолет. – Но ты попытался. Ты пришел. Пришел, чтобы склеить легкую добычу.

– Эмили! Как ты можешь такое говорить?.. – закричал я. – Я пришел сюда, чтобы это закончилось! Зачем ты это делаешь?

– Я знала, что ты сделаешь это… – Она не закончила, прерванная воем полицейских сирен. По стенам пандуса мелькали синие и красные огни. – Ты позвонил в полицию?

Я кивнул.

– Конечно позвонил! На случай, если “она” решит что-то сделать…

Выстрел. И все погрузилось во тьму.

***

Я очнулся в больнице. Все тело болело. Живот был обмотан толстыми белыми бинтами. Медсестра увидела, что я пришел в себя, и побежала искать врача.

Полицейский сидел в кресле рядом с кроватью. Он, и врач, объяснили, что Эмили выстрелила мне в живот и сбежала. Ее объявили в розыск, но пока безрезультатно. Ко мне приставили охрану до тех пор, пока я не выпишусь из больницы.

Ее так и не нашли.

Это было около пяти лет назад. С тех пор я переехал. Новый штат, новая работа, новая жизнь. Все было относительно спокойно До недавнего времени.

Видите ли, вчера я отправился в офис незадолго до восхода солнца. Когда я включил свет, она была там.

Яркая желтая бумажка посреди моего монитора.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и переводчика обязательны.

Прошлый (сюжетный) выпуск тут
Прошлый (не сюжетный) выпуск тут

Оригинал тут
Эмми обзавелась телегой, читать (только её) можно тут

Продолжаю выкладывать ранее переведённый материал. В этом посте скетчи с шутками FAH про разные страны и стереотипы о них: США, Россия и, конечно, родная Ирландия. А также многие другие страны в собирательных роликах.

Прошлый (сюжетный) выпуск тут
Прошлый (не сюжетный) выпуск тут

Оригинал тут
Эмми обзавелась телегой, читать (только её) можно тут

Скетчком Awkward Puppets (Нелепые куклы) уже несколько лет успешно разбивает стереотип о том, будто бы кукольные шоу для детей. Создатели шутят на максимально взрослые темы и ситуации. Лично для меня это один из любимых материалов для перевода и озвучки. Уверен, если кто-то их до сих пор не видел, вы обязательно полюбите Диего, Бениту, Сэма, Твона, Сару и прочих персонажей. Осторожно, в роликах встречается мат.

  Мой перевод. Автор:  Keetah Spacecat.

Оригинал можно прочитать здесь.    

Я рос в довольно уединённом месте.

Дома отстояли друг от друга на множество миль, и между ними простирались фермерские угодья. До ближайшего соседа было полчаса езды на велосипеде, или ещё дольше, если идти пешком. Если у вас есть машина, всё кажется ближе, чем есть на самом деле, но когда идёшь по едва асфальтированной дороге, а вокруг нет ни души, понимаешь, что такое настоящее одиночество.

В каком-то смысле это было неплохо. Мне нравилось чувствовать себя частью первозданной природы, как и положено человеку. Я любовался красотой древних лесов, пил из чистых горных родников – лучшая вода, какую мне доводилось пробовать. Сейчас, в городе, ничего подобного не найти.

Но в такой жизни хватало, конечно, и минусов.

Весной, летом и осенью еды было вдоволь. В лесу в изобилии водилась дичь, которую можно было добыть. Крестьяне собирали урожай и готовили его к долгой зиме, потому что с наступлением зимы ни войти, ни выйти из долины было невозможно. Электричества могло не быть месяцами, температура опускалась до -14 °, а сугробы достигали в высоту пары метров. Те, кто не успевал приготовиться, просто исчезали в белой мгле, и их больше никогда не видели.

Однажды зимой я узнал, что там, в тёмном лесу, есть не только холод и снег.

Мы с отцом готовились к первой метели в этом году. Большую часть дня мы пилили мёртвые деревья и рубили их на дрова. Дрова – самое важное, что нужно иметь зимой, и мы складывали их высокими штабелями возле стоявшей дома старой чугунной печки. Как и предсказывали местные, в ту ночь и в две последующие бушевала стихия.

Когда отключилось электричество, я не слишком удивился. Горячей воды и света не было несколько недель, но мы справились. У нас были керосиновые лампы, а на печи можно было растапливать снег. Мы хорошо укрыли урожай от холодов, а скоту хватало корма. Все наши животные, от кур до кошек, уютно устроились в сарае. Я был уверен, что мы сможем пережить эту зиму.

Я был ещё ребёнком, и мне не разрешали выходить на улицу – считалось, что выпускать детей из дома в такую погоду опасно. Так что я часто подолгу оставался один. Мне хватало ума поддерживать огонь в печи, и я умел греть себе воду, так что всё было не так уж и плохо.

Но эта зима казалась какой-то не такой. Было холоднее, чем обычно, и из леса доносились резкие хлопки, когда замёрзший сок разрывал стволы деревьев. Завывал ветер, пытаясь проникнуть в дом через крошечные щели и унести остатки тепла. Недавно выпало столько снега, что дом оказался полностью заметён. Отцу пришлось выбираться через окно, чтобы откопать дверь.

Скотина притихла, будто рядом бродил хищник. В эту пору медведи должны были уже спать в берлогах, а горные львы охотились на оленей. Кто же мог рыскать в лесу в такое время?

Конечно, я знал легенды. Вендиго. Упыри. Некоторые местные, с немецкими корнями, шептались о Крампусе, который приходит, чтобы забрать непослушных детей.

Они, конечно, ошибались: то, что там таилось, было старше любых легенд. Оно всегда голодно, и его голод невозможно утолить.

Однажды в пасмурный день я выглянул в окно с керосиновой лампой в руках и увидел три красных глаза, светившихся вдали на дереве. Три – магическое, колдовское число, и от шока я едва не уронил лампу. Я не мог отвести взгляда, и глаза моргнули мне, а потом скрылись среди деревьев.

Я подбросил в огонь ещё одно полено и постарался выкинуть случившееся из головы.

Я не стал ничего рассказывать отцу. Не потому, что боялся, что мне не поверят. Просто лишние разговоры привлекают их внимание. Я не показал виду, но испытал огромное облегчение, когда отец пришёл домой вечером, чтобы приготовить ужин.

Завывал ветер, и я мог поклясться, что всю ночь за домом кто-то ходил. Отец тоже слышал эти шаги и до рассвета просидел с заряженным ружьём в руках.

На следующий день мы увидели, как из леса выходят звери. Лисы, кролики, мыши, совы, олени – вся эта живность, крупная и мелкая, пересекала наш участок и спускалась в долину. Уверен, отец понимал, что происходит, но не проронил ни слова. Остаток дня он провёл, таская в дом всё больше и больше дров, пока совсем не осталось свободного места. А потом он вынес кое-что во двор и принёс ещё дров. Он запер двери и окна и повесил тяжёлые, плотные шторы.

Он велел мне вести себя хорошо и почитать учебники, а сам сел у двери с винтовкой в руках.

Всю ночь пронзительно завывал ветер, и холод снова заползал в дом. Отец запретил выглядывать наружу и даже подходить к окнам. Но я слышал, как в рамах позвякивают стёкла, по которым расползался иней. Если прислушаться, можно было услышать тихий скребущий звук, будто алмазы тёрлись друг о друга. Белый, чистый и льдистый звук. Вдалеке послышался хриплый, полный муки и отчаяния, крик. Это был не человек, точно. Отец велел мне ложиться спать и снова напомнил, чтобы я не выглядывал в окна. Я послушно лёг, но сон не шёл. Крики звучали всю ночь.

Наутро мы узнали, что случилось с животными, которые не успели накануне выбраться из леса. Возле одной из яблонь распростёрлась замёрзшая лань, которая, без сомнений, пыталась найти убежище. Неподалёку лежали мёртвый кролик и несколько мелких птичек. Их тела, подобно стеклу, покрыл тонкий слой льда. Должно быть, именно они кричали в ночи, медленно замерзая. Я расплакался, но слёзы только жгли глаза и превращались в льдинки на щеках.

На следующую ночь снова завывал ветер, и снова ударил мороз. Отец опять велел мне ложиться спать и сел у двери с заряженным ружьём. Но я не послушался и откинул занавеску на окне своей спальни.

Белый снег резко контрастировал с тёмным небом и чёрным лесом. Облака скрывали луну и звёзды, и света едва хватало. Деревья покрывал лёд, ветки начали трескаться под его тяжестью. Я сидел неподвижно, вглядываясь в ночь и не вполне понимая, чего именно я жду. И тут я увидел это.

В темноте проступила фигура. Она имела гуманоидные очертания, двуногое, с длинными тонкими игольчатыми конечностями. Его «голова» была почти кубической, но с каждым шагом менялась. Я вглядывался изо всех сил, но не мог различить деталей. «Голова» имела странную форму, казалось, что она вырезана из куска тьмы и не вполне присутствует в нашем мире. Может быть, это был пришелец?

Я не успел как следует обдумать происходящее – фигура повернулась и посмотрела прямо на меня. Я несколько секунд смотрел прямо на неё, а потом моргнул.

За то мгновение, что мои веки были сомкнуты, всё изменилось. Окно залило красным светом. Маленькое белое пятнышко в центре переместилось и уставилось прямо на меня.

И тут я понял, что смотрю в огромный глаз… этой штуки!

Я не закричал. Я тихо и быстро задёрнул шторы. А потом закрыл глаза и сосчитал до десяти, собрав всю свою храбрость. Меня трясло, но я снова протянул руку и отдёрнул край шторы.

Всё, что осталось у окна – толстый слой льда, сквозь который мир казался странно искажённым. Навскидку, ледяная корка была толщиной сантиметров пять.

Послание яснее некуда. Смотреть было нельзя, но я был ещё маленьким и глупым, мне дали ещё один шанс. Я не хотел его упустить, так что лёг в кровать и больше не говорил об этом.

Думаю, отец понял, что я выглядывал наружу, потому что он подозвал меня и усадил за стол, чтобы объяснить природу мира. «Люди маленькие, - сказал он мне. – Наш мозг недостаточно велик, чтобы постичь некоторые вещи. Лучше не лезть не в своё дело».

До сих пор я никогда не выхожу на улицу в метель, потому что боюсь, что снова увижу эти глаза.

И во второй раз пощады не будет.

---

Вычитка: Sanyendis (Thedien Noer).

Все новые рассказы мы сперва выкладываем на нашем канале в ТГ: Сказки старого дворфа.  Заглядывайте, нам будет приятно.

(Карен имя нарицательное для сварливых женщин в США)

Это произошло около 7 лет назад, поэтому диалоги приведены обобщённо, а не 100% слово в слово.

Раньше я работала в колл-центре, где все работали в маленьких кабинках. Там можно было общаться с коллегами, которые работали по обе стороны от вас или позади вас, если работы было мало, но кого-то по другую сторону перегородки было трудно увидеть и с ним взаимодействовать.  (Это важно, потому что Карен работала с той стороны, где меня сложно было видеть)

Мне постоянно жарко, по медицинским причинам, и мне нравилось сидеть прямо под кондиционером. Никто со мной не спорил из-за этого, потому что для многих там сидеть было слишком холодно. Ну и поскольку я женщина, это означало, что иногда у меня под одеждой торчали соски.  Это совершенно естественно и для большинства людей незаметно, потому что всё было скрыто под рубашкой и бюстгальтером.

Карен заметила это и сообщила в отдел кадров.

Сотрудница отдела кадров и мой непосредственный начальник пришли и сопроводили меня в свой кабинет, чтобы поговорить со мной о моих сосках.  Я могла бы с самого начала закатить истерику по этому поводу, поскольку у нас фактически не было дресс-кода, и вообще это не их грёбаное дело.  Они попросили меня доказать, что я ношу бюстгальтер, и я показала им лямки.  Они сказали «хорошо» и попросили вернуться к своему столу.

Я отказалась возвращаться.  Я сказала, что мне нужно подать жалобу на кое-кого.  Меня спросили, на кого я хочу пожаловаться.  Я ответила: «Я не знаю, но ВЫ знаете. Кто бы это ни был, я хочу написать на него жалобу, потому что этот кто-то весь день пялился на мою грудь. Теперь, когда я знаю, что кто-то меня разглядывает, я считаю, что здесь враждебная рабочая обстановка».  Сначала они отреагировали, будто я пошутила, пока я не сказала: «Если вы оставите эту ситуацию без внимания, я сообщу вышестоящему руководству, что вы заставили меня показывать вам мой лифчик».

Меня проводили обратно к моему столу, а Карен сидела рядом с самодовольным видом... пока после этого они не сопроводили ЕЁ в отдел кадров.  Я не знаю, что происходило с ней в их кабинете, и мне было все равно, они сделали свое дело -  поговорили с ней.  Всё, чего мне хотелось, это узнать, КТО пожаловался.

Поскольку работы в тот день было очень мало, все мои коллеги начали спрашивать меня, что всё это значило. Офисные сплетни, они такие. Я рассказала всем, что именно произошло, а также добавила, что Карен видимо очарована моей грудью, раз она это заметила (все остальные подтвердили, что ничего такого не замечали).  Когда она вернулась из отдела кадров, все в офисе знали, что она сделала, и пристально смотрели на неё.

В тот раз стукач не получил топором по башке, и её не уволили.  Но с ней обращались как с "Карен", которой она по сути и была.  Никто с ней не разговаривал. Когда люди болтали между собой и видели, что она подходила, чтобы присоединиться к разговору, все замолкали, и отворачивались от неё.  Некоторые люди «громко шептались» и говорили что-то типа «тихо, ничего не говори, она на тебя жалобу напишет!»  Она уволилась примерно через 2 недели.

Изменено: Спасибо всем за награды и ответы!
-Для тех, кто пишет, что мне следует подать на них в суд, это произошло около 7 лет назад, компании больше не существует.
- Тогда я не подала на них в суд, потому что компания была довольно новой, а они, как и все мы, только начинали работать, и им было примерно по 20 лет. Видимо, они не были обучены тому, как справляться с такими ситуациями, они были неловкими и растерянными.  Я не хотела портить им жизнь из-за этого, и не думаю, что они когда-нибудь сделают что-то подобное.
-Для тех, кто говорит, что она завидовала: я понятия не имею, чему она могла завидовать.  Мне было почти 40, я быстро набирала вес из-за своей инвалидности, и я тянула на 4/10.  Всё, о чем я могу думать, это, может быть, она завидовала, что я хихикала с коллегами, пытаясь тихо сыграть в «500 злобных карт».

Источник 

Первый раз это случилось в районе Вильгельм Драйв.

Проезжающий мимо седан моргнул мне дальним светом. Я подумала, что впереди наверное полицейский патруль или, что еще более вероятно, олень. Сбавила скорость и стала осматривать лес по обе стороны дороги.

Но там ничего не было. Ни полицейского, притаившегося на обочине и готового преследовать нарушителей скорости. Ни стада оленей, смотрящих на меня светящимися в темноте глазами.

Проехав еще примерно милю, я решила, что все в порядке и нажала педаль акселератора, возвращаясь к обычной скорости. Должно быть, стадо оленей уже перешло дорогу.

Из включенного радио доносилась искаженная мелодия “Carry on My Wayward Son”. Проклятье, сигнал в долине просто отстойнейший. Но батарея телефона почти разрядилась, и у меня не было желания тратить оставшиеся крохи, чтобы в тысячный раз послушать песню "У каждой розы есть шипы".

Я покрутила ручку радио, но на остальных станциях вообще остались только помехи. К счастью, до дома было совсем недалеко.

Будучи на полпути к тому, чтобы составить мысленный список всего, что мне нужно сделать завтра, я увидела как сквозь деревья мелькнула еще одна пара фар.

Когда машина оказалась в двадцати футах от меня...

Она тоже моргнула дальним светом.

Опять олень?

Я поехала дальше, но... снова ничего не увидела. Полицейских машин не было, если только они не были ну очень хорошо спрятаны. Секунды текли, но так ничего и не появилось - ни строительных работ, ни дерева на дороге, ни какой-либо другой опасности. Сердце начало учащенно биться.

О чем они пытались меня предупредить?

Я бросила взгляд на телефон, экран которого чернел на пассажирском сиденье. Интересно, он уже разрядился? Может быть, водители предупреждали меня о том, что с моей машиной что-то не так? Обе фары вроде бы работали, но, возможно, из выхлопной трубы шел дым или что-то типа того.

Мне не нравилась идея застрять в лесу на обочине дороги в 11 часов вечера.

Глубокий вдох. Возможно, это все же просто олень. Их здесь много. В свете фар показался зеленый указатель “Эдгар авеню” и мое сердце замедлилось. До дома осталось меньше десяти минут.

В голове появились мысли о пушистом, меховом одеяле, которое доставили неделю назад. Свернувшись в нем калачиком, я бы уплетала шоколад перед сном, а Лилу прижималась ко мне. От этих мыслей на душе стало еще легче. Моя кошка, моя комната, мое одеяло...

За поворотом мелькнула еще одна пара фар.

Приближаясь ко мне, водитель замедлил ход.

А потом ослепил меня дальним светом.

Кровь застыла в жилах.

Почему-то две первых вспышки показались мне совпадением. Но три... Это не олень и не полицейский. Это определенно что-то со мной. Что-то не так с машиной, или...

Ужасная мысль пронеслась в голове.

Существует одна городская легенда. В ней девушка едет домой поздно ночью, а за ней едет грузовик и периодически мигает дальним светом. Однако дальнобойщик - добрый парень, и он мигает фарами, лишь потому что на сиденье за девушкой прячется парень с ножом и все время поднимается, чтобы ударить ее...

О Боже, о Боже...

Я включила свет в салоне и обернулась.

На заднем сиденье было пусто.

По крайней мере, насколько я могла видеть. Переведя взгляд на дорогу, я протянула руку к спинке своего сиденья.

Сердце колотилось в груди. Я медленно ловила пальцами темноту позади себя... А вдруг там кто-то есть? Я представила, как мои пальцы встречаются с кем-то. Теплая кожа. Липкое горячее дыхание. Холодное стальное острие ножа…

Но они встретились только с воздухом.

Облегченно вздохнув, я еще несколько раз махнула рукой по воздуху, вверх и вниз. Там оставалась мертвая зона, до которой я не могла дотянуться, но она была слишком мала, чтобы в ней мог спрятаться взрослый мужчина. Если только он не был каким-нибудь акробатом с олимпийской медалью.

Тогда, может быть, с машиной что-то не так? Может, они видят дым, или багажник приоткрыт, или что-то с фарами... Я посмотрела на обочину. Между краем дороги и началом леса была грунтовая полоса, на ней можно было спокойно остановиться и проверить, в чем дело.

Но, с другой стороны, эта дорога была слишком безлюдной. Особенно в это время. На ней стояло всего несколько домов, и ни одного из них я сейчас не видела. Только густой лес и заросли кустарника, которые заглушали любые крики...

Пожалуй, стоит рискнуть доехать домой.

Пальцы вцепились в руль. Осталось еще около пяти километров. В голову снова пришли мысли о теплом доме, о Лилу с ее пушистым черным мехом и постоянной ухмылкой...

На повороте показался пикап. Я затаила дыхание. Они мне не мигают. Хорошо. Хорошо. Почти дома.

Но потом, бам.

Вспышка.

В глазах заплясали отблески обжигающего белого света. На шее выступил холодный пот.

- Проклятие, - прошептала я. - Что, черт возьми, происходит?!

Фары исчезли за спиной, и вокруг снова заклубилась тьма, как жидкость, заполняющая пустоту. Кривые ветки когтями цеплялись за машину, освещенную лишь полной луной. По радио транслировались сплошные помехи. Я потянулась к телефону.

И тут я услышала его.

Тук, тук, тук.

Прямо надо мной.

Что-то тихо стучало по крыше.

Все тело задрожало. Темная дорога передо мной превратилась в размытое пятно. Нет. Этого не может быть. Как кто-то может быть... Я вжала педаль газа. Спидометр показывал 70, 75, 80...

Тук, тук, тук.

Не поднимая глаз, дрожащей рукой я потянулась к люку и прижала руку к стеклу. Оно было теплым. Хотя на улице было всего 4 градуса.

Какого хрена...

Я не могла посмотреть вверх. Это был просто внутренний инстинкт. Как чувство, которое возникает, когда знаешь, что за тобой кто-то наблюдает, а мозг кричит "спрячься". Я прикусила губу, уставившись на дорогу, ожидая, когда появится моя улица.

Тук, тук, тук.

Не смотри вверх. Не смотри вверх. Не смотри вверх.

Передо мной появился указатель Мапл Вудс. Я свернула на улицу. Въехала на подъездную дорожку. Не раздумывая, распахнула дверь и побежала так быстро, как только могла.

На удивление, я добралась до дома в целости и сохранности.

Половину ночи прошла за просмотром старых фильмов, со свернувшейся калачиком Лилу на коленях. Передняя и задняя двери, а также все окна подверглись проверке не менее миллиона раз. Но посмотреть на машину снаружи смелости не хватало. Я даже зажмурилась, когда проверяла входную дверь.

Я думала, что я в безопасности.

Но это было не так.

Потому что сейчас я снова слышу это.

Тук, тук, тук.

На этот раз чаще и неистовей. Прямо надо мной. Прямо над моей кроватью.

Стук с чердака.

~

Оригинал

Телеграм-канал, группа ВК чтобы не пропустить новые посты

Хотите получать эксклюзивы? Тогда вам сюда =)

Перевел Березин Дмитрий специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Продолжаю выкладывать ранее переведённый материал на Вомбат для коллекции крупными постами по типу "вся тема в одном посте". В этом посте серия "Тусовки вещей".