Витя возвращался домой в глубокой печали, но вида старался не подавать.

Широко улыбался, кивал и крепко жал руки, когда встречал знакомых мужиков. И только те из них, что были постарше и поопытнее замечали: улыбка у него напускная, а глаза на самом деле тоскливые.


Декабрь приближался к своей середине. На носу был новый год. Везде пахло ёлками. Но в доме у Вити не то, что не было праздничного настроения – там вообще, признаться, ни хрена не было.


Не было денег на диван. Им с Дашкой приходилось спать на матрасе, на полу. Летом, оно было ещё ничего, но вот зимой… Топили в квартире вроде нормально, но окна выходили на наветренную сторону, а рамы были старыми. По полу дуло. Дашка простужалась по два-три раза за зиму. Витю тоже, бывало, прихватывало, но он продолжал работать. Остаться дома означало либо всей семьёй начать голодать, либо влететь в огромные долги.


Не было денег на еду. Зарплату более-менее регулярно в дом приносила жена. Но как они ни старались экономить, как ни пытались её растягивать и тратить только на самое необходимое – всё равно она таяла раньше, чем приходила новая. Иногда в такие моменты выручали Витины шабашки. А иногда – нет.


Просыпаясь в несусветную рань тёмным морозным утром Витя ловил себя на мелкой и подленькой мысли. Если бы он знал, что всё так обернётся, то ни в жизнь бы не согласился на ребёнка.

Шесть лет назад перспективы были приятными. На заводе исправно платили. Вите обещали скоро дать мастера. Государство выделило им с беременной женой квартиру. На самой окраине и в «спальнике» – но свою, пусть и в бывшем общежитии. Оставалось только подкопить денег на ремонт и мебель.


А потом родился сын и всё стремительно посыпалось. Зарплату сперва урезали. Потом стали задерживать. Потом вообще перестали выдавать. На улицах стали расцветать ларьки. Витя быстро заметил любопытную закономерность – чем хуже у них с женой шли дела, тем больше становились цифры, на выведенных от руки ценниках. Дашка в результате устроилась в такой ларёк продавщицей. Сам Витя крутился как мог – собирал и сдавал цветмет, пытался работать с молодыми коммерсантами. Разгружал фуры и товарняки. В общем, пытался влезть во всё, что могло принести хоть какую-то копейку в краткосрочной перспективе.


Эти попытки заработать выжимали из него колоссальное количество сил. Но ещё больших усилий стоило получить и сохранить заработанное. Его то и дело пытались накормить «завтраками», обсчитать, обмануть. И ему приходилось проявлять железную твёрдость и нечеловеческое упорство, чтобы просто получить своё. Домой под вечер он приходил обессиленным и перегоревшим.


Если бы ребёнка они не завели – кто знает? Может быть было бы легче. Может быть на него не давила бы железная необходимость заботиться о ком-то ещё. Сейчас он уже не мог с уверенностью сказать, глядя на Дашку – любит он эту усталую женщину с ранними морщинами вокруг глаз или он с ней просто потому, что у них общий ребёнок.


Потом он конечно вспоминал, как они с Дашкой познакомились и каким всё было безмятежным, пока страна, в которой они родились и выросли не развалилась. Мелкая и подленькая мысль исчезала в закоулках сознания, как шустрая изворотливая крыса, напуганная шумом. Пропадала из виду, чтобы позже вернуться.


Витя купил хлеба, дошёл до дома и позвонил в обитую дерматином дверь, доставшуюся им по наследству от предыдущих жильцов.

- Кто там? - Раздался из-за двери детский голос, который отчаянно пытался казаться взрослым басом.

- Сто грамм. - Лаконично ответил Витя. - Открывай давай. Я это.

Замок нехотя повернулся и щёлкнул. Дверь открылась. Повеяло теплом и уютным домашним запахом. На пороге стоял пятилетний деловитый карапуз.

- Что купил? - Первым же делом кивнул он на пакет.

- Хлеб купил. - Зашаркал ногами Витя, одновременно расстёгивая лоснящуюся болоньевую куртку.

- И всёёё?! - Разочарованно протянул сын.

- Нет. У меня там ещё припрятано…

- Что?!

- Мешок шоколада. Ведро мармелада. Бочка варенья. Корзина печенья…


Когда сын понял, что его просто дразнят, на лице у него проступила такая горечь, что Витя осёкся. Переборщил. Пацан сладостей уже недели две не видел. В доме песку сахарного и того нет. А он ему тут про печенье с вареньем лечит. Стало совестно.


Бубнящий в комнате телевизор резко умолк. Холодильник перестал дребезжать. Внезапно стало темно.

- Ну ёёёёёшкин кот… Сын, неси свечи с кухни. – Моментально сориентировался Витя. Электричество в последнее время стало вырубаться с завидной регулярностью.

Когда зажгли свечки, Витя переоделся и помыл руки. Потрогал чайник. Похвалил сына за то, что тот вскипятил воду до того, как свет отключили. Потом они принялись пить чай с батоном. Сидя на стульях, используя в качестве столиков табуретки и глядя на отражение свечного пламени в экране выключенного телевизора.


- Что показывали? – От домашнего тепла и чая с батоном Витю стало клонить в сон.

- По общественному ничего. – Деловито доложил сын. – А по кабельному фильм был со Шварцнейгером.

- Что за фильм?

- Он там в джунглях с солдатами был. За ними охотился прозрачный монстр. Они по нему и из автоматов стреляли и из пулемёта. А он в них из ракетницы на плече. Там одному негру ещё руку с автоматом оторвало, а она всё равно стреляла…

- А. «Хищник», наверное. Чем кончилось?

- Не знаю. – Вздохнул ребёнок. – Потом ты пришёл. А потом свет выключили.

- Да ладно тебе, не грусти, - попытался подбодрить сына отец, - завтра утром повторять будут. Они всегда с утра повторяют то, что вечером крутили. Досмотришь.

- А давай купим цветной телевизор? – Неожиданно предложил сын. Витя поперхнулся чаем.

- Давай. - Ответил он откашлявшись. – У тебя деньги есть?

Ребёнок медленно покачал головой.

- И у меня нет. – Вздохнул отец. – Как будут деньги – купим. Честное слово тебе даю. А ты чего вдруг про цветной телевизор заговорил?

- Там джунгли чёрно-белые. – Объяснил сын. – Хочу посмотреть на зелёные.


Вите было уже двадцать четыре года, но он ещё помнил себя ребёнком. Помнил, как хочется узнать и увидеть, как можно больше. Как тоскливо сидеть взаперти и смотреть на один и тот же зимний пейзаж за окном.

Поэтому такого односложного комментария ему оказалось достаточно.

- Хочешь расскажу тебе про джунгли? – Спросил он, сложив ноги по-турецки. Мальчик закивал головой.

Витя устроился поудобнее и принялся неторопливо и подробно рассказывать всё, что знал про джунгли. Стараясь описать экзотические растения и животных как можно красочнее и пересыпая рассказ любопытными фактами. Сын смотрел в темноту широко раскрытыми глазами, и отец чувствовал, как в его воображении оживают львы, ягуары, питоны и крокодилы. Разрастаются огромные, увитые лианами баобабы и цветут папоротники.

Но тепло, полутьма и накопившаяся усталость сделали своё дело. После получасового рассказа Витя, незаметно для себя самого, задремал.


Сон был беспокойным. Будто он снова в цеху, но напрочь забыл, как работать. Кругом громыхает железо. Жарко и грязно. Все столпились вокруг него, орут и толкаются. Вот-вот начнут бить. А он будто врос ногами в пол и не может пошевелиться…


Он дёрнулся и открыл глаза. Было душно. Майка и треники были влажными. То ли от пота, то ли от местного воздуха. Витя сидел на земле, привалившись спиной к гладкому огромному стволу огромного дерева. Далеко наверху перекрикивались птицы.

Сын стоял в метре от отца и восхищённо вертел головой.

«Сон», - подумал Витя, - «Офигенно реалистичный сон». Он попробовал сделать то, что обычно делают герои книг в нереалистичных ситуациях – ущипнул себя за руку. Было больно.


- Пап, прости пожалуйста, - голос звучал виновато, - я хотел всего на пять минут! Пока ты спишь. Я не знал, что ты проснёшься.

- Олежа, - осторожно обратился Виктор к сыну, – а мы сейчас где? И что случилось с домом?

Олег виновато опустил глаза.

- В Конго. Ты так интересно рассказывал, что я посмотреть захотел.


Воздух вокруг был густой, насыщенный и наполненный незнакомыми запахами. Справа от Вити, в траве была глубокая мутная лужа. По стволу соседнего дерева бежала сороконожка размером с Витину руку. Наверху громко и протяжно закричала какая-то огромная птица.

Слишком много мелких деталей для сна. Слишком всё вокруг похоже на реальность.


- Олег, - попытался Витя ещё раз, - а как мы сюда попали?

Сын отвёл взгляд и почти неслышно пробормотал:

- Я проход в занавесе открыл…

- Что?

- Я проход в занавесе открыл.

Витя собрался было разразиться кучей вопросов. И про занавес, и про проход, и про то, что чёрт подери происходит вообще за хренотень. Но в горле у него пересохло и все слова закончились, когда он увидел глаза.


Глаза были жёлтыми и круглыми. С чёрными точками зрачков в центре. Они горели умом, силой и яростью.

Зрение постепенно подмечало и дорисовывало всё, что прилагалось к этим глазам, но терялось на общем фоне корней, стволов и зарослей. Нос, пасть, мощное и прижатое к земле тело.

«Вот о чём кричала птица», - ни к селу, ни к городу подумал Витя, - «Предупреждала, что будет опасно». Сон отступил. Голова стала соображать быстро и ясно.


Зверь пока что только рассматривал непонятных пришельцев на своей территории. Оценивал – насколько они с сыном опасны и стоит ли на них нападать. Как только он решит, что они представляют угрозу – Витя с Олегом уже покойники. Зверь (кстати, ягуар это, интересно, или леопард?) расправится с ними за пару секунд. Пока он думает – у них есть немного времени.


- Олег, - как можно спокойнее и в то же время, очень быстро проговорил отец, - верни нас пожалуйста обратно.

Сын в это время склонился над землёй и что-то выискивал в траве. Зверя он не видел.

- Секунду, пап. Я только хочу на память что-нибудь взять.

- Олег, нет у нас секунды. Нужно очень быстро обратно попасть.

Сын выпрямился (а зверь за его спиной чуть сильнее согнул мощные лапы). Он наклонил голову, прикрыл глаза и что-то беззвучно зашептал. Потом открыл глаза и виновато посмотрел на отца.

- Не могу, - признался он. – Пока ты смотришь, я не смогу.

- Ничего страшного, - ободряюще улыбнулся отец, не отводя взгляд от немигающих жёлтых глаз за спиной сына, - попробуй ещё раз.


Олег снова прикрыл глаза. Ничего не происходило. Затем воздух стал искажаться. Зверь поднял голову и навострил уши. Потом снова припал к земле и приготовился к прыжку.

- Получается, - сообщил Олег, - ещё немного…

- Угу, - кивнул Витя так, будто речь шла о пустяке вроде складывания бумажного кораблика. Он разглядывал когти, которые зверь выпустил из лап. Одного движения хватит, чтобы располосовать крошечную спину. Успеет ли он встать между животным и собственным ребёнком?


В воздухе вдруг образовался поток, как в метро перед прибытием поезда. Окружающее пространство стало расплываться. Жёлтые глаза взметнулись вверх, но джунгли сжались вдруг в крошечную точку, которая растворилась в воздухе родной квартиры.


Витя сидел на матрасе. Одежда была мокрой. К треникам прилипли травинки. Олег стоял перед ним, виновато опустив голову.

- Пап, прости. Я правда хотел одним глазком только взглянуть…

В руке он сжимал какой-то небольшой предмет. Перехватив отцовский взгляд, он поднял руку и разжал ладонь. Там был небольшой мутно-белый кристалл, испачканный с одной стороны грязью.

- На память взял, - объяснил Олег.

Витя растерянно кивнул. Кристалл выглядел смутно-знакомым, но на фоне всего произошедшего это казалось незначительным.


Несколько дней спустя, когда у Вити случился выходной он зашёл в комнату Олега, когда тот был в детском саду.


Он очень быстро нашёл то, что искал – полупрозрачный кристалл лежал на подоконнике. Отмытый и блестящий. Витя внимательно осмотрел его сквозь свет и ещё раз убедился в том, что тот поразительно похож на негранёный алмаз, фотографию которого он однажды видел в книге о драгоценных камнях. Стоит поговорить с сыном и отнести на экспертизу в ювелирную мастерскую…


Он перевёл взгляд на подоконник. Кристалл был там не единственным предметом. На растрескавшейся краске лежал кроваво-красный камешек, подозрительно смахивающий на рубин. Крупная, сахарно-белая жемчужина. Кусок тёмно-красного песчаника. Осколок серого камня, будто излучающий тусклый свет. И ещё целый ряд разномастных камней, среди которых особенно выделялись две вещи: камень, который Виктор уверенно опознал как довольно крупный сапфир. А вторым предметом была тяжёлая, крупная и потемневшая от времени, но несомненно золотая монета.


Он вспомнил, как рассказывал Олегу, когда укладывал того спать, о разных интересных вещах и местах. О сокровищницах султанов. О марсе, который возможно когда-нибудь колонизируют. О загадочной Атлантиде. О Луне, которую человечеству удалось покорить.

А потом вспомнил смущённую улыбку своего сына.

«Я только хочу на память что-нибудь взять».