Однажды одна из моих коллег пересказывала разговор, который состоялся у нее в приемном отделении с хирургом:

«Привезла к хирургу пациента с диагнозом аппендицит. Хирург стал выговаривать:

— Когда я работал в больнице в Кушве, на кушвинской скорой был норматив — семнадцать аппендицитов в год на бригаду. А вы десять аппендицитов можете за одну только смену привезти! Вам такой же норматив надо ввести.

— Доктор, а если было больше аппендицитов? Куда вы их девали? Прикапывали? До следующего года оставляли? Доктор, когда вы говорите о нормативах, такое впечатление, что вы бредите.

И ушла. Больше хирург про больницу в Кушве ничего не рассказывал».

Как-то раз зимой поступил вызов. Повод — «на улице бабушке плохо». Звонила девушка, которая мимо проходила.

А бабушке не было плохо. Ей было весело. Увидев подъезжающую машину скорой, женщина попыталась подняться со скользкого тротуара. Поскользнулась, завалилась назад и рассмеялась. Полы шубки распахнулись, подол юбки задрался вверх и оголил ноги в полуботинках с меховой опушкой и в чулках с подвязками. Женщина извинилась, одернула подол, села. Видно было, что дама в возрасте, но бабушкой ее назвать язык не поворачивался.

Очень ухоженный вид: на руках длинные ногти с аккуратным маникюром, пара золотых колец, в ушах серьги тоже из золота, волосы коротко стрижены, седины не видно. Скорее всего, волосы были хорошо прокрашены. Правда, макияж у женщины немного поплыл. На вид ей было лет 60, не больше. Но согласно паспортным данным — 74 года. Паспорт в сумочке нашелся. Возможно, что несколько часов назад, до приема алкоголя, она выглядела еще моложе. «Пьянство не красит дам».

Помогли женщине встать и зайти в машину. Пока ехали в приемный покой, расспрашивали пациентку. На вопрос «Откуда такая красивая?» ответила, что идет от любовника. И дальше продолжила:

— Мой-то муж старый, чаще одного раза в неделю не может. Всё же 80 лет уже. Пришлось любовника завести. Любовнику 66 лет, живет один. Вот я к нему и заглядываю один-два раза в неделю.

Увидев удивленный вид медиков, захихикала и радостно сообщила, что у нее и молодой любовник есть.

— Он еще не на пенсии, 56 лет всего. Но он женат, поэтому мы с ним только раз в неделю видимся.

В приемнике обычно пьяных людей, а также бомжей, мы отводим в помещение, называемое «изолятор». Но в этот раз женщину завели в смотровую комнату и усадили на кушетку. Пока ехали в больницу, уговорили ее позвонить сыну, чтобы забрал пациентку домой. Медсестра из приемника потом сказала, что сын минут через десять забрал веселую пациентку. Очень извинялся:

— Опять мама чудит. Вы уж извините нас!

Сегодня хочу рассказать об одном пожилом пациенте, к которому я попала на вызов несколько лет назад.

Дело было в середине мая. Повод к вызову — задержка мочи у мужчины 83 лет, впервые. Адрес — дом в частном секторе. Дверь открыл высокий пожилой мужчина с прямой спиной, но с шаркающей, старческой походкой. Потихоньку, еле передвигая ноги, повел нас в глубину дома. Сидеть прямо он не мог, только откинувшись назад. И не мудрено: он не мог помочиться почти сутки. Терпел до последнего, все думал, что сам сможет. Но не смог. Мы вывели почти три литра мочи. Не знаю даже, как не лопнул мочевой пузырь у мужчины от такого объема.

Выведение мочи в таких объемах не быстрое дело. Пока моча вытекала через катетер в банку, пациенту становилось все легче. Сначала он только стонал и кряхтел, а потом расслабился и заговорил:

— Мне бы бабушку какую. Моя хозяйка несколько лет назад умерла, теперь одному век доживать приходится. Я по дому-то и сам могу.

А дом у пациента большой, содержится в чистоте. И нет той засаленности, что возникает в большинстве квартир, в которых живут одинокие пенсионеры. Сам пациент говорит, что живет один — жена умерла, дети в Москве, приезжают по праздникам да на день рождения.

— Вот и приходится за домом самому смотреть. Я на родину, в деревню, съездил, встретил свою первую любовь и привез к себе. Одел ее, обул, зубы новые поставил, золотые серьги да цепочку купил. А она дочку свою привезла и с ней пьянствовать начала. А я пьянство в своем доме не терплю. Отвез их обратно в деревню.

Я пациенту сказала, что надо было сначала присмотреться к подруге. Ведь столько лет прошло, человек очень сильно мог измениться. Пациент продолжил:

— Так есть у меня местная подруга сейчас. Живет неподалеку. В гости заходит — чай попить, в баньку сходить, тудым-сюдым, ну сами понимаете (и покраснел). Присматриваюсь. Только не сойдемся мы. Не хочет ко мне переезжать. А мне бы бабушку, чтобы в доме со мной жила. Привык я.

Когда вывели мочу, предложили проехать в больницу, так как задержка была впервые. Мужчина согласился. Сказал «подождите чуток» и убежал через дверь, ведущую на задний двор.

Случалось же чудо! Вот только что ходил — еле ноги волочил, а теперь бегать начал. И весь преобразился — дедушкой назвать язык не повернется. Внешне лет 60 дать можно, не больше.

Через пару минут мужчина прибежал обратно с двумя огурцами сантиметров по пятнадцать длиной.

— Это у меня в теплице выросли огурцы. Помидоры еще цветут, а огурцы уже большие.

Видя наши удивленные взгляды (на Урале в это время даже в теплице огурцов нет), пояснил, что теплицы у него отапливаются. Сдали пациента в больницу, а сами на скорую в приподнятом настроении вернулись. Уж очень нам пациент глянулся. Стали про него рассказывать, и про «тудым-сюдым» тоже. Наши улыбаются. Тут одна фельдшер говорит:

— А вот мы прошлой зимой к бабушке 74-летней ездили…

Коллега, приехав с вызова, рассказывает.

Сейчас к одному пьяному придурку, в смысле - не совсем адекватному человеку ездила. Катается пьяный по полу и орет: «Что со мной приключилось?». А с ним кишечная колика приключилась. Сделали ему дротаверин и повезли к хирургу показывать. Из машины вылезает и говорит, что уже не болит живот. «Я как пукнул, так болеть и перестало! Спасибо!». А мне-то что его спасибо? Себе пусть за боль спасибо говорит. Кто же водку бобами закусывает? Мясом надо закусывать. Мясом!

Не помню, рассказывала эту историю здесь или нет. Если что - прошу понять и простить.

 На четвертом курсе медицинского колледжа у нас был скучнейший, с моей точки зрения, предмет: «Основы организации здравоохранения». Мы его сокращенно называли ОЗО. Предмет вел пожилой мужчина, внешне лет семидесяти. Он большую часть своей жизни занимался преподавательской деятельностью. Основное место его работы было в медакадемии. У нас же он работал как совместитель.

Большинство студентов слушали его даже не вполуха, а в четверть. Многие занимались своими делами, стараясь сильно не шуметь из уважения к преклонному возрасту преподавателя. Однажды преподаватель нам говорит:

— Вот зря вы меня не слушаете. Это очень важный предмет. Он вам в жизни пригодится.

И тут же рассказал историю, которая совершенно не подтверждала его слова. Вот она.

«Был у меня один студент. Сидел на галерке и совершенно не желал учиться. Он или спал, или с соседями болтал. Однажды я сделал ему замечание и сказал, что ОЗО очень нужный предмет. И знаете, что он мне ответил? Что он ему никогда не пригодится, потому что он будет министром здравоохранения. А всеми этими вопросами, связанными с общественным здоровьем, будут заниматься его помощники. Вот так.

И знаете, кем этот студент стал? Правильно! Министром здравоохранения. Правда, не России, а Свердловской области. Но кто знает, как дальше будет складываться его карьера?»

Никогда не знаешь, что ждет человека впереди. Быть может, сегодня вы общались с будущим президентом России.

Бывает иногда, что пациент стесняется обратиться за медицинской помощью. Например, когда беспокоит жидкий стул. Надеется, что «само пройдет». И занимается самолечением. Бывает, конечно, что и проходит. А бывает, что осложняется другими болезнями. Расскажу вам один случай из моей практики.

Несколько лет назад дали мне вызов. Мужчина 65 лет. Плохо с сердцем. Что именно плохо — не пояснили. На адресе нас встретила жена пациента. Сам пациент жаловался на ощущение перебоев в сердцебиении. Я стала расспрашивать пациента — бывало ли такое раньше, сколько времени плохо себя чувствует? Мужчина стал рассказывать, что такое с ним впервые, перебои ощущает в течении часа. И тут его перебила жена:

— Да говори уже все как есть. Понос у него пять дней уже. А теперь еще и это!

И выяснилось, что пять дней уже у мужчины развивается кишечная инфекция — рвота в первый день, потом появился жидкий стул до десяти раз в сутки, температура 37,5. За медицинской помощью не обращался — «постеснялся, да и в больницу ехать не хотелось». Занимался самолечением — смекта и активированный уголь. И вот как-то не помогло. А час назад появились неприятные ощущения в груди.

На ЭКГ фибрилляция предсердий. Мы полечили его кордароном и отвезли в больницу. Кардиолог был очень «рад». Но что делать? В инфекционную больницу его точно не возьмут.

Почему так произошло? С жидким стулом из организма выводится не только вода с микробами и непереваренными остатками пищи, но и микроэлементы. А это может привести к развитию судорог и срыву сердечного ритма.

Вывод прост: не занимайтесь самолечением. Обратитесь за медицинской помощью. Если у человека вдруг появился жидкий стул, но он не хочет лечиться в больнице, то можно вызвать врача на дом. Ведь это вполне понятно, что в поликлинику сложно с поносом идти. Врач назначит лечение на дому. Все просто.

 Иногда диву даешься, когда узнаешь, в связи с чем вызвали скорую помощь. Приезжаем в четвертом часу ночи с вызова на станцию. Врач из бригады, что вернулась перед нами, пишет карту вызова и вздыхает:

— Эх! Вот какой ей диагноз ставить? Ума не приложу.

Я поинтересовалась:

— А что там было?

Доктор рассказал:

— Да ничего там не было. Вызвала потому, что уснуть не может. Говорит: «Я уже и донормил выпила, и димедрол себе поставила, и корвалола 50 капель приняла. А все не могу уснуть. Мне и в клинике неврозов не смогли нормализовать сон. Не спится мне. Решила вас вызвать. Может, вы мне поможете?». Я ей сказал, что помочь не могу — уколов снотворных у нас нет, а колыбельные песни я не знаю и петь ей не буду. По-моему, она обиделась. Эх! Мне бы ее проблемы.

И доктор сладко зевнул, а затем продолжил писать в карте вызова.

P.S. На самом деле проблемы со сном могут привести к серьёзным нарушениям психики. Но Скорая точно не поможет с решением этой проблемы.

Этой истории уже пять лет. И я не знаю, жив Иван сейчас или нет, здоров-ли. Очень надеюсь, что всё у него благополучно складывается. У хороших людей всё должно быть хорошо.

Хочу сказать огромное человеческое СПАСИБО одном человеку. Если правильно расслышала, то его зовут Иван. Но все по порядку.

Начну с того, что я — Маша-растеряша, которая работает на скорой. Зовут меня, конечно, не Маша, но то, что я растеряша — абсолютно верно. Прошлая смена была не из легких. Вызова шли один за другим. Заехал на базу — взял карту вызова — поехал на вызов. Практически без отдыха. В такие дни мечтаешь, чтобы тебя послали куда подальше в прямом смысле слова. Ведь в дороге можно поспать. Но нет — крутились по городу. И вот, уже глубокой ночью, нас запустили на скорую. Удалось вздремнуть пару часиков. Вновь поднимают на вызов. У девушки болит бок. Диспетчер комментирует, что это, скорее всего, почечная колика.

Суббота. Времени шестой час утра. Темно. Дождь моросит. Людей на улице нет. Подъезжаем к адресу. На улице стоит молодой человек.

— Надо же, встречают!

Мы удивлены. Сейчас редко скорую встречают на улице, даже когда нет доступа в подъезд, например не работает домофон, люди дома сидят и ждут, когда врач как-нибудь сам проникнет через дверь. А тут — стоит под дождем и без зонта — нас ждет. Когда мы вышли из машины, парень взял ящик у моей помощницы и понес его. Тоже такая помощь сейчас большая редкость. Моя симпатия к парню возрастала. Когда пошли на вызов, я взяла с собой кардиограф. Конечно, на почечную колику мы кардиограмму не снимаем, а вдруг там не колика и понадобится кардиограф? Но это была колика. Девушку я осмотрела. Потом ее полечили и предложили проехать в стационар.

Дальше все как всегда. Привезли. Отвели в смотровую. Дождались дежурного врача. Передали больную. Уехали на базу. Сдала карту вызова диспетчеру и легла спать со словами: «Пять минут, но мои». И таки удалось поспать с полчаса точно. Разбудила меня помощница со страшными словами:

— Ты кардиограф на вызове забыла.

Меня тут же подбросило с кушетки. Это косяк! Кардиограф стоит что-то около 90 000 рублей. Если он «уйдет» — платить придется долго. И даже не уйдет, а я его потом заберу, но станет известно начальству — будет мне «а-та-та»! Могут и наказать за «небрежное отношение к имуществу больницы». Лишат, например, премии. Тоже неприятно. Бегу в диспетчерскую добывать номер телефона вызывавшего. Звоню. Берет трубочку тот парень. Я говорю:

— Вам со скорой звонят.

— А! Знаю, знаю. Вы у нас чемоданчик оставили.

Уф! Кардиограф на месте. Уже легче. Парень продолжает:

— Я его могу привезти где-нибудь через час.

— Вы можете сами привезти? Как хорошо!

Мысленно я уже уговаривала кого-нибудь из водителей отвезти меня на адрес, а тут сам может. Но через полчаса мне надо сдать смену, и кардиограф должен быть уже здесь. Пытаюсь уговорить молодого человека:

— А вы не могли бы привезти его прямо сейчас? Ну пожалуйста! А то меня казнят.

— Хорошо, сейчас привезу — соглашается он.

И привез минут через двадцать. Какой молодец! А мог бы сказать, чтобы мы сами приезжали и забирали. И был бы прав. Конечно, я ему сказала, что очень благодарна ему. И что он замечательный человек! И что он очень хороший! Но мне хочется еще раз поблагодарить его.

Иван, если ты читаешь эти строки и узнал себя — СПАСИБО тебе огромное! Ты очень сильно меня выручил.

«Почему так долго?» — самый распространенный вопрос после «Скорую можно вызвать?», который я слышала в тот день, когда поработала диспетчером по приему вызовов от населения в одну из пятниц несколько лет назад - ещё до ковида.

В тот день было очень много обращений. Телефон звонил без остановки. Задержки в обслуживании вызовов достигали 40 минут. И вот нас настигло небольшое затишье. Возвращаем бригады. Первую ставим на обед. Тут звонок. Вызывают скорую к пожилой женщине на детскую площадку. Вызывающая говорит, что увидела женщину, сидящую на скамеечке:

— Она как-то захрипела и обмякла. Сейчас сидит на скамейке с закрытыми глазами и ни на что не реагирует.

Я записала адрес. Тут же отправили бригаду на этот вызов. За шесть минут, что бригада ехала до места вызова, ко мне позвонили по этому поводу восемь раз. В основном я отвечала: «Бригада выехала. Ожидайте». После ответа «хорошо, ждем», клала трубу на рычаг. Но один звонок меня ошеломил. Позвонила молодая (судя по голосу) женщина и сразу стала разговаривать на повышенных тонах:

— Срочно выезжайте! Здесь на детской площадке какой-то женщине плохо!

— Скорая уже выехала. Ожидайте.

И тут женщина начала вопить (в прямом смысле, я аж трубочку подальше от уха убрала):

— Почему так долго едете?! Пока скорую дождешься, сдохнуть можно! Суки!

После «сук» я потихоньку трубочку на рычаг телефона положила, так как не было никакого желания выслушивать оскорбления. Вот что это за истерика была? Я еще бы поняла, если к близкому человеку скорую вызывали так. С трудом, но можно. А тут к совершенно постороннему. Или просто поорать хочется? И как объяснить такому человеку, почему скорой так долго нет? Целых пять минут…

А действительно, почему так долго? Да, наверное, потому, что не стоит возле каждого дома по машине скорой в ожидании вызова. И не летаем мы на самолетах и вертолетах. Вызывая бригаду скорой, помните, что есть еще и расстояние между вашим домом и машиной, которое надо преодолеть. Бригада может находиться в другом районе или за пределами города. Даже если станция скорой помощи находится возле вашего дома, это не значит, что к вам тут же приедут. Чаще всего бригады находятся в пути или на вызовах. А еще есть такое понятие, как очередность. Ваша температура может лежать час и два, если в это время поступают более срочные вызовы, например — человеку плохо на улице, даже если этот человек алкаш, прилегший вздремнуть на солнышке.

И не надо без конца и края перезванивать диспетчеру с требованиями побыстрее приехать. Диспетчер никуда не поедет в любом случае. И на скорость передвижения автомобиля диспетчер никак повлиять не может. Вызов принят, внесен в программу на компьютере, бригада выехала — ждите. Все, что мог сделать диспетчер, сделал. Я понимаю, что время тянется в ожидании бесконечно, но наберитесь терпения. Если вызов принят — обязательно к вам приедут.

Что касаемо той женщины на площадке — у нее произошел геморрагический инсульт. Она была госпитализирована в отделение реанимации в коме. Дальнейшая ее судьба мне не известна.

Однажды дают мне вызов и поясняют:

— Сын вызывает. Муж жену побил. Там травма головы и сильнейшее кровотечение.

На адресе царит погром. В коридоре валяется различный мусор, обломки каких-то досок, рваная бумага, осколки зеркала. Дверь в кухне с разбитым стеклом. На самой кухне тоже погром, но я туда не проходила. Обратила только внимание, что пол закапан кровью и в коридоре, и на кухне. В коридоре меня встретила женщина. Я сразу уставилась на нее в поисках повреждений. Ничего не увидев, спросила:

— А к кому вызывали?

— Не ко мне. К мужу. Он там сидит, — и указала в сторону туалета.

Дверь в туалет открыта, но свет не горит. На унитазе сидит мужчина со спущенными штанами. То ли писает, то ли какает, не понятно. Сидит и улыбается. Весело ему.

Я говорю:

— Выходите из туалета и в комнату проходите. Я жду. Вызовов очень много.

И прошла в комнату. Там капли крови были не только на полу, но и на диване с креслом. Пока я надевала перчатки и доставала бинт, женщина рассказала, что муж устроил этот погром и порезался о стекло, о какое именно — она не знает. И чтобы мужа успокоить, жена ударила его бутылкой по голове. Слышали бы вы, сколько гордости было в словах женщины. Она, кстати, тоже была пьяненькая. После удара по голове мужчина сознание не терял, не падал и даже не пошатнулся. Но крушить все вокруг перестал. Воспользовавшись паузой, женщина позвонила сыну, а он уже позвонил к нам и в полицию.

И вот из туалета вышел мужчина. Он был сильно пьян и с трудом понимал, чего от него хотят. И все время хихикал. На голове мужчины была небольшая ранка. Никакого кровотечения. А вот из кисти кровь капала, там была рана: на ладонной поверхности правой кисти со стороны основания большого пальца красовалась подковообразная резаная рана. Мужчина сжимал и разжимал кулак, как бы выдавливая кровь из раны. Я с трудом уговорила мужчину позволить сделать ему перевязку. Под конец уговоров прикрикнула на него:

— Хватит дурью маяться. Руку быстро дал!

И он сразу протянул мне руку. Я наложила повязку. Потом пояснила, что надо швы накладывать, и если он надумает, то может пешком до приемного отделения прогуляться. А также, чтобы прекратил кулак сжимать. На этом я с этой семьей простилась.

Вернувшись на скорую, я позвонила в полицию, чтобы передать информацию. Дежурный полицейский сообщил, что полиция уже на адресе. Через полчаса звонили уже из полиции — вызывали бригаду к этому мужчине. Открылось кровотечение. Наверно, опять стал кулаки сжимать. Я уехала на другой вызов. Потом узнала, что от вызова в тот раз полиция отказалась. Они сами увезли мужчину в приемное отделение. В приемнике на рану наложили швы, сделали новую повязку. Полицейские доставили раненого обратно в отделение.

Через час в отделение вновь вызвали скорую. Повод — травма головы, кровотечение. Кровотечение было из-под повязки. Бригада, приехавшая на вызов, потом спрашивала:

— При чем здесь травма головы, если течет из ушитой раны?

На этот вопрос не было ответа. Врач решила не снимать повязку. Просто надела мешок на руку и увезла в приемное отделение. Еще через час снова вызвали скорую к тому же мужчине, но на первый адрес — домой к пострадавшему. Правда, повод опять написали «травма головы». У мужчины снова промокла повязка. Повязку снимать никто не стал. Сделали подбинтовку и увезли в приемник. Больше в эту ночь (а уже ночь наступила) скорую к этому мужчине не вызывали.

Таким образом, к одному и тому же человеку на «травму головы» выезжали три раза. И все три раза был один и тот же диагноз: резаная рана правой кисти. А вы знаете, что страховые компании оплачивают только первый вызов, а оплата остальных (повторных) идет за счет медицинской организации?

 Пьяный мужчина на улице приставал к прохожим, вел себя агрессивно, нецензурно выражался, пытался затеять драку. В связи с этим прохожие и вызвали полицию. Завидев полицейских, пьяный мужчина лег на тротуар и закрыл глаза. В самом деле уснул или ловко притворился — не известно, но полицейские не смогли его разбудить. И поэтому вызвали скорую. Мол, так и так — пьяному плохо, требуется медицинская помощь.

На вызов приехала врачебная бригада. Мужчина-врач и женщина-фельдшер. Пьяного мужчину в присутствии сотрудников полиции потормошили, на болевые точки надавливали, нашатырным спиртом подышать давали — без видимого результата. Глаза не открывает, не встает, вроде как спит. При помощи полицейских загрузили на носилки и в машину закатили.

В салоне автомобиля не так много места, как хотелось бы. Фельдшер находилась в изголовье носилок, держала рядом с носом пациента ватку с нашатырным спиртом. Врач на скамеечке возле носилок сел, наложил манжету тонометра на руку пациента — собрался измерять давление. Привстал над пациентом. И тут пациент с криком «Ах ты сука!» попытался пнуть врача. Врач отпрянул в сторону. Пьяный сел на носилки и ударил врача в лицо. Разбил очки врачу и поставил синяк под глазом.

Фельдшер открыла дверь в салон и позвала полицию. Полицейский тут же в машину заглянул — хорошо, что патруль не успел уехать. Увидев полицейского, пьяный мужчина рухнул на носилки как подкошенный. Благо дело не далеко падать. В приемное отделение пациент был доставлен в сопровождении полицейских. Из машины выводили своими ногами.

В приемном освидетельствовали и дебошира, и врача. Осмотрел и травматолог обоих. Потом в полиции врач писал заявление с просьбой о возбуждении уголовного дела, а пациент писал объяснительную, в которой сообщил, что ничего не помнит. Раз не помнит — значит, ничего не было. Потом дежурный дознаватель объяснял врачу, что врач сам виноват. Не надо было так близко к пьяному подходить, да и надо быть с такими пациентами поаккуратнее. Также врачу сказали, что вряд ли он получит компенсацию материального ущерба — виновник нигде не работает, и денег у него нет. Кстати, очки врача (оправа и линзы) стоили примерно как треть моей зарплаты в то время. После соблюдения формальностей врач приступил к исполнению служебных обязанностей, а нападавший отпущен домой.

…Через месяц пострадавший врач получил на почте отказ в возбуждении уголовного дела в связи с незначительностью физического и материального ущерба. В отделении полиции, куда он на следующий день заехал, посоветовали подать заявление в мировой суд по месту жительства напавшего на него мужчины. И если бы жил врач в нашем городе, возможно, он так бы и поступил. Но врач жил в Екатеринбурге, у нас он работал совместителем на полставки, и на ставку в Екатеринбурге, но не на скорой, а в больнице в дневное время. Врач сказал, что некогда ему по судам ездить.

Так и остался тот мужчина без наказания. И таких случаев масса. Ты вроде при исполнении служебных обязанностей, но если тебе по лицу съездили — это твое личное дело. Ходи и сам добивайся справедливости.

Начало нулевых годов. Лето.

Был у меня один знакомый. Назову его Олег. Когда трезвый — хороший человек: добрый, веселый, разумный. А как выпьет — дурак дураком, а еще дерзит, хамит, на драку сам нарывается. И через дерзость свою неоднократно на люли накрывался. Раньше ссадинами и ушибами отделывался. А тут, видимо, не на того нарвался или убежать не успел. Но плюсом к синякам получил он сотрясение головного мозга. Пришлось ему в больницу лечь.

С сотрясением обычно девять дней лежат, а потом выписывают домой — в поликлинике у невролога долечиваться. Олег через неделю уже стал домой проситься. От задницы малость отлегло, стало скучно в больнице и так домой захотелось! Отпросился у врача домой на выходные с условием, что будет на процедуры заходить, а в понедельник на выписку обязательно придет. Но все это неофициально. Официально Олег лечился в отделении.

И вот Олег после ужина пошел домой. Идет, голова кружится, но не сильно. Захотелось Олегу пива. А кто он такой, чтобы себе в глупости отказывать? Купил бутылку. Не отходя от киоска, несколько глотков пива сделал, и тут Олегу плохо стало. Голова сильнее закружилась, затошнило. Прислонился парень к киоску, голову вниз наклонил, отдышаться пытается. Тут патруль милицейский подходит. Тогда милиция была, и вытрезвители еще не уничтожили.

— А кто тут у нас пьяный стоит? А пройдемте в отделение, уважаемый.

Уважаемый идти в отделение не желал. Только собрался объяснить милиционерам, что он из больницы идет и ему что-то нехорошо стало, как один из патрульных, глядя на руки Олега, сказал:

— Да он еще и наркоман!

Ну да, летом жарко, футболка руки открывает для посторонних взглядов. А на локтевых сгибах следы от капельниц и уколов. Правда не «дороги» наркоманские, но кто разбираться будет? И тут еще можно было бы разойтись миром, но даже небольшая доза алкоголя, да на больную голову, повлияла.

— Я не наркоман! Сами вы наркоманы!

И еще несколько крепких слов добавил. В общем — слово за слово, и разгорелась ссора. Но милиция долго не спорит — скрутили парня, попутно по голове пару раз съездили. Но так, чтоб без синяков. Запихали в «коробок» и в отделение повезли. В дороге Олега растрясло. Вышел из машины, и его тут же вырвало. А потом еще раз. И еще. Милиционеры побежали за доктором из трезвака. Доктор осмотрел Олега, поговорил с ним и посоветовал отвезти парня в больницу.

В больнице травматолог высказал свое недовольство проведением пациента и отправил в отделение долечиваться. А мог бы и за нарушение режима изгнать.

В понедельник Олега все же выписали. Он сказал, что понял, в чем был не прав, и больше так не будет. Выписку обещали на следующий день дать. Домой Олег шел трезвый. И тут подходит к нему патруль милиции — проверка документов.

— О! Да ты наркоман! Проедем в отделение милиции.

— Что? Опять? Да я из больницы только иду! Видите, вещи с собой несу?

— Справку тогда покажи. Нет справки? Значит, проедем в отделение. Там разберемся. И с вещами тоже. Может, они краденые?

Помня прошлую поездку, Олег уже не сопротивлялся, поэтому без рукоприкладства обошлось. Сам в уазик сел. В отделении был тот же дежурный, что и в пятницу. Он Олега узнал и подтвердил, что в пятницу его в больницу отправляли. Но на всякий случай в травматологию позвонили, чтобы удостовериться, что Олега только сейчас выписали. Сказав «извини», отпустили домой. Олег был только за. Правда, путь до дома увеличился в двое.

Но это ничего, день все-таки.

Вот, значит, идет Олег домой. Дошел до больничного городка. И видит — подъезжает к нему уазик милицейский. Настроение у него враз испортилось.

— Что? Опять?

— Да нет, — смеется милиционер. — Мы же только с тобой расстались. Видим, что ты идешь. Решили подвезти до дома, чтобы еще кому из наших не попался. А то так и чешутся руки документы у тебя проверить.

В общем, довезли Олега до дома. На следующее утро Олег выписку из стационара взял и носил ее с собой до тех пор, пока следы от уколов не прошли.

 Поступает вызов. Взволнованная девушка говорит:

— Приезжайте скорее! У нас бармену плохо. Он сознание теряет. Один раз чуть не потерял. А сейчас потерял…

«У нас» — это в ресторане «Своя компания». Конечно, тут же медики выехали на вызов, благо дело была одна свободная бригада. Когда (уже поздним вечером) я увидела эту бригаду, мне сказали, что основным диагнозом у бармена было «алкогольное опьянение». Стоя за стойкой бара, бармен умудрился напиться. Сотрудницы перепугались, когда парень стал падать.

По-моему, бармен не сознание потерял, а совесть. Или страх? А почему девушки не поняли, что бармен пьян, не знаю. Возможно, что не догадались его понюхать.

Как-то раз дают вызов: мужчина 57 лет вызывает себе скорую на высокое давление. Диспетчер, посмеиваясь, рассказывает:

— Спрашиваю: «Чем-то пытались себе снизить давление? Какое-нибудь лекарство принимали?». Ответил, что лечился коньяком, но он не помог, поэтому и позвонил на скорую.

На адресе резкий запах алкоголя. Пациент пьян. У пьяного человека трудно выяснять жалобы — их куда-то в сторону уносит, начинают всякий бред нести. Так и этот пациент.

— Я не знаю, что меня беспокоит. Вы врач, вы и скажите что. Вон там лежат деньги. Возьмите и поставьте мне какой-нибудь укол. Вам лучше знать, какой мне нужен укол.

На вопрос, зачем вызвал скорую, ответил:

— Мне Оля сказала. Оля — это моя сестра и главный врач больницы. Позвоните моей маме, она все объяснит.

С трудом узнаю, что у мужчины болит голова и высокое давление. Уже три дня. И он на полном серьезе лечился коньяком, свято веря в то, что коньяк хорошо снижает давление. Выпьет немного и давление измеряет, а «оно не снижается». Ну вот что с ним делать прикажете? Сняли кардиограмму и дали таблеточки рассасывать. На завтра актив — вызов врача на дом. Правила нынче такие: если пришлось лечить криз гипертонический, потом врача из поликлиники надо на дом к больному вызвать. Раньше кризы уколами лечили, а теперь таблеточки даем. И даже 170/100 без клинических проявлений теперь кризом называется. Впрочем, этому больному больше нарколог показан, чем терапевт. Но против правил не попрешь. Я предупреждаю больного о том, что вызову ему врача. Он согласен, но предупреждает:

— Я ее вчера на дом вызывал. Но она обиделась на меня, потому что я был пьяным.

Пока пациент рассасывает таблетки, звоню его маме с его же телефона. Объясняю ей, что сын находится в запое уже три дня. И ему очень нужен нарколог. Мама, оказывается, прекрасно знает об этом и пытается спросить:

— А не могли бы вы?

— Нет. Не могу. Скорая из запоев не выводит.

Потом я объясняю, что давление мы снизили, а на завтра вызовем врача из поликлиники:

— Вы уж придите с утра пораньше, пожалуйста, и проконтролируйте, чтобы ребеночек до прихода врача не напился.

Мама обещает прийти. Пациент хохочет:

— Ребеночек! Ха-ха-ха! Насмешила.

— А разве нет? — спрашиваю я у него. — Ведете себя как дите малое-неразумное. Не надо так.

Я спокойна, как удав. Сама себе поражаюсь. Давление снижено. Пациент пытается засунуть нам деньги в карманы, но мы категорически отказываемся. У пьяных деньги брать нельзя. Завтра проспится и скажет, что мы деньги украли, на фиг это надо.

Мы удаляемся.

Господа и дамы! Леди и джентльмены! Коньяк — это алкогольный напиток, а не лекарство от давления. Надеюсь, что вы в курсе этого.

Как-то раз работала я в фельдшерской бригаде «первым номером». Я смотрела больного, назначала лечение, а моя помощница, тоже фельдшер, выполняла мои назначения. Вот дают нам вызов — у мужчины 24 лет болит живот. Выезжаем.

Нас встретила девушка и проводила в комнату, где лежал пациент. Кем она была больному — не знаю. Я не спрашивала, так как меня это не интересовало. А она стояла в уголке и молчала. Молодой человек жаловался на боль в животе в области желудка и тошноту. Других жалоб не было. Такое состояние впервые. Я измерила давление и приступила к пальпации пациента (по-простому — ощупыванию). По правилам пальпировать живот надо начинать с места, где не болит, постепенно приближаясь к месту боли. А не тыкать сразу в больное место.

И вот я начала пальпировать снизу вверх. Не с того низу, про который подумали некоторые, а с правой подвздошной области, постепенно приближаясь к эпигастральной области. Когда я дошла до эпигастральной области, на которую изначально жаловался больной, молодой человек сказал:

— А все! Больше не болит, — и покраснел.

Я подумала, что ему стыдно за то, что напрасно побеспокоил скорую, и стала его утешать:

— Ничего страшного. Это же хорошо, что вы так быстро исцелились. Сейчас вам ЭКГ только снимут, и мы простимся.

Дело в том, что при болях в верхней половине живота у взрослых положено делать ЭКГ. Раньше только у пожилых людей снимали кардиограмму, а теперь всем должны снимать. Я уступила место у постели больного своей помощнице. Помощница молча сняла кардиограмму и подала мне. Без патологии.

— Если в будущем будут повторяться такие приступы болей, обратитесь к терапевту. — Сказав это, я вместе с моей помощницей вышла из квартиры.

Мы молча пустились на этаж ниже. Тут помощница рассмеялась и спросила:

— Ты что с пацаном сделала?

— Ничего я с ним не делала! А что не так с ним?

— Что не так с ним, я не знаю, но у него эрекция была, когда я ЭКГ делала. Стала электроды на ноги накладывать, смотрю — а у него стоит. Вот и спрашиваю, что ты там такого с ним делала?

— Так это не я, а ты! Ты же ему электроды накладывала. Вот он и среагировал на твои руки.

— Э, нет! Нечего с больной головы на здоровую валить. Когда я к нему подошла, он уже такой был, — сказала помощница и опять рассмеялась.

А я, вот честное слово, ничего такого не делала. Просто живот «посмотрела».

Было это в то время, когда не было у нас еще кубитальных катетеров, а были обычные иглы для инъекций. И когда надо было везти пациента с капельницей в больницу, мы иглу и часть системы фиксировали при помощи бинта, так как пластырей фиксирующих не было тогда, — привязывали к руке. Но и в этом случае надо было следить, чтобы пациент не сгибал руку. А еще у нас был промедол в укладках. Работали мы в белых халатах, потому что другой одежды у нас не было. Вот были же времена! Зато все такие красивенькие в начале смены были.

В тот день я работала фельдшером-помощником у врача. Врач — женщина, старше меня на шесть лет, крупнее в размерах, но вполне симпатичная. Был летний теплый вечер, когда нас отправили на улицу на ножевое ранение у мужчины. Мы тут же выехали. Пострадавший был пьян. Было и ножевое ранение в живот, а кроме этого, его неплохо побили — весь в синяках и ссадинах. Мы совместно с прохожими, вызвавшими скорую, быстренько загрузили пострадавшего в машину. Уже в автомобиле оказывали помощь: я повязку на рану наложила, систему с физраствором зарядила, так как других кровезаменяющих растворов у нас не было, обезболила промедолом, иглу зафиксировала. Все как доктор прописал. Поехали в больницу. Все бы ничего, да только пациента после промедола развезло. Он стал разговорчивым, жаждал общения и все время норовил встать с носилок, чтобы «посмотреть, где едем». И нам никак не удавалось уговорить его спокойно полежать. Я очень опасалась за то, что он может выдернуть иглу из вены или пропороть ее. И тут меня посетила мысль, как можно зафиксировать руку в одном положении. Я сказала пациенту:

— Колено видишь? — и указала на свою ногу.

— Вижу! — радостно сообщил пострадавший.

— Тогда держи его крепче вот этой рукой. — Указала на руку, в которую была установлена капельница.

Мужчина крепко ухватил меня за колено. И оставшиеся десять минут дороги рука его была в одном положении. На что только не пойдешь ради достижения цели — фиксации конечности пациента в данном случае. Пока ехали до больницы, пациент во всю заигрывал с врачом, а перед самым приемным отделением сделал ей предложение:

— Выходи за меня замуж!

Врач посмеялась, но ничего не ответила. Ну вот где справедливость, спрашиваю я вас? Меня за колено держал, а замуж-то другую позвал.

Эту историю мне рассказала наш врач. Живет она в частном секторе. И у нее есть один «замечательный сосед».

Жил он в небольшом деревянном домишке с печным отоплением. Все соседи газовое отопление давно установили, а у соседа денег на газовый котел не было. И все потому, что сосед нигде не работал, а водку очень любил. Жил он тем, что собирал «металл» на свалках да помойках и сдавал его. А еще сосед снаряды на ближайшем полигоне подбирал, дома в печке обжигал и опять же на лом сдавал. Зачем обжигал? Какую-то то ли обмотку, то ли проводку сжигал. Я в этом не разбираюсь, но он говорил, что без этого не понимают болванки. И вот однажды один из снарядов взорвался прямо в печке. Сосед в этот момент рядом был. Кроме осколочного ранения в голову, живот и руки, получил мужчина ожоги лица и грудной клетки, а также отравление продуктами горения.

Скорая вместе с пожарными прибыла довольно быстро. Пожарные вынесли мужчину из дома. Небольшое возгорание, которое спровоцировал взрыв, потушили еще до отъезда бригады СМП. Мужчина выжил, выздоровел и вернулся домой.

Как вы думаете, чем он сейчас занимается? Правильно! Не работает, водку пьет, металлолом и снаряды собирает. И все так же снаряды в печке обжигает. Причем по-прежнему возле печки во время процесса «обжига» отирается. Болванки ведь переворачивать надо, чтобы лучше обгорали.

Некоторые люди ничему не учатся.

 Эта история произошла в давние времена. Хорошо, что мобильники у нас уже были. У меня была «Моторолла». И не было тогда полиции, а была милиция.

Утро. Первый вызов — мужчина «вскрыл» себе вены. Суицид. Возраст мужчины я не помню, но что-то примерно 35 — 40 лет. Вызвали скорую соседи, которые к моему приезду куда-то делись. Четвертый этаж. На адресе дверь в квартиру была открыта. На кухне на табурете сидел высокий полный мужчина. Внешне 180-185 см, вес под 100 кг. Одет был только в тренировочные трикотажные штаны, закатанные до колен. На предплечьях и голенях виднелись глубокие порезы, из которых кровь стекала частыми каплями на пол. Мужчина был пьян. Увидев меня, пациент стал ругаться и отправлять меня в дальнее сексуальное путешествие. Кричал:

— Не подходи!

Для убедительности матернулся и взмахнул рукой. Кровь полетела во все стороны. Я тут же спряталась в коридоре. Что я могу с ним сделать? На контакт мужчина не шел — ругался и кричал, что не хочет жить и никто ему не помешает. Позвонила на скорую и обрисовала ситуацию диспетчеру. Попросила вызвать на адрес милицию, чтобы помогли справиться с пациентом. Часто бывает, что, увидев милиционера, пациент тут же становился покладистым, переставал грубить, угрожать. Очень надеялась именно на такой исход. Но нет, вышло по-другому. Милиционер приехал быстро — минут через пять-десять. Это был не простой милиционер, а участковый. Пришел в черном костюме, с папочкой. Сам худенький, ростом с меня. А мой рост 161 см. Этакий мальчик во взрослой одежде. Никакого уважения у нашего самоубийцы он не вызвал. Мужчина послал участкового туда же, куда и меня. На попытки приблизиться ругается и машет руками, разбрызгивая кровь вокруг. Мы с милиционером в коридоре ютимся. Участковый попытался уговорить мужчину согласиться на медицинскую помощь. Но куда там! И спрашивает меня участковый:

— Что делать будем?

Отвечаю:

— Ждать. Что еще? Чтобы помощь оказать, нам придется подождать.

— Не понял?..

— Сейчас поймете, — отвечаю.

Ждать долго не пришлось. Мы услышали грохот — мужчина свалился с табуретки на пол. Пациент «уронил» давление, поэтому и упал.

— Вот теперь пора помощь оказывать. — Я смело пошла на кухню.

Милиционер вслед за мной. Мужчина лежал бледный, весь в поту. Я быстренько наложила давящие повязки. Потом уже измерила давление — 60/20. Попросила милиционера сходить в машину за носилками, попутно найти, кто их понесет.

— Только побыстрее, пожалуйста. Надо успеть, пока не очухался.

Участковый исчез, а я стала капельницу собирать. Когда милиционер с четырьмя мужчинами и с носилками появился на кухне, я уже капала физраствор самоубийце. Лить не стала, опасаясь, что пациент очнется и вновь начнет сопротивляться. С трудом перетащили мужчину на носилки и понесли. Мужчина очухался в подъезде на первом этаже. Заворочался на носилках, стал материться, спрашивать «куда вы меня тащите?». Но его быстренько в машину загрузили. Там я физраствор поменяла на рефортан. Мужчина, поняв, что его везут в больницу, видимо, смирился. А может, просто устал сопротивляться, но притих, перестал ругаться и уснул. В приемном отделении давление было уже 90/50. Как дальше сложилась судьба пациента — не знаю.

Вот такая история. Иногда приходится отсрочить оказание помощи, чтобы иметь возможность ее оказать.

Рассказы из моего сборника "Скоровские истории" закончились. Сегодняшний рассказ будет из сборника "Шесть часов утра". Он был написан совместно с Павлом Гушинцом. Его рассказы я публиковать не буду. Захочет - сам их покажет. Я ознакомлю вас только со своей часть.

На радость некоторым людям, машинки с обложки книги "Скоровские истории" я не буду пока показывать. Теперь картинка сменится.

Однажды ночью, во втором часу, дают мне вызов — судороги у женщины 39 лет. Выезжаем.

 В прихожей встречают две девушки. Младшей, как потом выяснилось, было 17 лет. Показывают в сторону комнаты, где пациентка с судорогами лежит:

— Мама там.

 Но сами в комнату вслед за мной не заходят. Из коридора заглядывают. В комнате на кровати лежит женщина и бьется в судорогах. Вернее сказать — очень старательно изображает их. Мне ее даже жалко стало. Так-то это очень утомительно лежать и дергаться. И, наверное, ужасно скучно. Поэтому долго созерцать это представление я не стала и сказала:

— Ну все. Хватит. Это не судороги. Судороги я видела, и не один раз. Так что прекращайте.

 Женщина тут же перестала дергаться. Видимо, и впрямь устала. Замерла, как будто без сознания. Лежит. Глаза зажмурены. Я обращаюсь к женщине:

— Рассказывайте, что случилось? Что беспокоит?

 Женщина молчит, глаза не открывает. Тогда я поворачиваюсь к девушкам, что из коридора в комнату заглядывают:

— Рассказывайте вы. Был конфликт? Поругались?

 И девушки рассказали. В основном рассказывала старшая. Младшая сестра ушла на дискотеку и вернулась в час ночи. Мама стала ругать дочь. Дочка огрызаться. Мать ударила дочку по лицу. Девушка ответила тем же. Тогда мама упала в кровать, и у нее начались «судороги». Девушки испугались и вызвали скорую. Я повернулась к женщине, попросила ее открыть глаза. Женщина лежала и не шевелилась — глаза крепко зажмурены, ресницы дрожат. Я измерила пациентке давление и говорю:

— Давление хорошее. Я прекрасно вижу, что вы не в обмороке. В общем, так: либо вы открываете глаза и разговариваете со мной, либо я уезжаю.

 И женщина открыла глаза. После этого я продолжила осмотр и опрос пациентки. Та жаловалась на слабость. Окончив осмотр и сняв ЭКГ, я сообщила, что здоровью женщины ничего не угрожает. А потом меня понесло:

— Вы почему так поступаете? Что за манера — за чужой счет свои проблемы решать? А что только в скорую позвонили? Надо было еще в полицию, пожарным и в Горгаз! Все службы надо вызывать. Почему только скорая должна страдать?

 Девочки захихикали.

— Вам весело? А мне нет! — возмутилась я.

 Я вновь повернулась к женщине:

— Слышали сказку про мальчика-пастуха, который все кричал «Волки! Волки!»? А потом и на самом деле пришли волки да съели мальчика. И все потому, что люди перестали ему верить и не пришли на помощь. Вот и вас это ждет. Девочки перестанут вам верить, если будете и дальше так себя вести. И когда вам действительно станет плохо, они просто уйдут и не будут скорую вызывать. Это так — для размышления.

 На этом я закрыла ящик, взяла кардиограф и пошла на выход. Уже возле дверей я обратилась к девочкам:

— Мама ваша вечно жить не будет. Настанет момент, и она умрет. О чем вы будете вспоминать у ее гроба? О том, как ругались и драки устраивали? Хорошо это? Задумайтесь.

 Больше я на этом адресе не была. Как дальше сложилась жизнь этой семьи, я не знаю. Но искренне надеюсь, что мои слова заставили их задуматься и помогли измениться в лучшую сторону.