Имдинская война. Часть 2.

В горах скрывается Ыйбён, врагу наносит он урон.

Планируя корейскую кампанию, Тоётоми Хидэёси опирался на опыт внутрияпонских войн и не учёл некоторые моменты.

Например, японским крестьянам было пофиг на разборки своих господ. В их войнах крестьяне участвовали максимум как мародёры.

Корейцы же, видя, как с захватом очередного города будущие анимешники умножают на ноль всё живое, включая женщин, стариков, детей и даже кошек с собаками, объявили заморским дьяволам священную войну (ну да, я б им котеек тоже не простил).

По всей стране возникали отряды Ыйбён (Армия справедливости). Воевать пошли даже буддийские монахи(!), оказавшиеся храбрыми и дисциплинированными бойцами. Разумеется, большинство отрядов существовало от силы пару месяцев, т.е. до первого серьёзного столкновения с японцами, но свою роль они сыграли. Партизанской войны захватчики не ожидали, и к осени контролировали только города и крепости, а по сельской местности передвигались более-менее крупными отрядами. А японские войска в Пхеньяне и Сеуле оказались фактически отрезаны от остальной страны и находились на грани голода.

У партизан появились свои талантливые командиры, самым меметичным из которых был Квак Чэу, он же «генерал в красных одеждах, спустившийся с Небес». Меметичен он потому, что выкрасил свою одежду менструальной кровью девственниц, дабы женская энергия инь защитила его от японского огнестрела — воплощения мужской энергии янь. Тот факт, что покрашенная кровью ткань будет не красной, а коричневой, скромно опускается, ибо прозвище «Генерал в коричневых штанах» не только менее пафосное, но и вызывает неправильные ассоциации.

Именно действия Ыйбён заставили японцев отказаться от оккупации провинции Чолландо (в левом нижнем углу Кореи). И именно в этой провинции базировался флот Ли Сунсина.

Теперь, наконец, про флот.

Для японцев флот оказался слабым местом. Морские бои не играли важной роли в объединении страны, корабли использовались лишь для перевозки бойцов или припасов. Мощных кораблей и опытных моряков у японских правителей было мало. Юмора ситуации добавляет тот факт, что за несколько лет до вторжения Тоётоми Хидэёси провёл успешную антипиратскую кампанию, лишив Японию огромного количества опытных моряков. Хидэёси даже просил корабли у португальцев, но те отказали. Флот пришлось строить по старым образцам и нанимать моряков-новичков. Флот вышел внушительный, общей численностью примерно в тыщщу кораблей и 9,5 тыщ рыл экипажа.

Корейскому же флоту, в отличие от корейской армии, регулярно приходилось противостоять японским пиратам – Вокоу (вообще-то, к XVI веку вокоу были не только японцы, но и китайцы, и даже сами корейцы, но китайское и корейское правительства упорно называли их японскими). В результате, корейские моряки имели боевой опыт или как минимум представление о тактике и вооружении противника.

Корейские корабли имели высокие борта, что затрудняло абордаж, и оснащались артиллерией, позволявшей вести бой на дистанции. Кроме того, непосредственно перед войной была изобретена убервундервафля: кобуксон (он же корабль-черепаха). Внешний вид кобуксона известен только по описаниям, ни одного такого корабля не сохранилось. Однако известно, что он имел толстые борта (делавшие обстрел из луков и мушкетов бесполезным и державшие даже пушечный обстрел со средней дистанции) и усеянную железными шипами крышу, , ещё больше затруднявшую абордаж. При абордаже японцы, вероятно, оказались бы сильнее, просто за счёт высокой личной выучки, поэтому корейцы предпочитали дистанционный бой.

Однако, как показала практика, флот без толкового командующего бесполезен.

Накануне войны военно-морские силы, прикрывавшие две южные провинции Кореи – Чолладо и Кёнсандо, состояли из четырех частей во главе с собственными командующими. Берега юго-восточной провинции Кёнсандо защищали левый флот провинции Кёнсандо во главе с Пак Хоном (восток) и правый флот провинции Кёнсандо (запад) под командованием Вон Гюна. По такому же принципу была выстроена и оборона юго-западной провинции Чолладо с моря. Правым флотом провинции руководил Ли Окки, а левым – Ли Сунсин.

Появление японской армады возле Пусана застало командующих флотом провинции Кёнсандо врасплох. Пак Хон и Вон Гюн, обладая в общей сложности более чем 250 боевыми кораблями, могли не дать японцам высадиться и уничтожить их на море, однако безмолвно наблюдали за происходящим, никак не мешая японцам высаживаться на корейской земле. Наконец у Пака не выдержали нервы, он приказал затопить свои корабли и сбежал. Также трусливо повёл себя и Вон Гюн. От многочисленного флота провинции Кёнсандо уцелело четыре корабля, причём столь катастрофические потери были вызваны не действиями противника, а долбоебизмом собственных командующих.

И вот мы, наконец, добрались до главного героя войны. Ли Сунсин не был типичным корейским командиром. Заботился об обучении и вооружении подчиненных; ненавидел взяточничество и кумовство. За последнее нажил немало врагов, и только заступничество друга детства, ставшего видным чиновником при дворе, несколько раз спасало его. Командиром левого флота Чолландо был назначен перед войной, в 1591. Здесь же, при активном содействии Ли Сунсина был построен первый кобуксон.

Командиром всего корейского флота адмирал Ли стал уже в ходе войны, сперва де-факто, указ вана подтвердил сложившееся положение несколько позже.

Узнав о начале войны, Ли Сунсин хотел дождаться подхода флота Ли Окки, но получил приказ из Сеула атаковать японцев и вышел в море. Есть мнение, что флот намеренно послали на смерть – чтоб не достался захватчикам – но реальность внесла коррективы.

Читать о действиях Ли Сунсина летом-осенью 1592 года весьма утомительно. Выглядит это примерно так:

• в местечке А адмирал наткнулся на эн японских кораблей. Эн японских кораблей потоплены, потери корейцев – несколько матросов, в кораблях потерь нет.
• в местечке Б адмирал наткнулся на икс японских кораблей. Один японский корабль ускользнул, потери корейцев – несколько матросов и офицер, в кораблях потерь нет.
• А местечке В...

И т.д, и т.п.

Короче, мотался флотоводец туда-сюда по побережью и имел японский флот и в хвост и в гри и в корму и в нос. Выделю лишь два ключевых сражения.

Японские военачальники понимали, что их вот-вот отрежут от Японии. А без поставок еды и пороха воевать становится как-то неинтересно. Обозлённый успехами корейского флота Хидаёси приказал добыть и доставить ему голову Ли Сунсина. И японцы даже попытались это сделать.

В июле (японские войска стояли под Пхеньяном) японское командование отправило массивный флот из лучших боевых кораблей, под командованием известных командиров, для усиления своих войск под Пхеньяном и для разгрома «опустошительного флота» адмирала Ли. То, что последовало за этим, стало полным позором для японского военного командования.

Корейский флот встретил японский флот из 82 судов, стоявших на якоре в проливе Кённан. Из-за узости пролива и опасности, создаваемой подводными камнями, Ли Сунсин не стал атаковать. Вместо этого он послал шесть кораблей, которым удалось выманить 63 японских судна в открытое море. Но там японский флот был окружен корейским флотом в полукруглом строю, который Ли Сунсин назвал «журавлиным крылом». Три корабля типа «черепаха» (два из которых были недавно достроены) буквально врезались в японский строй паля из всех орудий, остальные корейские корабли начали обстреливать японские пушечными ядрами, не давая им подойти к берегу или пойти на абордаж. Четырнадцать японских кораблей, не участвовавших в бою, ушли, остальные были уничтожены или захвачены.

Корейцы практически не понесли потерь. Самураи, помимо кораблей, потеряли большую часть своего подкрепления. После этой битвы Ли разместил свою штаб-квартиру на самом острове Хансандо и начал планировать атаку на главную японскую базу в гавани Пусана, в то время как Хидаёси приказал командующим японским флотом вообще избегать прямого столкновения с корейцами.

Но если гора не идёт к Магомету...

В начале октября Ли Сунсин со 166 судами сам заглянул на огонёк. И не абы куда, а в Пусан – первый захваченный город и главную японскую базу в Корее. В порту стояли 470 японских кораблей, которые, однако, высовываться не решались. Тогда адмирал Ли выстроил корабли в колонну («змеёй») и устроил этакую карусель: корабль подходил к неприятелю, отстреливался и шел дальше, а следом шел другой, и третий, и четвёртый… Стрелять пришлось по пустым судам: японские моряки сопротивляться не пытались, сбежав на берег. А вот с берега стреляли из луков, мушкетов и нескольких трофейных пушек, но не особо успешно. Вечером, потопив 128 японских посудин, Ли Сунсин ушел, решив оставить японцам возможность сбежать; запертые в Корее японцы только усилили бы грабёж страны.

Удар по японскому флоту окончательно поставил крест на надеждах японцев переломить ход войны на море в свою пользу, равно как и на попытках доставить припасы японским войскам на севере (протащить их по суше через отряды Ыйбён тоже не представлялось возможным).

Для самого же Ли Сунсина эти победы стали первой ступенькой на пути к славе спасителя страны и национального героя.

А на севере тем временем зашевелился-таки Китай. Губернатор Ляодуна (ближайшей к Корее китайской провинции) отправил корейцам в помощь кавалерийский отряд в 5000 человек. 23 августа, под прикрытием ливня, китайцы ворвались в Пхеньян, застав японцев врасплох.