Невероятные приключения Лёхи Пупкина и Витьки Пиндюрина. Война.

Алексей Васильевич лежал на диване в новеньких, ярко-синих семейниках украшенных не менее яркими красными ромашками. Утро только начиналось и приятная прохлада комнаты клонила Лёху ко сну. К несчастью подремать еще пару часов до прихода июльского пекла ему не давали четыре назойливые мухи, то нагло жужжащие вокруг него, то садившиеся на потолок прямо над головой. Очевидным было то, что коварные насекомые, переждав нервные атаки Лехиных рук, резко пикировали и совершенно бесцеремонно успевали укусить незащищенные труселями ноги. Из-за этого Лёха вскрикивал и начинал чесаться, что являлось полной несовместимостью со здоровым сном.

Решив прекратить это безобразие, но не желая подниматься с кровати, Алексей Васильевич разработал хитроумный план, снабдив его не менее продуманной такикой. 

Не теряя горизонтального положения Лёха дотянулся рукой до пола, после чего нащупал свои шлепанцы, поднял и зажав их в руках приготовился к бою.

Злость, постепенно превратившаяся в лютую ненависть, чуть не заставила его совершить роковую ошибку. Дело в том, что в порыве чувств Алексей Васильевич хотел дать залпом сразу из двух тапок, в надежде на площадь прилегания оных к потолку, но вовремя оценив ловкость противника передумал и принялся долбить одиночными, причем со сложнейшим расчетом обратного прилета тапок в зону досягаемости рук. 

После пятиминутной безрезультатной баталии, Алексей Васильевич наконец понял насколько коварен и изворотлив был его враг. 

Подлая хитрость или хитрая подлость жужжащих повстанцев раздражала Алексея Васильевича всё больше и больше. Враг явно играл не по правилам. Дело в том, что изночально летавшие единой эскадрильей мухи, неожиданно разбились на пары и пока одни отвлекали Леху приземляясь на потолочном муходроме, другие пользуясь этим отвлекающим маневром, бесшумно пикировали на его ноги. Когда сосредоточившийся перед атакой, командующий артиллерии Алексей Пупкин был готов сделать выстрел по муходрому, диверсанты, тайно пробравшиеся и уже вольготно расположившиеся в зарослях ног, неожиданно впивались в командующего, заставляя совершить очередной промах.

Противник явно переигрывал и приближался к победе. Леха даже решил подняться за сачком для бабочек (такими сачками раньше ловили мух) но смекнув, что этот поход нарушит поставленные перед началом войны условия не вставать с кровати, передумал и прищурив глаз прицелился.

- Сейчааас! Сейчас я вам суки устрою жопу Генриетты Ивановны! - Заорал Лёха и бросив тапок в цель, замер в предвкушении. Уже имея огромный боевой опыт, он всем нутром своим чувствовал, что выстрел будет точным.

Словно в диафильме перещелкивались кадры летящего снаряда… раздался громкий шлепок тапки по потолку и она так же покадрово медленно полетела вниз. Вместе с ней полетели вниз и две контуженные мухи, а на окрашенном побелкой потолке, как знамя победы, появилось яркое, красное пятно.

Счастливый Алексей Васильевич...прошу прощения, счастливый, без двух минут генерал артиллерии Пупкин уже начал поднимать руку, чтобы поймать снаряд принесший победу его армии, но неожиданно откуда-то сзади появилась другая рука, с четырьмя, купленными в магазине бижутерии, перстнями. Рука эта, схватила победный тапок и пропала.

Леха, узнав в перстнях появившихся на фоне красного пятна, свою тещу Генриетту Ивановну вскочил с кровати словно подпружиненный, сразу развернулся к теще лицом и встал по стойке смирно.

В ту же секунду тапок щелкнул по щеке Лехи с такой силой, что из-за появившегося в ушах звона, он едва смог расслышать по какой статье был вынесен приговор.

- Это тебе за жопу Генриетты Ивановны. - тапок ловко перелетел из правой руки женщины в левую - А это за пятно на потолке.

Раздался еще более звонкий шлепок и Леха понял, что выиграв бой он проиграл сражение. Враг принес в жертву своих солдат и победил. Это был жестокий урок, урок который Леха запомнит на всю жизнь.

Маленького роста женщина с кудрявыми светлыми волосами, тонкой талией и огромной задницей, бросив Лехин тапок на пол, вышла из комнаты хлопнув дверью.

Леха стоял у кровати в новеньких ярко-синих семейниках до колен, на щеках его гармонично сливаясь с ромашками, горели два алых, как пионерские галстуки, отпечатка его собственных шлёпанцев, рядом на полу дергал лапками контуженный враг.

Неожиданно дверь резко открылась и в комнату влетела Лёхина жена.

- Не смей грубить моей матери! - крикнула она на Леху.

- Но я не грубил - попытался оправдаться осужденный.

Три звонкие пощёчины, две справа и одна слева, дополнили недостающий штрих в катастрофическом фиаско генерала Пупкина. Война была окончательно и бесповоротно проиграна.