Внезапно вчера у меня появился пятый подписчик. Я это дело увидел, удивился и немного устыдился. Чего? Да того, что люди вот подписываются, кому-то, возможно, даже интересно что я делаю, а я такой вот нехороший человек, уже больше трёх недель храню молчание. Нужно исправляться и у меня есть кое-чего. Я в последнее время упоролся над картой королевств полумесяца (это королевства, которые находятся либо на самих горах полумесяца, либо внутри хребта полумесяца). И вот у меня есть три скриншота с разными этапами работы.

Карту я делаю в Wondercraft и в целом это достаточно так удобно. Тут далеко не все этапы работы. Я не сохранял отдельно этап работы над береговой линией, создание рек и размещение гор. Да и лес справа я сделал несколько раньше. На первом скриншоте я начал разбираться с тем, как размечать границы государств.

На втором скриншоте я разметил границы почти всех королевств и примерно прикинул местоположение нескольких городов. Добавил пару рек и примерно раскидал деревьев.

Тут я доделал границы всех королевств полумесяца, примерно обозначил как растут леса, примерно расставил города и крепости и примерно разметил дороги между городами. Добавил вулканов (потому что в горах должны быть вулканы :)) и немного накинул цвета на местность (это, правда, не очень хорошо видно под разметкой территорий королевств)

В целом карта материка выглядит так. А значит, что работы грёбаная тонна и даже больше...

ЗЫЖ разрешение скриншотов, шакальное, но это потому что я хочу показать на одном скриншоте весь регион гор полумесяца. Разрешение самой карты 8к и я как-то сделал из неё jpg, получилось 50 мб. Не думаю, что прицеплять сюда такой большой файл хорошая идея.

ЗЗЫЖ продолжаю работу над миром. Держу в курсе :)

Я уже выложил несколько кусочков лора о своём мире. В этой вселенной я пишу книгу. Как и любому (как мне кажется) автору, мне хочется увидеть своих персонажей на картинках. Рисую я так себе, поэтому развернул у себя на ноуте Stable Diffusion и немного научился ей пользоваться.

Совел. Лучший друг Наира (чей арт буде ниже)

Совел же был плотно-сбит, курнос и часто улыбался. Из-за кудрявых волос цвета полуденного солнца некоторые говорили, что его семья состоит в родстве с Солродами, но это была очевидная чушь. Семья Совела много поколений жила в дощатом конце и, само собой, ни к какому роду они не принадлежали.

Наир, лучший друг Совела

Обоим юношам было семнадцать, оба были высокими, но Наир был худощав, с прямыми, чёрными как сажа волосами и всегда серьёзным лицом. Его семья перебралась в Сарельсию из Гураббарской пустыни, что далеко на юге, когда Наиру было пять лет.

Везара Солрод

Везара огляделась. Позади, среди деревьев, мелькала стена, ограждающая поместье. Они оказались снаружи. Фраскья энергично, почти вприпрыжку, пошла дальше.

— Мы идём в лес? — спросила Везара с беспокойством.

— Да, но совсем недалеко, — успокоила её подруга.

— Твоя очередь рассказывать, Оль, — сказал Тольс, высокий и худой как жердь, но сильный как медведь.

— Да мне и рассказывать нечего, — начал отпираться Ольвест.

— Что ты брешешь? — возмутился Тольс. — Чтобы у нашего резчика, да не было историй?

— Ну ладно, ладно, — поднял руки Ольвест, — есть одна. Расскажу вам, как однажды меня чуть не забрали в ратилеры.

— Вот это разговор, — сказал Вереск, потирая руки и щербато улыбаясь.

— Это с дюжину зим тому назад было. Я малой тогда ещё…

— Это что ж получается, ещё мельче, чем сейчас? — хохотнул Вереск.

— Я тебя, здоровяк, ежели пасть разевать будешь, ещё парочки зубов лишу, — огрызнулся Оль.

Несколько человек посмеялись над Вереском, который на самом деле не сильно перерос Ольвеста.

— Так вот, получил я тогда ножичек новый. Хороший такой. Небольшой, ухватистый, и ножны в рукаве как влитые сидели. И надо бы, думаю, его в дело пустить. Не терпелось мне опробовать.

Ну и пошёл я на северный рынок. Вы знаете, я там раньше часто промышлял. Хожу я, значит, по рядам, высматриваю человечка подходящего, чтобы и харя потупее, и кошель пожирнее. Ну и вижу, стоит мужик у мясной лавки. Здоровый, морда кирпичём, и торгуется, аж слюной брызжет.

Я мимо него прошёл, да кошель его мне в руку упал. Ну я подумал, что раз такая удача, то чего уж богов гневить, верно? Я тот кошель карман сунул, а сам в толчее потерялся.

Иду, мечтаю, на что монеты тратить буду, как вдруг чувствую, ноги будто в колодки заковали. Смотрю, а меня сама земля схватила! Я одну ногу дёрну, другую – ни в какую: как в камне застрял

Обернулся я и смотрю, тот здоровяк ко мне идёт. А перед ним люд расступается как скворцы перед соколом. Ну я чую, сейчас пришибёт меня, и давай вырываться что есть сил. Да куда там! Только ноги исцарапал. Подошёл тот мужик ко мне, за шкирку схватил и поднял, будто я не вешу ничего. А земля-то ноги сразу и отпустила.

Ну, он в карман мне залез, кошель достал оттуда и на землю поставил. А там меня снова земля за ноги ухватила, не вырвешься. Я ему говорю:

“Дядь, я не знаю, как он там оказался. Мимо шёл, а кошель, наверно, привязан был плохо, да и сорвался”.

“И прямо тебе в карман, да”

“Ну всякое ж бывает, дядь”.

Тут он мне кошель протягивает, а там ремешок кожаный срезан ровнёхонько. Я аж обрадовался на миг: какой у меня ножичек хороший. А мужик мне и говорит:

“Со мной пойдёшь. Знаю я для тебя отличное место”.

Пока он болтал, я чувствую, что ноги двигаться стали. Развернулся, да как дал дёру. Клянусь, до того момента так быстро в жизни не бегал! Эх, там бы все пыли наглотались, если б мужик тот не пришёл в себя вовремя, да не сковал меня заново. А я уже так разогнаться успел, что когда встал, коленки едва не выгнулись в обратную сторону.

Вереск взволнованно спросил:

— И что, он тебя в казарму Ратилеров потащил?

— Дурак ты, Вереск! В темницу он меня отволок, да там и кинул. Я там три дня на воде да баланде сидел. А на четвёртый день хмырь какой-то пришёл. Худой, бледный, лицо в шрамах от оспы. До сих пор озноб берёт, как вспоминаю его.

Сунул он морду свою в окошко в двери и смотрит на меня гляделками своими стеклянными. Я тогда подумал, если ему в глаз веткой ткнуть, получится выткнуть? Или ветка сломается?

Вот стоит он там, снаружи, глазеет на меня. Я — на него. А время идёт. Вдох за вдохом. Я аж дышать устал, а он всё смотрит и смотрит. И вообще не двигается. Лицо каменное, ну прямо статуя. Только уродливая. Мне уж совсем не по себе стало. Думаю, спросить его, что-ли, чё надо ему?

И тут он, наконец, пасть раззявил:

— Подойдёт, — говорит. Да ещё таким тоном, будто однорога под плуг выбирает.

Тут дверь отворили. И он внутрь вошёл. Смотрю, на нём форма ратилерская. Причём не простая. Явно в чине мужик. Он едва вошёл – на охранника зыркнул так неприятно. Вроде лицо не поменялось совсем, а я почувствовал, что морда эта чиновья недовольна. Охранник давай с ноги на ногу переминаться, но видно: не понимает что не так. Тогда ратилер ему говорит:

“Оставь нас”.

Охранник бедный аж вспотел. Говорит:

“Я не могу уйти и оставить камеру с узником открытой”.

На что ему ратилер отвечает:

“Ну так запри”, — и так говорит бледно, без эмоций, даже без жизни как будто.

Мне охранника аж жалко стало. Он там мнётся снаружи. Вроде и уйти не может, а вроде и ратилера высокого в камере запирать негоже. Ну он помялся, помялся да запер. Тот же сам согласился чтоб его в камере закрыли, верно?

Сижу я в углу, на соломе, жду, что дальше будет. А ратилер открыл карман камзола и пузырёк оттуда вытаскивает. Небольшой, но из настоящего стекла. Чистого, что родниковая вода. Я такое только на рынке видел, да за огромные деньжищи!

Я во все глаза на стекло смотрю, а он его мне протягивает. А внутри как будто тьма клубится, да маленькие алые струйки мелькают и пропадают сразу. Как живые.

Ну он мне говорит:

“Вдохни”.

А я чую, что-то не так с этим пузырьком. И с мужиком этим тоже что-то не так. И понимаю, что совсем мне не хочется это вдыхать.

Ратилер увидел, что я не тороплюсь пузырёк брать, и решил, видимо, что мне нужно побольше стимула.

“Если не вдохнёшь, — говорит, — завтра на виселицу пойдёшь. Знаешь же, у кого кошель срезал?”

Ну я башкой давай мотать. Откуда ж мне знать то? Ну хрыч какой-то. Орфенит, видимо, раз землёй так ловко правит.

“Колмод Твердияр, — сказал ратилер, — второй князь Твердияров”.

Тут я, чего скрывать, струхнул. Все знают, что хуже чем обидеть Твердияров – только перейти дорогу Солродам. Ратилер молчал и смотрел на мою реакцию. А я сижу, боюсь, но пузырёк не беру. Втемяшилось мне тогда в голову, что лучше помереть, чем эту штуку вдохнуть. Я, признаться, до сих пор так считаю.

Ну, мужик подождал, подождал, да поставил пузырёк на пол. И говорит:

“Я вернусь завтра утром. Если вдохнёшь это – будешь жить”.

Развернулся и три раза ударил в дверь. Через пару мгновений дверь открыли. Перед уходом он ещё обернулся и добавил:

“Если попробуешь обмануть, будешь мечтать о виселице”, — и ушёл. А у меня аж озноб от его последних слов пробрал.

Хмырь этот оставил мне пузырёк. На пол его поставил аккурат посреди клети. Выглядит то он безобидно, но мне стоило на него взглянуть, и оторопь брала.

Сижу я, значит, и размышляю о небогатом своём выборе: или помереть, или тьму вдохнуть. И ни одно, ни другое мне не нравится. Вдруг чувствую, вода капает. А это дождь начался, и в небольшое окно под потолком капли залетают.

Ну а я что-то разнервничался, схватил пузырёк этот, да кинул в окно. И так плохо кинул, что пузырёк об решётку разбился. Тьма в окне поклубилась, да сдуло её на улицу.

А я смотрю, один прут как-то неправильно стоит. Не ровно. Ну, думаю, надо попробовать. Может расшатать смогу. Подошёл я к окну, а достать не могу, высокослишком. Я и прыгал, и по стене забраться пытался, а всё никак.

Уж я отчаялся, слышу, телега. И звук, будто кому-то дышать тяжело. И рухнул кто-то. Смотрю, а с решётки конец верёвки свисает. Нужно, думаю, её достать.

Подошёл и давай прыгать. Концами пальцев её цепляю, а ухватить не могу. Умаялся я знатно, но понемногу подтащил верёвку так, что сумел ухватиться как следует. А там уж дело за малым. Подтянулся, дополз до прута и оказалось, что тот на самом деле расшатан. Ну я его и давай туда-сюда мотать. Раз, другой, третий и удалось вытащить.

Прут-то я вытащил, а щель всё равно небольшая получилась. Застрять я боялся, но, думаю, была не была. И полез. Знаете, тогда я поблагодарил богов за то, что такой малой. Уж насколько Тольс тощий, а не пролез бы там. Да и я уже не пролез бы.

Ну я как только выбрался, сразу ноги делать, да в дощатый квартал. Кто меня там искать станет?

— И что, правда не стали искать? — спросил Вереск.

— Стали, конечно, — ответил Ольвест, — да только меня поди-поймай в дощатом квартале. Поискали, да перестали. Потом меня Безродный встретил, под крыло взял. Ну а дальше вы знаете.

В сердце вселенной были семеро. Величайшие существа своего мира. Давно отбросив смертное естество, они обуздали саму суть природы. Боги Идрия.

Один из них, серокожий, с круглой дырой в груди, вскинул три руки. Он словно ухватился за невидимый канат и потянул его к себе.

За ним повторил другой, с короной из парящих осколков заместо головы. Затем третий, чьё тело было соткано из непроглядного мрака, выбросил вверх множество чёрных нитей. Последним те же действия повторило существо из света, за спиной которого мерно двигались четыре огромных, ослепительно-белых крыла.

Не у дел оставались трое. Их время действовать ещё не пришло: орфен был спокоен. Вот они ощутили, как по мирозданию пробежала лёгкая рябь. А затем их накрыло волной энергии. Четверо из семи богов осушили целый мир. И трое оставшихся приступили к своей части работы.

Они раскрыли души, собирая орфен собственного мира.

Невероятных масштабов буря разразилась вокруг них. В мгновенье планеты, рядом с которыми они находились, разлетелись пылью, и буйный шторм подхватил останки. Богов обвила сеть исполинских молний, звёзды рождались и умирали вокруг них, но семеро были непоколебимы.

Исход войны зависел от их успеха.

Мощь двух миров соприкасалась и на этой границе разделяющие их стены, крошились, обнажая великое ничто.

Молнии били в семерых. Светлые крылья обуглились. Корона потрескалась и один за одним от неё отламывались маленькие кусочки.

Первым не выдержал тот, что был соткан из мрака. Две звезды столкнулись рядом с ним и взрыв разметал его по вселенной. Следующим пало существо с тремя ногами. Ярко-жёлтый диск, который заменял ему верхнюю часть головы, треснул и с неописуемо прекрасным звоном разлетелся на мелкие осколки.

Потеряв двоих, оставшиеся оказались не в силах обуздать мощь, которую всемером породили. Один за другим, они пали.

Раздался рокот, от которого содрогнулось всё сущее. Исполинская сеть, связывающая воедино мириады миров, оказалась порвана. Два мира выпали из великой паутины, и осталась лишь одна нить, соединяющая их.

Доброго всем здоровья. Подумал, что первым постом правильно будет хотя бы шапошно представиться. Я писатель-фэнтезист любитель. Пилю понемногу собственную фэнтезийную вселенную и иллюстирую её персональной нейросеткой.

Горю желанием делиться результатами своей работы с миром в целом и с пикабу в частности. Подумал, что здесь такого рода творческая деятельность может прийтись к месту и, надеюсь, не ошибся. В любом случае, пока не попробуешь - не узнаешь.

Вселенную свою я называю "Миры Нохагорота". Буду вести тут блог и раскрывать подробности о мирах, личностях, странах... Рассказывать о мирах Нохагорота.

Наконец-то о мире:

Знающие называют Нохагорота Всепредком или Великим Создателем. Он породил огромное множество миров. Больших и малых. И общность всех миров знающие называют Великой паутиной.

Когда-то, совсем недавно по меркам вселенной, немногим больше двух тысяч лет тому назад в паутине было на два мира больше, но из-за нескольких слишком амбициозных богов она была порвана и два мира выпали из неё.

Один из миров называют Идрий, а имя второго уже никто не помнит. Теперь его называют разве что Пустым или Опустошённым.

Как может выглядеть "Великая паутина":